Современные представления о происхождении человека

Геккель рано проявил себя как способный естествоиспытатель, но все свои силы и энергию он посвятил пропаганде дарвинизма. В этом, бесспорно, нет ничего неожиданного, однако постоянным лейтмотивом его писаний, своего рода навязчивой идеей, было то, что для торжества истинного учения необходимо разрушить христианские церкви, уничтожить и искоренить веру в Бога. Только это, по мнению Э.Геккеля, поможет снять покров тайны с природы, разрешить все ее загадки.

За что же преуспевающий профессор так яростно ополчился на христианство? В детстве он получил традиционное религиозное воспитание, однако в юности, пережив кризис веры, он не просто разочаровался в христианстве или отошел от него. Геккель решил создать свою собственную религию - "культ монистов", как он ее назвал. Но для этого вначале надо было разрушить христианское мировоззрение, чем он с жаром занялся. Каковы были основные атрибуты нового культа?

Прежде всего он определил свою собственную "троицу", которая включала правду, добро и красоту; "свою библию", роль которой играла его книга "Естественная история творения" (Л.Толстой назвал ее "евангелием для неверующих"); свои культовые здания - филогенетические музеи, которые необходимо было создать на месте церквей. Словом, было продумано все необходимое для новой религии, не хватало только "пророка". И таким бессмертным верховным пророком Геккель "скромно" назначил себя самого. Он предсказывал: "Современное естествознание не только разрушает суеверие (под которым следовало понимать христианство, прим.сост.) и сметает с лица земли остатки его, но оно на освободившемся месте строит новое здание; оно воздвигает храм разума, в котором мы, основываясь на новом монистическом мировоззрении, поклонимся триединому божеству XIX столетия - истине, добру и красоте".

В Германии, на родине "пророка", стали появляться многочисленные общества "свободомыслящих монистов". Берлинское отделение этого общества даже издало циркуляр, предписывающий спешно установить официальный культ "Монистов". Геккеля предлагалось назначить "первосвященником" нового культа. 30 июня 1908 года Геккель открыл в Йене первое здание, воздвигнутое в честь нового "божества".

А далее произошло то, что неизбежно должно было произойти. "В начале 1911 года Геккель вышел с шумом из протестантизма, он сбросил, наконец, с себя маску, под которой скрывал свою ненависть к христианству, если в начале своей антихристианской деятельности он говорил о своей вражде лишь к католичеству, то теперь он открылся перед всем миром как враг христианской религии вообще", - писал Н.Соловьев . Таков портрет Э.Геккеля - псевдорелигиозного деятеля. А что представлял собой Э.Геккель-ученый?

Охотно занимаясь словотворчеством, он ввел два научных понятия - филогенез и онтогенез. Филогенезом называется исторический путь развития вида. Онтогенез - это период индивидуального развития особи от оплодотворения до конца жизни. Геккель обобщил взаимоотношения онтогенеза и филогенеза и в 1872 г. сформулировал "основной биогенетический закон", гласящий: онтогенез всякого организма есть краткое повторение (рекапитуляция) филогенеза данного вида.

Как ясно из определения, каждый организм, проходя этапы индивидуального развития, в то же время повторяет эволюционный путь своего вида. Действительно ли так? Каковы конкретные доказательства? Они были предъявлены в работе "Естественная история творения". На страницах этой книги можно найти свидетельства того, что эмбрионы различных животных и людей на ранних стадиях развития весьма сходны между собой; что ранние стадии развития человеческого зародыша соответствуют взрослым стадиям тех организмов, которые стоят на более низких ступенях эволюционного развития. Возможно, многие еще помнят схему из школьных учебников биологии, запечатлевшую ряды эмбрионов разных позвоночных животных. Обитатели этой "кунсткамеры" - зародыши рыбы, лягушки, птицы, обезьяны и человека в разные периоды развития. "Отец" этих сравнительных рядов - Эрнст Геккель. Но мало кто знает, что использованные им рисунки эмбрионов были позаимствованы из работ других исследователей. Как же реагировали эмбриологи на появление "биогенетического закона", скомпилированного на основании их данных?

Вот мнение наиболее авторитетных из них. Профессор сравнительной анатомии в Базеле Рютимейер доказал и публично об этом заявил, что Геккель одни рисунки эмбрионов выдумал, для других произвольно видоизменил или обобщил существовавшие модели. Он установил, что три рисунка (человека, обезьяны и собаки) были сделаны одним и тем же клише. Эта история "о трех клише", сделанных по одной и той же деревянной болванке, получила бурное развитие на страницах научной печати того времени. Рютимейер квалифицировал поступок Геккеля как "прегрешение против научной истины".

