Расцвет Руси при Ярославе Мудром

В 978 году на свет появился Ярослав, сын князя Владимира и жены его Рогнеды. В детстве Ярослав был разлучен с матерью, он рос физически ущербным от природы – правая нога была немного вывихнута от рождения. Само по себе повреждение не исключало ходьбу и давало слабую хромоту. Испытав, видимо боль от первых попыток встать на ноги, мальчик долго боялся ходить, так что все считали его неизлечимо больным.

У Ярослава был воспитатель, киевский воевода Блуда. Летопись рисует Блуду исключительно черной краской. Лекго заключить, что именно он сформировал те черты характера Ярослава, которые позже не придали ему чести – прежде всего, скрытность и расчестливость, переходящие временами в настоящее коварство.  

Ярослав рос при отце до крищения Руси и некоторое время  после того. В 988 году произошло крещение Руси. Подобно всем в княжеской  семье, Ярослав получил при крещении новое христианское имя – Георгий. Со временем великомученик Георгий станет одним из наиболее почетаемых святых на Руси.

Согласно летописи, как  раз после крещения Владимир сажает своих сыновей на княжение в отдельные  города своего государства, делая их одновременно своими наместниками в  отдельных областях и своими соправителями  в пределах своего государства.

Судя по свидетельству  «Повести временных лет», раздача  городов происходила в несколько  приемов. Сначала уделы получили старшие Владимировичи. Вышеслав был  посажен на княжение в Новгород –  город, в котором в свое время  княжил сам Владимир. Вероятно, вместе с ним в Новгород отправился и умудренный опытом Добрыня, дядя Владимира и до недавнего времени его советчик и наставник почти во всех делах. Пасынок Святополк получил в управление Туров, главный город в земле дреговичей и важный центр на западе Русского государства. В числе старших Владимировичей получил свой удел и Ярослав, которого отей отправил на княжение в Ростов, столицу славянских поселенцев в землях финского племени меря. Глеба в Муроме, Святослава в Древлянах, Всеволод во Владимире, Мстислав в Тмутаракани. 

В биографии Ярослава это событие  имело очень большое значение. Он превращался в настоящего князя, правителя обширной, хотя и не слишком заселенной области.

В период ростовского княжения Ярославом был возведен город  – Ярославль. Точное время его  основания не известно.

Новый город возник далеко не на пустом месте. В древности здесь  проходил великий Волжский торговый путь, связывавший страны Северной Европы с Волжской Болгарией и  Хазарией.

В Ростов с Ярославом был  отправлен первый епископ – Феодор. Ярослав должен был предпринимать усилия по утверждению новой веры, прежде всего в стольном городе своего княжества. Так, именно при Ярославе была поставлена первая ростовская церковь – деревянный Успенский собор, о котором современники говорили как о «дивной и великой церкви», какой «не бывало никогда и не ведомо, будет ли». Однако язычники вынудили его уйти из города, и юный князь, даже имея при себе дружину во главе с Блудой, никак не смог или не решился этому помешать.

Бурный рост Ростова, продолжавшийся в течение последующих столетий, начинается именно со времени княжения в этом городе князя Ярослава Владимировича.

Наверное, в годы своего ростовского  княжения Ярослав неоднократно посещал  Киев и в той или иной степени  принимал участие в решении общерусских  дел. Источники лишь один раз упоминают о коллективном участии сыновей Владимира в управлении страной. В так называемом Церковном уставе князя Владимира.

Общегосударственным делом  в годы княжения Владимира стала  война с печенегами, продолжавшаяся в течение всех 90-х годов Х  века и первых десятилетий следующего. К борьбе с кочевниками Владимир привлек все население страны. В эти годы он основывает несколько крепостей на южных границах Руси и населяет их «лучшими мужами» « от словен, и от кривичей, и от чуди, и от вятичей». Мерян в этом перечне нет. Трудно сказать, объясняется ли это удаленностью Ростовской земли от Киева или какими-то иными обстоятельствами. Возможно, Ярослав намеренно отстранился от участия в печенежских войнах, стремясь в первую очередь обеспечить покой и стабильность в своих собственных владениях, и отец не препятствовал ему в этом.

События происходившие в  Киеве в годы ростовского княжения Ярослава, несомненно, имели к нему самое прямое отношение. Он узнавал  о них с некоторым запозданием, поскольку дороги в те времена  были труднопроходимыми и гонцы  не скоро могли преодолеть расстояние, разделявшее Киев и Ростов.

Известие о смерти Рогнеды  должно было сильно опечалить ростовского  князя. Как мы знаем, Ярослав оставался  при матери дольше своих братьев  и, скорее всего, был очень привязан к ней.

Спустя год скончался  Изяслав, старший брат Ярослава, также  Рогнедин сын. Его смерть, напротив, никак не могла повлиять на судьбу Ярослава. Ведь отец обособил Изяслава от остальных сыновей, выделив ему  Полоцк. Изяславу наследовал его малолетний сын Всеслав, а затем другой сын  Брячислав. Возможно, Ярослав не одобрял  отцовского решения и смотрел  на Полоцк как на свою «дедину», на которую  имел прав не меньше, чем Изяславичи. Но поделать ничего он, конечно, не мог.

