Развитие теории: «Москва - третий Рим» в XV-XVIII в.в

ИНСТИТУТ ЖУРНАЛИСТИКИ И ЛИТЕРАТУРНОГО ТВОРЧЕСТВА

 

 

 

 

 

эссе 

 

развитие теории:  « москва - третий рим»   в xv-xviii в.в.

 

 

 

 

 

 

Преподаватель: к.и.н.  А. А. Пензенский

Работу выполнила: студентка 1-го курса Е.Р. Бородина

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

г. Москва

Москва, и град Петров, и Константинов град —

Вот царства русского заветные столицы...

Но где предел ему? и где его границы —

На север, на восток, на юг и на закат?

Грядущим временам судьбы их обличат...

Семь внутренних морей и семь великих рек...

От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,

От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная...

Вот царство русское... и не прейдет вовек,

Как то провидел Дух и Даниил предрек.

(Федор Иванович Тютчев)

                  В этом стихотворении обычно видят выражение имперских, империалистических, как мы сказали бы теперь, тенденций. И нельзя отрицать, что субъективно Тютчев такие стремления мог иметь ввиду и именно их высказывал в своем стихотворении. Но поскольку перед нами поэтическое произведение, оно не может быть однозначным. Прежде всего, важно обратить внимание на то, что град Петров — это не Петербург. Это град апостола Петра — Рим. А в таком случае спрашивается, насколько такая столица русского царства вяжется с остальными его признаками? В самом деле, если царство русское — от Ганга до Дуная, то его столица, град Петров, остается за пределами этого царства. Нужно идти гораздо дальше Дуная, по крайней мере до Рейна, или, до Ла-Манша, чтобы обрести, завоевать подобную столицу. Значит, речь идет о каком-то другом пространстве, пространстве не географическом.

                  Если мы пристальнее вглядимся в первую строку, то увидим, что столица царства русского располагается не в пространстве, а во времени: это те три Рима, на которых русская мысль основывается веками, от которых она до сих пор не ушла. А тогда особый смысл приобретает концовка стихотворения. Имя пророка Даниила появляется не просто так.  В седьмой главе Книги пророка Даниила речь идет о четырех царствах. Все эти четыре царства обречены. На смену им идет некое царство истинное. Пророк говорит об этом царстве: “Царство же и власть и величие царственное во всей поднебесной дано будет народу святых Всевышнего, которого царство вечное, и все властители будут служить и повиноваться ему” (Дан.,7:27). В сущности, стихотворение Тютчева заканчивается этой скрытой цитатой из пророка Даниила. В таком случае, в первой строке меняется значение столиц. Хотя очевидно, поэт имеет в виду Рим первый, Рим апостола Петра, но нельзя не обратить внимание на то, что град Петров — это традиционное для русской поэзии обозначение Петербурга.

                   В “Медном всаднике“ Пушкин пишет: “Красуйся, град Петров, и стой / Неколебимо, как Россия”. Несомненно, в самом названии “Петербург” есть некие мистические установки, находящие свою реализацию, свое продолжение в стихотворении Тютчева.

                  Для адекватного изложения темы эссе необходимо обратиться к истории, и вести рассказ придётся с XV века, а поможет мне в этом выдающийся русский историк В.О. Ключевский.

                  Как описывает В.О. Ключевский в лекции 25 своего "Курса русской истории" , еще до Ивана фактическим, не юридическим путем устанавливался в московском княжеском доме порядок преемства великокняжеской власти в прямой нисходящей линии. Все зависело от обстоятельств и хана. Но обстоятельства и воля хана обыкновенно складывались в пользу такого порядка, и образовали обычай, в силу которого великое княжение уже с Димитрия Донского стало не только московской отчиной, но именно отчиной старшего сына московского великого князя. Василий Темный, столько потерпевший в борьбе за этот порядок, придумал средство упрочить его, еще при своей жизни назначив старшего своего сына Ивана великим князем-соправителем.

                  Из этих строк мы узнаем, что отец Ивана III - Василий Темный. Иных упоминаний о происхождении, образовании и воспитании Ивана III в произведениях В.О. Ключевского обнаружить не удалось.

                 Деятельность.

                 В течение всего княжения Ивана III главной целью внешней политики страны являлось объединение северо-восточной Руси в единое Московское государство. Как пишет В.О. Ключевский, Иван III продолжал старое дело территориального собирания Руси, но уже не по-старому. В удельное время территориальные приобретения московских князей носили характер или захватов, или частных хозяйственных сделок с соседними князьями. Местные общества еще не принимали заметного деятельного участия в этом территориальном объединении Руси, хотя по временам и проявлялось их нравственное тяготение к Москве. С половины XV в. становится заметно прямое вмешательство самих местных обществ в дело.

