Роль человека в произведениях о Великой Отечественной войне

    Константин  Симонов:

    Не  той, что из сказок, не той,

          что с пеленок, 

      Не той, что  была по учебникам 

       пройдена,

      А той, что пылала  в глазах 

      воспаленных, 

      А той, что рыдала, - запомнил я 

          Родину.

      И вижу ее, накануне  победы,

      Не каменной, бронзовой,  славой 

      увенчанной,

      А очи проплакавшей, идя сквозь 

      беды,

      Все снесшей, все  вынесшей 

      русской женщиной.

    Стихотворение Симонова было напечатано лишь через двадцать лет после того, как было написано. Это было в порядке вещей. Удивляться надо тому, что стихотворение Эренбурга проскочило в печать. Ведь Сталин совершенно по-иному оценивал положение дел, за несколько дней до Победы - 1 мая 1945 года - он внушал советским людям, что “наша социалистическая экономика укрепляется и растет, а хозяйство освобожденных областей, разграбленное и разрушенное немецкими захватчиками, успешно и быстро возрождается”. Похоже у Сталина не было никакого желания вспоминать войну. Сколько бы не писали тогда о его беспримерном полководческом гении, все это, разумеется, по команде и сценариям вышколенных идеологических служб, он не забывал пережитого  в первый год войны страха и унижения.

         Трудно приходилось в ту пору  для многих писателей, война была настоящим потрясением, они были переполнены увиденным и пережитым. Сразу же после окончания войны , темы с ней связанные, официальная критика объявила неактуальными, больше того, отвлекающими от важных современных задач, от строительства мирной жизни. Произведения о войне вытеснялись с журнальных страниц, вычеркивались из издательских планов. 

    В эту мрачную пору, когда после  постановления ЦК о журналах “Звезда” и “Ленинград” духовная жизнь, казалось, замерла, все-таки появилось несколько прекрасных книг о войне: “В окопах Сталининграда” В. Некрасова, “Возвращение”  А. Платонова ,  “Звезда” и “Двое в степи” Э. Казакевича, “Спутники” В. Пановой, “За правое дело” В. Грассмана. Публикация почти каждой из названных вещей стала возможной благодаря стечению счастливых обстоятельств, некоторые из них по непостижимому капризу Сталина были отмечены.

    Но  все эти книги были островками в море совершенно иной литературы, Образованном  произведениями  художественно  беспомощными, державшимися  на плаву лишь благодаря теме, материалу и нередко, если мягко сказать,  вполне сознательно пренебрегавшими реальной действительностью.

    Повесть "В окопах Сталининграда" имела  принципиальное значение для дальнейшего  развития нашей военной литературы. Повесть В. Некрасова поражала непререкаемой достоверностью, несочинённостью, в ней отразился жестокий, дорогой ценой оплаченный опыт солдат и офицеров с "передка". Именно она стояла у истоков столь заметно заявившей о себе на рубеже пятидесятых и шестидесятых годов литературы фронтового поколения, которую потом называли "лейтенантской литературой". В. Некрасов был признанным ее лидером. 

    Эти писатели, о которых Твардовский  хорошо сказал, что они "выше лейтенантов  не поднимались и дальше командира полка не ходили" и "видели пот и кровь войны на своей гимнастерке", составили целую плеяду хорошо известных нынче читателям имен: Г. Бакланов и В. Богомолов, Ю. Бондарев и А. Ананьев, К. Воробьев и В. Астафьев, В. Быков и А. Адамович.

    Хочу  отметить одну общую особенность первых книг о войне писателей фронтового поколения - "мемуарность". Излюбленный жанр этих писателей - лирическая повесть, написанная    от первого лица. Их проза не всегда строго автобиографичная, но она насквозь пропитана авторскими воспоминаниями о фронтовой юности. Всех  этих писателей буквально выталкивала в литературу сила пережитого на войне, и повести о фронтовой юности, которые они написали, особенно их первые повести, были одновременно лейтенантскими и солдатскими мемуарами. Теми мемуарами, которые в действительности никто никогда  не отважился писать. Конечно, у каждого была своя война, и все-таки многое в пережитом на фронте было достоянием тысячи тысяч. Обыденный фронтовой опыт на солдатском и лейтенантском уровне приобрела новое качество при художественном  творении. В лирической повести он приближен к читателю так, что    артиллерийская канонада и автоматные очереди не заглушают стонов и  шепота, а в пороховом дыму и пыли снарядов и мин можно разглядеть в глазах людей решимость и страх, муку и ярость.

    Эти повести принесли в литературу тяжелый, кровавый опыт "окопников.  Их авторы пережили сами то, что было уделом огромного  числа людей, составляющих основание  той грандиозной пирамиды, которую  представляет собой действующая  армия. Рассказанная ими правда была встречена критикой в штыки, хотя происходило все это уже в хрущевские, относительно либеральные  времена. 