Спустя некоторое время профессор анатомии из Лейпцига В.Гис не просто обнаружил, но и доказал с цифрами в руках другие подлоги Геккеля. Он писал, что у геккелевского эмбриона собаки лобная часть головы вышла ровно на 3.5 мм длиннее, чем у Бишофа (из книги которого, по утверждению Геккеля, был взят этот рисунок); у эмбриона же человека лобная часть укорочена против Эккера (автор, у которого Геккель позаимствовал другой рисунок) на 2 мм и в то же время вследствие сдвижения глаза сужена на 5 мм, зато хвост человеческого эмбриона поднимается вверх в 2 раза более своей оригинальной длины. И нелицеприятный вывод, что рисунки Геккеля отчасти в высшей степени неверны, отчасти прямо-таки выдуманы.

Научный мир быстро распознал подлог и не принял "открытие" Геккеля. Однако он нашел себе почитателей среди людей, не посвященных в тонкости эмбриологии и не имеющих возможности проверить его утверждения.

Чем же закончилась эта неприглядная история? Вначале Геккель ругался и поносил оппонентов. Потом свалил вину на художника, который выполнял иллюстрации. Наконец, под неопровержимыми фактами, он вынужден был признать подлог. 29 декабря 1908 года в газете "Volkzeitung" он опубликовал следующее "покаяние": "Небольшая часть моих многочисленных фигур-эмбрионов, от 4 до 8 на 100, действительно подделаны, именно все те, где наблюдения, которыми я располагал, оказались неполными или слишком недостаточными для обоснования непрерывной цепи развития…", т.е. для подтверждения "биогенетического закона".

Можно было бы считать, что научная правда восторжествовала, однако в последующих изданиях своих "трудов" Геккель ничего не изменил. И именно в таком спекулятивном виде и дожил "биогенетический закон" до наших дней (кстати сказать, на Западе об этом "законе" давно уже никто не вспоминает, разве что - в качестве яркого примера научной недобросовестности и фальсификации).

Естественно, что сторонники традиционной точки зрения начали ответную атаку на эволюционизмно он не очень-то уступил свои позиции: факты, казалось бы, были неопровержимы. Ископаемые останки живых организмов, расположенные в исторической, привязанной к геологическим напластованиям последовательности, со всей определённостью доказывали правоту ДарвинаНаходки же неандертальских черепов в Анжис в Бельгии и в долине Неандерталь Германии были столь же неопровержимым свидетельством происхождения человека от обезьяны. Вместо того чтобы спокойно проанализировать факты, христианская наука того времени начала отвергать их, -- а это неблагодарное занятие. Однако те же факты позволили Фохту сделать заявление, что человек является не особенным каким-то созданием, сотворенным совершенно иначе, нежели остальные животные, а просто высшим продуктом прогрессивного отбора животных родичей, получившимся из ближайшей к нему группы животных. Таким образом, Фохт все же признавал человека высшим продуктом некоего процесса, что само по себе было серьезной, хоть и бессознательной, уступкой креационизму. Человек так или иначе оставался венцом Творения -- пусть даже названного "неким процессом".

Однако эволюционизм побеждал. Вольно или невольно сложнейшая проблема происхождения разума свелась к анатомии, к эволюции телесных форм предков человека. Впрочем, это было вполне в духе царившего в умах естествоиспытателей XIX века позитивизма. Даже католические ученые, вроде о. А. Брейля, который для изучения палеолитасделал больше многих других, тоже исходили из навязанной материалистами логики. Все сошлись на том, что человеком можно считать существо, изготавливающее орудия.

Но если человек происходит от обезьяны, -- должен быть переход, тот мостик, по которому материя живая, но не мыслящая перешла на берег разума. Даже у самых отчаянных материалистов никогда не возникало сомнений, что человек все же не обезьяна, и даже весьма. Именно эти соображения и заставили вывести на сцену обезьяночеловека. Впервые об этом "недостающем звене эволюции" упомянул в своей книге "Всеобщая морфология организмов" в 1866 году ГеккельОкончательно обезьяночеловекав научное сознание внедрил Фохт-- он реконструировал монстра на основе изучения микроцефалииврожденного уродства, выражающегося в недостаточном развитии черепа и, соответственно, мозга. Он полагал (надо заметить, небезосновательно), что микроцефалы воспроизводят какие-то предковые формы. Ошибка Фохтаи других материалистов, придерживавшихся эволюционной теории, состояла не в этом. Еще второй отец эволюционизма А. Уоллес, понял, в чем дело. В 1870 году он говорил, что не может найти в произведениях профессора Гексли того ключа, который открыл бы ему, какими ступенями он переходит от тех жизненных явлений, которые, в конце концов, оказываются только результатом движения частиц вещества, к тем, которые мы называем мыслью, перцепцией, сознанием. В 1871 г. британский анатом, католик по вероисповеданию Д. Майвартвысказал предположение, что Господь вложил бессмертную душу в тело, созданное посредством эволюции.

