Присоединение Сибири к России

                     20

становилось более гибким и быстрым, однако, представители  сибирской администрации теперь часто теряли согласованность действий. Движение на восток становилось не только более стремительным, но и  более стихийным, нередко просто хаотичным. В поисках еще не объясаченных и богатых соболем «землиц» небольшие (иногда в несколько человек) отряды служилых и промышленных людей, опережая друг друга, преодолевали за короткий срок огромные расстояния. Они проникали на никому, кроме местных жителей, не известные реки, в «дальние, от века, не слыханные земли», ставили там наскоро укрепленные зимовья, «приводили под высокую государеву руку» встреченные на пути племена и народы, воевали и торговали с ними, брали ясак и сами промышляли соболя, весной после вскрытия рек отправлялись дальше, действуя, как правило, на свой страх и риск, но всегда от имени «государя». В таких походах они проводили годы, а когда, изнуренные выпавшими на их долю невзгодами, возвращались в свои города и остроги, то будоражили других рассказами о сделанных открытиях, часто добавляя к увиденному полученные от коренных жителей и совершенно невероятные сведения о богатствах «землиц», еще не «проведанных». Дух предпринимательства разгорался с новой силой. По следам первопроходцев отправлялись новые экспедиции и, в свою очередь, находили неясачные и богатые соболем земли. Отряды землепроходцев часто представляли собой объединения служилых и промышленных людей. Во время совместных походов, писал известный дореволюционный историк Н. И. Костомаров, «промышленники и торговые люди были товарищами служилых людей в их изумительных подвигах открытия новых землиц и вместе с ними выдерживали героическую борьбу с ужасною стужею... и дикими народами» Однако нередко такие отряды соперничали и враждовали друг с другом. Тем не менее, все они, в конце концов, раздвигали пределы известного им мира и увеличивали число подвластных российскому царю земель и народов.

 Продвижение на восток  в 20—40-е гг. приобрело столь  большой размах, что вскоре пошло  более быстрыми темпами, чем  промысловое освоение края. Добывавшие  соболя промышленники задерживались  на «проведанных» землях, в то  время как служилые люди продвигались  все дальше. Однако и действия  казаков и стрельцов постепенно  попадали под контроль правительственной  администрации. Во время 

                                                           21

походов она, правда, сильно не сковывала волю служилых. Подобно  казакам Дона или Яика, «государевы  служилые люди» в Сибири нередко  сами решали, собравшись «на круг», многие важные вопросы и, например, могли «по приговору всего  товарищества», «всего войска» изменить маршрут похода и его цели. Власти считались с бытовавшими в  служилой среде порядками, заносимыми в Сибирь вольными казаками еще с  «Ермакова взятья», но при всем этом в организации военных экспедиций играли важную роль. Администрация снабжала (пусть не всегда и не полностью) «поднимавшихся» в поход служилых оружием, боеприпасами, продовольствием, а после завершения похода, памятуя о наградах и продвижении по службе, стремилась «учинить государю многую прибыль» закреплением достигнутых результатов: строительством и заселением новых острогов, организацией местного управления, ясачного и таможенного сбора, казенной пашни, связи и т. п.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                                                   22

От Енисея к Лене и Тихому океану

 Движение землепроходцев  на восток от Енисея шло  двумя основными, часто смыкавшимися  потоками — северным (через Мангазею) и южным (через Енисейск).

 В Мангазее уже в 1621 г. от живших по Нижней Тунгуске эвенков-буляшей были получены смутные сведения о «большой реке» Лене. К 20-м гг. относится и предание об удивительном путешествии на эту реку промышленного человека Пенды (или Пянды). Он совершил выдающийся географический подвиг. Во главе отряда в 40 человек Пенда в течение трех лет, преодолевая противодействие эвенков, пробирался вверх по Нижней Тунгуске, на четвертый год по Чечуйскому волоку достиг Лены, проплыл вниз по ее течению до места, где в будущем возник Якутск, вернулся в верховья Лены, бурятской степью перешел на Ангару, а затем по уже знакомому русским Енисею добрался до Туруханска. Известие об этом походе может показаться фантастическим из-за его дальности и длительности, но оно подтверждается отдельными документальными записями, в том числе и названиями основанных на этом пути зимовий (Верхне-Пяндинского и Нижне-Пяндинского), надолго переживших своего основателя.

 В 30-е гг. по Вилюю  и Лене прошло несколько групп  ясачных сборщиков из Мангазеи. Они поставили несколько острожков и зимовий, вокруг которых, в свою очередь, возникли зимовья торговых и промышленных людей, ринувшихся в Приленский край после похода Добрынского и Васильева.

