Великое посольство Петра I

 Кроме того, в число Посольства, помимо послов, входило до 20 дворян и до 35 волонтёров. Дворяне постоянно должны были постоянно находиться около послов, сопровождать их во время торжественных выездов, на приёмах, «отпускных» аудиенциях, исполнять различные поручения. Кроме того послов сопровождали пажи, разного рода собственная прислуга и прислуга ехавших с ними дворян. Численность сопровождающих превышала 80 человек. Общая численность посольства точно не установлена. По сведениям, имевшимся у Вольтера, численность достигала 200 человек, Иоанн Фридрик Иоаким говорил о 300 человеках.

 Внешнеполитическая  обстановка для России в это  время была сложной. Неоконченная  война с Турцией, польский кризис, хотя и мир, но взаимное недоверие  со Швецией. Отъезд царя казался немыслимым. Поэтому, царь официально считался присутствующим в Москве. Сам Пётр к идее сохранить в тайне путешествие отнёсся достаточно равнодушно. Надо так надо! Пётр выехал инкогнито, скрывая своё звание. Но за границей, если требовалось, мог выслушать, наносить или принимать визиты в качестве царя.

 Учитывая  большой состав Посольства, было  принято решение выехать несколькими  отрядами. 2 марта двинулся передовой  отряд. 

3. Подготовка  и начало посольства. на пути в Кенигсберг.

С особой щепетильностью относились к выбору маршрута и состава Великого Посольства. Выбор конкретного маршрута был не простым делом. Планировалось через ригу и Митаву направиться в Вену, а затем в Рим и Венецию, а после – в Голландию, Англию, Данию. Завершиться визит должен был посещением Бранденбургского Курфюрста.

6 декабря 1696 года был объявлен царский  указ о снаряжении "Великого  посольства" к европейским дворам.

Этим же указом объявлялось назначение великих  и полномочных послов к цесарю (в Польшу), к королям английскому  и датскому, к папе Римскому, к Голландским штатам, к курфюрсту Бранденбургскому и в Венецию. Этими послами были генерал и адмирал Франц Лефорт, генерал и комиссар Ф.А. Головин, думский дьяк Возницын. Им были в Посольском приказе подготовлены для аккредитации верительные и полномочные грамоты.

Таким образом, осуществилось и  документальное оформление дипломатической  миссии ''Великого посольства''.

Подготовка ''посольства'' заключалась  и в обычной текущей работе по другим направлениям. Все подробности  внешних связей России за предшествующий период тщательно изучались и анализировались.

Царю были представлены приказными дьяками доклады о дипломатической  и торговой деятельности приказа—статейные  списки (отчеты) послов по статья наказа, который они получали, направляясь в иноземные страны.

Петр I вел активную переписку протокольного  характера с дьяками Посольского  приказа, направляя туда повеления, а в ответ получая отписки (справки) соответствующего содержания. В ходе этой переписки формировались обязанности  окольничьих и стольников для выполнения секретарских поручений по организации встреч с представителями иностранных государств разного ранга, по оформлению документов на предстоящих переговорах, им даются впервые инструкции по деловому этикету и тонкостям дипломатии.

Так, например, в одном из запросов Петр I просит сообщить, какие подарки  делали прежде дипломатические посланники Римскому папе, английскому королю и другим важным персонам, которые  будут на пути следования ''Великого посольства''. Царь проявлял интерес  даже к такому сугубо личному вопросу: насколько российские подношения пришлись по душе и не было ли нареканий или неудовольствия. Кроме того, царь подготовил указ, в котором к основному тексту были даны приложения: списки бумаг и вещей, которые надо было приготовить для ''посольства''. Так решались одновременно делопроизводственные и хозяйственные задачи.

В канун 1697 года в Посольском приказе  царь слушал доклад о жалованье всем членам ''Великого посольства''. Самое  высокое жалованье около 4 тысяч  рублей было положено Ф. Лефорту. По тем временам это были очень большие деньги, второй посол Ф. Головин получал значительно меньше, несмотря на более широкий круг обязанностей.

На том же заседании была утверждена роспись съестных припасов на дорогу, в основном это были копченые рыбы белужьих и осетровых пород, малиновые, вишневые и другие меды (вина).

Знакомство с дипломатическими актами европейских и других стран, хранящихся в архиве Посольского  приказа, потребовало заблаговременного  изменения некоторых моментов делового этикета.

На одном из заседаний Думы был  принят указ Петра I об отмене старорусского  титулования государя в дипломатической  и внутренней переписке. Принятию указа  предшествовала обширная частная переписка  царя с придворными, где он всякий раз просил не употреблять напыщенную многословную форму обращения к нему, свидетельствующую о божественном происхождении верховной власти. В указе об отмене старой формы титулования говорилось: ''.... Впредь в своих великого государя грамотах во все окрестные государства писать вначале по сему: Божею милостию мы пресвятлейший и державнейший великий государь.... '' Наряду с этим торжественным и высокопарным стилем государственных грамот, в рядовой переписке все также слышатся уничижительные имена, употребляемые в просторечии. Так, например, назначенный вторым послом храбрый генерал, участник азовских походов князь Федор Головин, сосредоточивший в своих руках все делопроизводство ''посольства'', обращаясь с просьбой к главе Посольского приказа, не ниже его по должностной иерархии, завершает прошение подписью: ''Федька челом бьет''.