    Четверть  века с лишним продолжалась эта воинственная идеологическая кампания по искоренению  “окопной правды”, она дорого стоила литературе, за нее было плачено изуродованными цензурой и не вышедшими книгами, драматическими писательскими судьбами, а закончилась она - таков закономерный финал - прислуживающих властям литераторов. Книги, состряпанные по  указаниям и установкам этих властей и превозносимые до небес, оказались перворожденными и давно канули в лету.

    В такой душной атмосфере, под таким  прессом литература, однако, продолжала нелегкое дело осмысления трагических  событий войны. Особую роль в семидесятые  годы здесь играл В. Быков - белорусский писатель, чье творчество стало неотъемлемой частью и русской литературы.

    В. Быков - художник трагический. Он сосредоточен на исследовании социально-нравственных коллизий, раскаленных добела нашим  тоталитарным режимом и тотальной, истребительной войной гитлеровской Германии, он стремится выяснить, что в нечеловеческих обстоятельствах происходит с человеком. Локальность места действия, краткая временная протяженность изображаемых событий, не многочисленность персонажей - таковы структурные особенности Быковских персонажей - таковы структурные особенности Быковских повестей. Сюжеты в его повестях раскручиваются стремительно и непредсказуемо, как в реальной партизанской жизни, где человек не ведал, в какой крутой переплет, в какой капкан может попасть на ближайшей опушке леса или за поворотом ведущей к глухому хутору дороги. Столкновение взглядов, позиций, принципов поведения персонажей отличается крайней остротой и драматизмом, потому что его героям приходится действовать на свой страх и риск, без команды и приказа, когда над ними нет начальства, когда никто не может разделить с ними ответственность за их действия. В. Быков стремится докопаться до причин нравственной подоплеки тех или иных поступков - верности и предательства, злодейства и человечности, мужества и слабодушия, - проникнуть в скрытую при обычном течении жизни и обнаженную жестокими  испытаниями глубинную суть характеров.

    Следует отметить еще одно явление литературы о войне той же поры. Я говорю не о буме мемуарной и документальной литературы, оказавшем серьезное влияние на литературу художественную, а о документальных книгах, с полным правом причисляемых к литературе художественной, написанных талантливыми писателями. Но дело не просто в слоге. В отличие от мемуаров, авторы которых берутся за перо, чтобы воссоздать достоверную картину исторических событий, в которых они принимали участие, в книгах  берется иной разрез действительности - человеческий. Авторов их  интересует общественная психология, нравственный мир людей, сила их сопротивления беспредельно жестоким обстоятельствам, вершины и бездны человеческого духа. Назову несколько таких книг, появление которых было подлинным литературным событием: “Разные дни войны” К. Симонова, “Я из огненной деревни” А. Адамовича, Я. Брыля, В. Колесника, “Блокадная книга” А. Адамовича и Д. Гранина, “У войны не женское лицо” С. Алексеевич. И еще, замечательная повесть А. Бондаря “Железный крест”, где автор показал трагическую участь русских людей, волею обстоятельств оказавшихся на немецкой стороне.

    Как бы ни отличались друг от друга лучшие книги о войне, одно объединяло без  исключения: твердое убеждение, что  эту кровавую, ужасную войну выиграл  не Сталин, а народ, он вынес на своих  плечах неимоверную ее тяжесть.

      Писатель выступает против фашизма с общечеловеческих позиций и поэтому не делит зло на свое и чужое. Решать пришлось каждому, ответственность легла на всех. Защитить родину и свободу могли только свободные люди. 

    В одном из выступлений А. Твардовский  заметил, что действительность - даже героическая действительность - нуждается в подтверждении и закреплении искусством, без этого “она как бы еще не совсем полна и не может с полной силой воздействовать на сознание людей”. В качестве примера Твардовский привел сначала “Войну и мир”: “Разве война и победа русского оружия в 1812 году означала бы столько для национального патриотического самосознания русских людей, если бы они знали о ней только по учебникам истории и даже многотомным ученым трудам, если бы, допустим на минуту, не было бы гениального творения Толстого “Война и мир”, отразившего этот исторический момент в жизни страны, показавшего в незабываемых по своей силе образах величие народного подвига тех лет!” Вторым примером Твардовскому послужила наша литература о войне: “То же самое можно сказать о литературе, которую вызвал к жизни беспримерный подвиг советских народов в Отечественной войне 1941-1945 годов. Он подтвержден в нашем сознании, в том числе и в сознании самых непосредственных носителей этого подвига, средствами правдивого слов”.

    Пожалуй, это самая высокая из всех возможных  оценка того, что сделала за полвека  наша литература о войне... 

    Литература.

1. А. Бочаров. “Человек  и война”.
2. Б. А. Леонов.  “Эпос  героизма”.
3. О. Михайлов. “Верность. Родина и литература”.
4. А. Овчаренко. “Новые герои – новые пути”.