                  Ключевский отмечает, что не везде одни и те же классы местных обществ обнаруживают открытое влечение к Москве. В Новгороде московская партия состояла преимущественно из простонародья с несколькими боярами, стоявшими во главе его; эта сторона ищет управы на своевольную новгородскую знать у московского великого князя. В княжеской Руси, напротив, высшие служилые классы общества тяготеют к Москве, соблазняясь выгодами службы у богатого и сильного князя.

                  Когда Иван III только еще собирался в поход на Тверь за ее союз с Литвой, многие тверские бояре и дети боярские стали покидать своего князя и толпами переходить в Москву; даже два тверских удельных князя перешли тогда на московскую службу. Когда Иван III подступил к Твери (1485), новая толпа тверских князей и бояр переехала в московский лагерь и била челом Ивану на службу. То же самое явление повторилось и в другом великом княжестве - Рязанском.

                  Ключевский выделяет еще одну причину тяготения к Москве. Во времена Ивана III православное русское общество оказывало стойкое противодействие католическим миссионерам

                  Кстати, теория «Москва — Третий Рим» была подготовлена предшествующим развитием политической мысли на Руси, ростом национального самосознания в годы воссоединения русских земель, окончательного освобождения от татарского ига и утверждения независимости Русского государства. Политика Руси на западе, несомненно, была мистическим противостоянием той ложной римской империи, которую, по мнению русских царей, узурпировала Германия. Священная Римская империя германской нации превращается во врага, узурпатора того Рима, который должен быть православным, московским и русским. И надо сказать, что победы, одержанные Русью, как бы подтверждают ее мистическую правоту. Увлекаемые этим религиозным движением, и православные князья Западной Руси, еще не утратившие прежней самостоятельности в своих владениях под легкою властью великого князя Литовского, начали один за другим приставать к Москве как к своему религиозному центру. Сами местные общества начинают открыто обращаться к Москве, увлекая за собой и свои правительства или увлекаемые ими. Благодаря этому тяготению московское собирание Руси получило иной характер и ускоренный ход. Теперь оно перестало быть делом захвата или частного соглашения, а сделалось национально-религиозным движением. С половины XV в. и вольные города со своими областями, и княжества быстро входят в состав московской территории. В 1470-х годах покорен был Новгород Великий с его обширной областью в Северной Руси. В 1472 г. приведена была под руку московского государя Пермская земля, в части которой (по р. Вычегде), начало русской колонизации положено было еще в XIV в., во времена св. Стефана Пермского. В 1474 г. князья Ростовские продали Москве остававшуюся за ними половину Ростовского княжества; другая половина еще раньше была приобретена Москвой. Эта сделка сопровождалась вступлением князей Ростовских в состав московского боярства. В 1485 г. без боя присягнула Ивану III осажденная им Тверь. В 1489 г. окончательно покорена Вятка. В 1490-х годах князья Вяземские и целый ряд мелких князей Черниговской линии - Одоевские, Новосильские, Воротынские, Мезецкие, а также упомянутые сыновья московских беглецов, князья Черниговский и Северский, все со своими владениями, захватывавшими восточную полосу Смоленской и большую часть Черниговской и Северской земель, признали над собой верховную власть московского государя.

                   Ключевский делает вывод, что объединявшаяся Великороссия рождала идею народного государства, но не ставила ему пределов, которые в каждый данный момент были случайностью, раздвигаясь с успехами московского оружия и с колонизационным движением великорусского народа. Огромную роль в этой ситуации сыграла Софья Фоминична. Она была племянницей последнего византийского Императора Константина XI Палеолога, убитого при взятии турками Константинополя. В 1467 г., когда овдовел Великий Князь Иоанн III (1440–1505), Софья жила в Риме. Папа, уверенный, что она благоприятствует латинству, решил посватать ее за московского жениха, чтобы при ее посредстве приобщить к унии Московское государство. При этом, римским послам были даны инструкции обещать Руси Константинополь как «законное наследие русских царей». После женитьбы Ивана III на Софье Палеолог, в 1473 г. венецианский сенат обратился к русскому монарху с таким же напоминанием: «права на византийскую корону должны перейти к вам». Все это было еще до появления всех известных ныне русских письменных источников о Третьем Риме – они являются более поздним оформлением этой самоочевидности.