В конце 1696 года была сформирована канцелярия ''посольства'' в составе 6 подьячих, 2 переводчиков, 2 толмачей (для устных переводов). Основную группу документов составляли государевы указы, грамоты, статейные списки, челобитные, памяти, выписки и доклады.

Надо заметить, что это были последние  наименования видов документов и  должностей служилых людей, характерных  для приказного делопроизводства. В  ходе последующей административной реформы и под влиянием обрядов делопроизводства зарубежных стран появляются новые обозначения должностей канцелярии (секретари, протоколисты, нотариусы, регистраторы, экзекуторы и т. п. ), новые наименования старых документов и новые виды документов дипломатического характера (ноты, меморандумы, ультиматумы, реляции, депеши). Из Посольского приказа остались, пожалуй, лишь верющие (верительные) грамоты. Походная канцелярия ''посольства'' была хорошо оснащена необходимыми принадлежностями. Ф. Головин составил роспись нужных предметов, в которую входило следующее: золото творенное для заставок грамот, 6 фунтов красного сургуча, 2 фунта сухих чернил, склянницы для письма, 5 стоп бумаги, пуд восковых свеч, ящик с печатями, бархатные мешочки для перьев, клей, двое ножниц, 2 сундука для дел, 2 фонаря, ящик для почтовых отпусков (копий отправленных документов).

Вместе с тем писцы день и  ночь трудились над составлением копий с документов, которые могли  понадобиться ''посольству''. Так, копии  статейных списков были переплетены  в 33 кожаных золоченых переплета с шелковыми завязками. Верительные и полномочные грамоты писались на больших высококачественных листах бумаги с украшениями, заставками, фигурной каймой и золотым изображением имен и титулов глав иностранных государств.

Во всех делах, связанных с подготовкой ''Великого посольства'', самое живое участие принимал сам Петр. Это видно из его обширной переписки и из тех документов, которые относились к регламенту подготовки предстоящего события. Инструкцией стольнику, выполняющему роль секретаря, предписывалось сиюминутно быть при особе посла с бумагами, чернилами, перьями, и что укажет—тотчас заносить в ведомость (журнал) и ''зело сберегать'' от воровства и других непредвиденных обстоятельств, которые могли случиться в походе. Начальник Посольского приказа ежедневно входил к царю с докладом по делам, о сборах ''посольства'', в результате готовился документ, который начинался словами: ''Государь, слушав сеи выписки, указал.... ''

Работа по подготовке ''посольства'' заключалась также в составлении грамот к главам государств, которые предполагалось посетить. Текст грамот заслушивался на заседаниях Боярской думы в присутствии царя.

Тонкости протокола включали такие  непростые вопросы как титулование  глав иностранных государств. Для  достойного обращения к Римскому папе были изучены грамоты Ивана Грозного, грамоты других некатолических государств. В результате измученные поисками переводчики Посольского приказа пишут в сказке о том, что, ''как датские и шведские короли папино титло пишут, не слыхали и не читали''. Тогда Петр I самолично формулирует обращение к папе как ''честнейшему господину Иннокентию второму Папе и учителю римской церкви достойнейшему поздравление'' и эту форму просит занести в книгу регистрации Посольского приказа. Пышность предстоящего ''посольства'' отразилась и на дарах, которые везли с собой (одних соболей было закуплено на 70 тыс. рублей).

9 — 10 марта  1697 года посольство отправилось  из Москвы в Лифляндию. 

Посольство пересекло границу у Печоринского монастыря. Тогда Пётр I впервые в своей жизни ступил на чужую землю. Но он не придавал этому большого значения. Земли, на которых он оказался, были уже известны. Больше всего Петра влекло то, что сорок лет назад здесь прошло войско его отца Алексея Михайловича. Особый интерес царь проявил к Риге, которая по-прежнему принадлежала шведам и которую в XVII веке русским войскам взять не удалось. В Риге посольству был оказан почетный прием, но губернатор Дальберг счел своею обязанностью не нарушать строгого инкогнито царя, так как русские уверяли, что делать этого не стоит и что царь едет в Воронеж для корабельного строения.

Предполагалось, что в Риге Петр долго не задержится, но на Двине не начинался ледоход  и переправляться было опасно. Пришлось задержаться на 11 дней. Мало того, что в Риге молодому царю приходилось бездельничать, так ещё и отношения с властями становились натянутыми. Желание Петра осмотреть рижские укрепления не могло не возбудить подозрительности губернатора. Отец этого самого царя стоял с войском под Ригою, а сын без устали строит корабли и вместо того, чтобы сражаться с турками, предпринимает таинственное путешествие на Запад! Но легко понять, как эта подозрительность и недопущение осмотреть город должны были раздражить Петра при его нетерпеливости все сейчас осмотреть, при его непривычке к бездействию при его непривычке встречать препятствия своим желаниям.