Правы были Уоллеси Майварт. Ни объем головного мозга, ни прямохождение, ни даже изготовление орудий не являются исключительным достоянием человека. Мозг крупных млекопитающих больше человеческого, а у самого человека мыслительные способности не связаны с размером черепной коробки. Задолго до появления человека на задних конечностях передвигались динозавры, а плотины бобров являются орудиями труда куда более сложными, чем примитивные каменные рубила. Но ни динозавров, ни бобров разумными существами не считает никто.

Большинство крупнейших антропологов конца XIX -- начала XX века не услышало ни Уоллесани МайвартаОни были одержимы идеей "обезьяночеловека"Все верили, что стоит только обнаружить костные останки "утраченного звена эволюции" и загадка происхождения человека будет немедленно разрешена. Но найденные к тому времени черепа неандертальцевпрямых предшественников Homo sapiens sapiens, не очень-то помогли понять, как и откуда естественным путем явились, говоря словами Уоллесамысль, перцепция и сознание". Даже после 1891 года, когда обезьяночеловекодержал подлинный триумф, ученый мир нисколько не приблизился к разгадке этой великой тайны.

Голландский врач Е. Дюбуа специально отправился на остров Ява, чтобы найти там недостающее звено эволюции. И он действительно нашел его! Обнаруженное голландцем существо настолько точно соответствовало теоретически реконструированному уже обезьяночеловекучто его так и назвали -- "питекантроп", что в переводе с древнегреческого означает просто "обезьяночеловек". Однако первые восторги быстро улеглись, стало ясно, что тайна происхождения человеческого разума вновь ускользнула. Решили было, что обнаруженный Е. Дюбуа обезьяночеловек какой-то неправильный, да и не обезьяночеловек это вовсе, а гигантский гиббон. Сам открыватель, между прочим, к концу жизни был убежден, что нашел он именно кости гигантской ископаемой обезьяны. Однако в Китае был обнаружен синантроп, который практически ничем не отличался от обезьяночеловека Дюбуа. К тому же, рядом с костными останками синантропабыли найдены и примитивные каменные орудия, а также несомненные следы использования огня. Вот это была действительно настоящая сенсация. Человек! Настоящий человек, который трудится, знает огонь и, конечно же, мыслит. Однако совершенно обезьянья физиономия синантропа не вязалась с самим понятием о "мысли, перцепции и сознании".

Дальнейшие находки все более и более древних гоминид напоминали гонки по кругу. Эволюция вырисовывалась в уже мельчайших своих деталях, но тем отчетливее проявлялось другое: даже в том случае, если окажутся заполненными все пустующие ступени эволюции, это не даст ответа на вопросы, -- как и откуда явились речь, мышление и сознание. Попробовали другую материалистическую панацею, - физиологию высшей нервной деятельности. В результате выдающийся русский физиолог И. Павлов ясно осознал, что инстинкты животных и человеческое мышление разделены бездонной пропастью. Рассказывают, Павловдаже штрафовал своих сотрудников, если те говорили "животное думает".

Итак, обезьяночеловек победил, -- но победа та была пирровой. С одной стороны, были добыты неопровержимые доказательства, что существовало сразу несколько видов, которые могли бы называться обезьянолюдьми. Однако материалистическая наука не в состоянии была ответить на вопрос, как без вмешательства Творца возникли специфические свойства человеческого духа, те, что только и делают человека человеком.

Достойно сожаления, что и христианская наука не внимала ни предупреждениям Уоллеса, ни прозрениям Майварта (последний даже был отлучён от Церкви). Полкам обезьянолюдей, батальонам неандертальцев и синантропов, наступавших под командой Геккеля и Фохта, противостояли жалкие оборонительные сооружения, воздвигнутые чистым креационизмом. Сторонники этой концепции понимали смысл Библии слишком буквально (термин происходит от латинского creatio -- "творю", "создаю"). Между тем об опасности такой трактовки Писания предупреждали еще Отцы Церкви, и именно в истории с обезьяночеловеком их предупреждения полностью оправдались. Отрицалась эволюция человеческого тела (как, впрочем, и вообще всякая эволюция). Между тем факты неопровержимо говорили о том, что процесс создания тела человека занял много сотен тысяч, если не миллионов лет. Однако речь шла только о телесном, физическом облике, но не о духе.

К середине ХХ века образ обезьяночеловека несколько потускнел. С одной стороны, возраст прямоходящих предков человека благодаря палеонтологическим исследованиям в Африке был доведен чуть ли не до двух миллионов лет. Очень может статься, что какие-то из этих странных существ (австралопитеков, т.е. "южных обезьян"), действительно изготовляли самые примитивные каменные орудия. Но мозг австралопитеков ничем существенно не отличался от мозга современных шимпанзе, и даже самые отъявленные материалисты соглашались, что человеком его считать нельзя. Но и христианская наука попала в двусмысленное положение. Признав факт эволюции тела предков человека, она подспудно, может быть, и не совсем осознанно, растянула акт Творения на многие сотни тысяч, - даже на миллионы, - лет. Из этого может последовать вывод о протяженности во времени акта одухотворения плоти.