                   Как мы знаем, брак Иоанна с Софьей имел совершенно иные последствия, чем рассчитывал папа. Одни считают ,что новая русская Великая Княгиня принесла с собой все заветы и предания Византийского царства, столько столетий славного своей православной верой и мудрым государственным устройством ("симфонией" двух властей: государственной и церковной) и как правило это религиозные люди. У В.Б. Микушевича, религиозного философа современности, иной взгляд на этот счёт. «Идея Третьего Рима появляется на Руси после Флорентийского собора 1439 года, после знаменитой Флорентийской унии, когда была предпринята попытка примирить православие и католичество. Эта попытка была принципиально неприемлемой для русского православия. Русские книжники связывали падение второго Рима как раз с изменой православию, с установкой на то, чтобы признать авторитет первого папского Рима, Петрова града. Но все же, поскольку они называли себя Третьим Римом, некоторая католическая тенденция в этом обозначении присутствовала. И к этой тенденции были очень чувствительны русские государи. Несомненно, брак Ивана III с Софией Палеолог имел определенную католическую окраску. Она не восторжествовала только потому, что православие сразу резко ее отвергло. Восточно-европейское православие уловило эту тенденцию и сумело отвлечь царя от тех соблазнов, которым этот брак, несомненно, его подвергал. Ибо София Палеолог была выученицей католических монахов. Поговаривают, что она была крещена по католическому обряду, во всяком случае, она была к этим кругам близка. И вместе с нею на Русь начинает проникать католичество. Потребовалось решительное вмешательство православной церкви для того, чтобы приостановить подобное проникновение».

                   Главное же: после покорения Византии турками,  Софья  передала права  Государей Второго Рима как своему  православному супругу – московскому Великому Князю, так и будущим своим от него православным потомкам. Это наследие Византии имело огромное значение как в деле собирания Москвой русских земель, так и в выработке русской национальной идеологии Третьего Рима. Символическим знаком преемственности Московской Руси от Византии было принятие государственным гербом двуглавого орла. Известна русская государственная печать 1497 г. с изображением двуглавого орла.

                  Именно при Иване III, двуглавый орел стал использоваться на Руси в качестве герба, преемственного от ромейско-византийского Второго Рима. Там этот древний восточный символ победы и власти был принят еще первым христианским Императором Константином и считался официальным гербом при последней династии Палеологов. (См.: БСЭ. 3-е изд. Т. 7. С. 598; Похлебкин В.В. Словарь международной символики и эмблематики. М., 1995. С. 294-296; Лебедев В. Державный орел России. М., 1995. С. 33).

                  Тем не менее, вопреки этому общепринятому факту, некоторые авторы-западники утверждают, что якобы «знаком власти византийских императоров  двуглавый орел никогда не был», а появился в таком качестве лишь на Западе в восстановленной "Священной Римской империи", откуда и был перенят Иваном III в виде подражания «высокому положению западных императоров» (Соболева Н.А.Российская государственная символика. М., 2003. С. 12-42). Однако, во-первых, западные монархи использовали двуглавого орла именно потому, что претендовали на преемственность от Константиновской Империи. И, во-вторых, для русского Царя это было не подражание (да и кому: еретикам-латинянам?!), а законное отнятие римско-византийской преемственности и ее символики (несомненно, не западного происхождения) у ее узурпаторов – западных императоров; женитьба на Софье тем более подтолкнула к этому естественному шагу.

                   Еще один исследователь считает византийскую версию происхождения русского орла «не достаточно убедительной» по иной причине: мифологические изображения двуглавой птицы издавна известны на Руси (но ведь это еще не двуглавый орел); двуглавого орла мы находим с Х века на одеянии князя Ярослава Всеволодовича, на фреске храма Спаса-Нередицы 1199 года, на одежде святых Бориса и Глеба на фреске 1380 г. в одном из монастырей, на монетах Великого князя Тверского Михаила Борисовича, брата первой жены Ивана III (но не результат ли это давних тесных связей Руси с Византией?) – и лишь потом, по мнению этого автора, «двуглавый орел покинул периферию монументального и декоративно-прикладного искусства Древней Руси и перелетел на великокняжескую печать». Однако этот же автор признает, что Иван III видел в этом «значение всемiрного центра истинной веры – Православия. Эта преемственность, поднимавшая Русскую державу на уровень решения становящихся вселенскими национальных проблем, и оказалась решающим фактором при формировании векового герба нашего Отечества» (Силаев А.Г. Истоки русской геральдики. М. 2003. С. 39, 35, 37, 81, 86-87, 90).