Зато смерть Вышеслава, старшего из Владимировичей, стала еще одним  поворотным событием в его жизни. Ярослав получил удел Вышеслава  – Новгород. К этому времени  он не был старшим из сыновей Владимира  – таковым признавался княживший  в Турове Святополк, усыновленный киевским князем и получивший все права  его прирожденных сыновей. Летописи рассказывают о неприязни, которую  Владимир будто бы испытывал к  своему пасынку. Но появилась она, кажется, лишь в последние годы жизни Владимира. Мы не знаем, почему киевский князь после смерти своего первенца оставил Святополка в Турове. Возможно, Святополк сам не горел желанием покидать свой город; возможно, Владимир имел какие-то планы относительно будущего своего приемного сына (так, около 1013 года он женил Святополка на дочери польского князя Болеслава). Во всяком случае, перевод ростовского князя в Новгород свидетельствовал о добром отношении Владимира к Ярославу. Вероятно, и Ярослав проявлял себя в эти годы послушным сыном, полностью покорным отцовской воле.

Будущие события, однако, показали, что такое его поведение было далеко не искренним.

Сколько длилось княжение Ярослава в Ростове, достоверно неизвестно. Ярослава прибыл на княжение  в Новгород в 1010 году.

Перевод Ярослава в Новгород лишний раз подтвердил полноту отцовской власти над ним.

Ко времени новгородского  княжения Ярослав уже был женат. Русские источники ничего не сообщают о его первом браке, хотя кажется  совершенно очевидным, что к тридцати годам князь не мог не обзавестись  супругой. Кем была эта женщина  и когда именно Ярослав женился  на ней, неизвестно. По свидетельству  новгородских источников звали ее Анной.

Считается, что в Новгороде  у Ярослава родился сын, названный  в крещении Ильей. «Повесть временных  лет» ничего не знает о нем. Его  имя упоминается лишь в перечне  новгородских князей.

Ярослав, оказался первым новгородским князем, который перенес свою резеденцию из Городища непосредственно в Новгород, или, точнее, в то поселение, которое  существовало на месте современного города Волхове. К началу XI века оно также представляло собой уже весьма значительный центр – прежде всего потому, что именно здесь находился новгородский Торг.

Ярослав поселился на правой, «Торговой», стороне Волхова; здесь  поставил он свой двор, ставший местом пребывания последующих новгородских князей и получивший название «Ярославово дворище», сохранившееся до наших дней. Это не самое удобное для проживание место в городе , но, вероятно, к началу XI века оно оставалось свободным от плотной застройки, а потому и было выбрано князем.

Трудно сказать, насколько  добрые отношения сложились у  Ярослава с местной новгородской аристократией. С одной стороны, в конфликте с Владимиром и  последующих войнах новгородцы, несомненно, будут поддерживать своего князя, выступившего выразителем их кровных интересов  и их горячей заинтересованности в высвобождении из-под опеки  и экономического гнета Киева. С  другой же стороны, мы столкнемся и  с явными проявлениями враждебности Ярослава по отношению к новгородским «мужам», и с неприязнью последних  к своему князю. Это может объясниться  различными причинами – как излишней властью новгородского князя, так  и особыми традициями Новгорода, в управлении которым значительную роль играло вече, а кроме того, вероятно, уже в те времена, епископ, глава  местной церковной организации, и тысяцкий, стоявший во главе городского ополчения – «тысячи».

Первую из названных должностей во времена Ярослава занимал человек  далеко не заурядный. Достаточно сказать, что епископ Иоаким Корсунянин бессменно  возглавлял Новгородскую церковь в  течение первых сорока двух лет ее существования. Епископ Иоаким, по-видимому, с самого начала – то есть еще  до появления здесь Ярослава –  пренебрег Городищем и избрал для своего поселения небольшой, естественно защищенный островок на «Софийской» стороне Новгорода, образованный двумя рукавами впадающего в Волхов ручья. Помимо собственных хором владыки, здесь был поставлен храм святых Иоакима и Анны, который позднейшие новгородские летописи называют первым каменным храмом Новгорода. Владычный двор имел укрепления; как полагают исследователи, именно они стали ядром будущих укреплений всего Новгорода. Здесь же, вблизи владычного двора, находился деревянный собор Святой Софии. Новгородские летописцы восторженно отзываются о нем как о «честно устроенной и украшенной» церкви, имевшей 13 «верхов», то есть глав. Эта деревянная церковь, сгоревшая в 40-е годы XI века, явилась предшественницей будущего каменного  Софийского собора, которому суждено было на века стать символом и олицетворением средневекового Новгорода.

Новгородский этап жизни  Ярослава почти так же беден на источники, как и предшествующий ростовский. Исключение составляют лишь последние годы его правления  в Новгороде, когда Ярослав открыто  выступил против отца, а после смерти последнего начнет войну со своими нареченным братом Святополком. Все, что  происходило до этого, покрыто мглою  неведения.