Молодой царь в  это время уже был тем странным человеком, с которым два года спустя предстояло познакомиться европейскому миру, где он надолго оставил по себе удивление и страх:, невероятно деятельным, подвижным, предприимчивым, обыкновенно веселым, полным неистощимой живости и шутливости, даже добродушия, с неожиданными припадками раздражения, внезапными взрывами гнева, приступами ярости или тоски; гениальным и причудливым, беспокойным и беспокоящим других. Враждебное чувство глубоко залегло в его сердце. Тремя днями прежде посольства он переправился в лодке через Двину в Курляндию. В каком он был расположении духа при отъезде, всего лучше видно из письма его к Виниусу от 8 апреля: "Сегодня поехали отсель в Митау. Здесь мы рабским обычаем жили и сыты были только зрением. Торговые люди здесь ходят в мантелях, и кажется, что зело правдивые, а с ямщиками нашими за копейку м..... лаются и клянутся, а продают втрое". Несмотря, однако, на то, что сыт был только зрением, Петр кой-что успел смекнуть и пишет к Виниусу: "Мы ехали через город и замок, где солдаты стояли на 5 местах, которые были меньше 1000 человек, а сказывают, что все были. Город укреплен гораздо, только недоделан. Зело здесь боятся, и в город и в иные места и с караулом не пускают, и мало приятны". Вследствие этой малой приятности Рига осталась в памяти Петра как "проклятое" место.

Пренебрежение приличиями не осталась безнаказанным  для коменданта и вынудило его искать оправдания перед своим королем.

Посольство  двинулось через Курляндию в  Бранденбург, объехав стороной Польшу, где было междуцарствие. Пребывание посольства в Курляндии оказалось значительно приятнее, чем в Лифляндии. О былой вражде Ливонского ордена в России уже не вспоминали по причине давности событий.

16 апреля был  устроен приём русских послов  в герцогском замке, а на  следующий день их посетил  сам герцог. В блеске церемоний,  которые устраивал герцог Курляндский,  совершенно не видно остающегося в тени Петра, поэтому неизвестно, как он был принят в Митаве 10 апреля. Герцог знал о присутствии в составе посольства русского царя, но инкогнито его не нарушал, терпеливо ожидая, когда Пётр сам решит объявить о себе. Митавские источники затем сообщают о 3 встречах царя и герцога.

 Митаву покинул  царь 20 апреля, а вечером 24 числа  был в Либаве. Чем ближе Пётр  подъезжал к Балтийскому морю, тем сильнее становилось его  стремление наконец-то увидеть  знаменитое море Варягов. Это  стремление заставляло его не ждать медленно движущееся посольство, а ехать вперёд. Но в Либаве пришлось задержаться и дождаться Посольство, приехавшее через неделю. Дождавшись послов, 30 апреля стали грузиться на корабль, на котором предстояло плыть до Пиллау.

Сообщение о  том, что в составе Великого Посольства находится русский царь, заставило Фридриха тщательно готовиться к встрече. Необходимо было точно знать маршрут Петра и Посольства. Для сбора информации, в приграничный город Мемель был направлен Рейер Чаплич – посланник курфюрста в Москве. Чаплич имел задание инкогнито выехать в Либаву, чтобы определить присутствие царя в составе Посольства, так как лично знал Петра I .

4. ПРЕБЫВАНИЕ  ПОСОЛЬСТВА В ПРУССИИ

А Пётр тем временем предпочёл 2 мая с некоторыми из доверенных лиц сесть в Либаве на судно, чтоб прибыть в Пруссию. Когда через три дня его судно достигло Пиллау, было дано три пушечных выстрела, на которые в знак приветствия был дан ответ. Фридрих, узнав о том, что Пётр в Пиллау, отправил в город главного полководца и губернатора герцога Гольштен-Бекского с несколькими служащими. Но царь не позволил никому себя приветствовать. Он специально обзавёлся судном с наименьшим водоизмещением, чтоб иметь возможность пройти по заливу Фриш в Кёнигсберг. Продолжив поездку, он в пятницу 7 мая 1697 года прибыл в Кёнигсберг на Прегеле и, встреченный артиллеристским салютом со стен Фридрихсбурга, пристал к западной оконечности Кнайпхофа. Предстояло разместиться на постой. Но неопределённый статус прибывших вызвал  некоторые сложности при размещении. Дом, вначале предложенный русским вызвал возражение гостей, так как здание  было слишком «видным» для Петра, придерживавшегося принятой им роли. Поэтому «выбрали себе другое, на так называемой Кнайпхофской улице и весь день были заняты выгрузкой своих багажей. В это время стало известно, что на корабле находится персона, которую тщательно скрывают от  служащих курфюрста».