Около 1013 года Владимир женил  своего пасынка Святополка, княжевшего в городе Турове на западе Русского государства, на дочери своего давнего  врага, польского князя Болеслава  I, известного также под именем Болеслава Храброго или Болеслава Великого. Этот брак, ознаменовавший завершение очередной русско-польской войны, должен был, вероятно, положить конец многолетней вражде между Русью и Польшей. На деле, однако, вышло совсем не так. Вместе с Болеславной в Туров прибыл и ее духовник, бывший колобжегский епископ Рейнберн. Этот немец-аскет, отличавшийся, к слову сказать, особым рвением в борьбе со словянским язычетвом, стал ключевой фигурой в хитроумной комбинации, задуманной, вероятно, самим Болеславом. «По наущению Болеслава», пишет Титмар, Святополк вознамерился «тайно выступить» против Владимира; узнав об этом, киевский князь схватил и епископа Рейнберна (которого он, очевидно, считал главным зачинщиком заговора), и своего приемного сына вместе с его супругой и заточил всех троих – «каждого в отдельную темницу». Епископ вскоре скончался. Святополк же и дочь польского князя пребывали в заключении до самой смерти Владимира летом 1015 года.

Местом пребывания опального  князя, по всей вероятности, стал Вышгород – хорошо укрепленный княжеский  город-замок близ Киева. Из последующей  истории Святополка Окаянного мы узнаем, что он, даже став киевским князем, с исключительным доверием будет  относиться к вышегородским «боярцам», а те, в свою очередь, остануться его преданными сторонниками.

Первоначально планы Святополка едва ли простирались на Киев или, тем  более, на всю Русскую державу. До времени его могло устраивать и самостоятельное, независимое от Владимира правление в Турове. Это, кстати говоря, было вполне на руку и его тестю Болеславу. В те годы Болеслав постоянно враждовал с германским королем, (а с 1014 года императором) Генрихом II и был заинтересован в мире на своих восточных границах.

Тем не менее, узнав о случившемся, Болеслав «не переставал мстить чем только мог» киевскому князю. Его гнев объяснить не трудно: ведь в заточении оказались не только его зять и колобжегский епископ, но и его родная дочь. В чем именно заключалась эта месть, мы точно не знаем. Вероятно, именно Болеслав спровоцировал нападение на Русскую землю печенегов, с которыми его связывали союзнические отношения.

В это время Владимир приблизил  к себе одного из своих младших  сыновей, Бориса, что заметно изменило расклад сил в княжеской семье. Владимир послал за Борисом в Ростов, и послушный сын не замедлил поспешить в Киев, где отец поручил ему главенство над своей дружиной – а это по существу означало признание его полноправным киевским князем и, очевидно, наследником киевского престола.

Что же касается Ярослава, то полученное им из Киева известие о  заточении одного из братьев и  внезапного возвышении другого не могло  не взбудоражить его.

«Ярослав же был в Новгороде, - рассказывает «Повесть временных  лет», и, по уроку, давал в Киев две  тысячи гривен из года в год, а тысячу раздавал в Новгороде дружинникам. И так давали все посадники  новгородские, а Ярослав не стал давать сего в Киев, отцу своему». Отказ от уплаты «урока» (оговоренной дани) был прямым вызовом Киеву и означал отвержение Ярославом отцовской власти над собой и власти Киева над Новгородом. Именно так воспринял происшедшее киевский князь: «И сказал Владимир: “Требите пути и мостите мосты”, ибо хотел на Ярослава идти, на сына своего, но разболелся”.

Так Русь оказалась перед  угрозой новой войны – на этот раз не просто междоусобной войны  между братьями, но войны отца с  сыном. Пожалуй, это случилось в  первые в истории Руси. Ярославу пришлось переступить через вековые  традиции и обычаи, нарушить устоявшиеся  законы. Если его сводный брат Святополк действовал тайно, исподтишка, организуя заговор против приемного отца, то Ярослав бросил вызов открыто. Для этого у него имелись некоторые основания – Новгород, в котором он правил, был отделен от Киева труднопроходимыми лесами и болотами, и ему, во всяком случае, не грозила немедленная расправа, подобная той, что Владимир учинил над Святополком. Новгород был сильнее и в экономическом, и в политическом отношении. Сама история этого города неоспоримо доказывала возможность его существования вне границ Киевского государства. Бросая вызов отцу, Ярослав, несомненно, опирался на экономический потенциал Новгорода, а также на единодушную поддержку новгородцев, для которых ежегодная выплата в Киев двух тысяч гривен была тяжелым и унизительным бременем. К тому же после объявления Владимиром войны у него имелось довольно времени для принятия ответных мер – ибо на расчистку путей и наведение мостов и переправ, конечно, должен был уйти не один месяц. Все, что мы знаем о Ярославе, говорит о том, что он действовал хладнокровно, продуманно, учитывая возможные последствия каждого своего шага.

О главном таком шаге, предпринятом им в ответ на угрозы отца, летописец сообщает уже под 1015 годом, в следующей летописной статье, начало которой, впрочем, дублирует  предыдущую летописную запись: «Хотел Владимир идти на Ярослава; Ярослав  же, послав за море, привел варягов, боясь  отца своего....»