 В 1633 г. на те же «за хребетные» (т.е. находящиеся за горными хребтами) реки иным, более северным путем - с Нижней Тунгуски на Вилюй, минуя Чону, — отправилась новая тобольская экспедиция в составе 38 человек во главе с Воином Шаховым. Разделившись на несколько мелких групп, этот отряд в течение шести лет укреплял власть «великого государя» в Вилюйском крае, сооружая зимовья. Взимая ясак с тунгусских и якутских племен и «десятую пошлину» (десятипроцентный налог) с русских промышленников. Экспедиция Шахова снаряжалась всего на два года, поэтом» служилые люди быстро израсходовали и продовольствие, и подарки «иноземцам» (необходимое в то время условие уплати ясака), запасы пороха и свинца. К 1639 г. из отряда уцелели лишь 15 человек.

                                                            23

 Изредка покупаемую у промышленником муку служилые тратили на «аманатов» (заложников из подчинившихся родов), а сами питались лишь рыбой и дикорастущей травой - «борщём» и слезно просили в отправляемым в Тобольск письмах о замене.

 Гораздо больших успехов удалось добиться к этому времени отрядам служилых и промышленных людей, продвигавшихся в глубь восточносибирской тайги более удобными южным путями из Енисейска.

 В 1627 г. 40 казаков во главе с Максимом Перфильевым добрались по Ангаре до Илима. Там они взяли ясак с окрестных бурят и эвенков, поставили зимовье и через год вернулись степью в Енисейск, дав толчок новым походам в «проведанные» земли.

 В 1628 г. на Илим отправился десятник Василий Бугор с десятью служилыми. С притока Илима Идирмы казаки дошли через волок до Куты, а пустившись по ней, попали в Лену и, собирая, где могли, ясак, проплыли по течению реки до Чаи. В 1630 г. Бугор вернулся в Енисейск, оставив для «службы» на верхней Лене в зимовье у устья Куты двух, а у устья Киренги четырех человек.

 В 1630 г. у волока на Лену был построен Илимский острог — важный опорный пункт для дальнейшего продвижения на эту реку. В том же году по приказу енисейского воеводы Шаховского «для государева ясашного сбору и острожные поставки» на Лену был отправлен немногочисленный, но хорошо оснащенный отряд под предводительством атамана Ивана Галкина. Весной 1631 г. он добрался до Лены, открыв с Илима на Куту более короткий путь, поставил небольшое (на 10 человек) «зимовье по-промышленному» в устье Куты и проплыл по Лене гораздо дальше Бугра — до «Якутской земли». Там Галкин сразу же встретил сопротивление пяти объединившихся «князцов», однако вскоре подчинил их, после чего предпринял походы по Алдану и вверх по Лене, собирая ясак с якутов и тунгусов и отражая нападения отдельных их объединений. Летом 1631 г. на смену Галкину из Енисейска прибыл с дополнительным отрядом в 30 человек стрелецкий сотник Петр Бекетов и стал посылать служилых людей вверх и вниз по Лене. Используя как силу оружия, так и незаурядный дипломатический талант, Бекетов привел «под государеву руку» еще несколько якутских, тунгусских, а также бурятских родов и для закрепления своих успехов в соответствии с царским  

                            24

указом поставил в 1632 г. острог в центре Якутской земли в ее наиболее заселенном районе.

 Вернувшийся с прежними  полномочиями на Лену Иван  Галкин в 1634 г. приказал перенести эту крепость (будущий Якутск) на менее затопляемое место. Он собрал значительные в тех условиях силы (около 150 человек) из служилых и скопившихся в новом остроге промышленных людей и предпринял энергичные действия по упрочению в Якутии царской власти, опираясь на тех якутских «князцов», которые «государю прямили». Оказавшимся на Лене русским на этот раз пришлось очень тяжело. Они совершали конные походы, покупая лошадей, как потом сообщалось, «на последние свои товарёнка», брали в ходе двух- и трехдневных штурмов хорошо укрепленные якутские городки, сами месяцами сидели в осаде, отбивая «жестокие приступы», «помирали голодною смертью», «перецынжали» и т. д. Но в конце концов служилым людям удалось поладить с местной знатью, и Якутская земля стала частью Российского государства.

 Слухи о богатствах  ленских земель привлекали в Якутию самых различных людей из самых различных мест. Так, даже из далекого Томска на Лену был в 1636 г. снаряжен отряд: 50 казаков во главе с атаманом Дмитрием Копыловым, несмотря на недовольство и противодействие енисейских властей, не жаловавших конкурентов, добрались до верховьев Алдана, где построили Бутальское зимовье.

Оттуда 30 человек во главе  с Иваном Москвитиным в поисках  неясачных земель отправились дальше на восток. Они спустились по Алдану до устья Маи, поднялись за два месяца вверх по ее течению до горного перевала хребта Джугджур, перешли по нему в верховье реки Ульи и по ней, преодолев пороги и сделав новое судно, через две недели в 1639 г. первыми из русских вышли на побережье Тихого океана.

 Находясь на Алдане, отряд Дмитрия Копылова был  втянут в межплеменной конфликт, который затем привел к вооруженному  столкновению с находившимися  по соседству енисейскими служилыми  людьми. Это не явилось случайностью.

На свой страх и риск мангазейские, тобольские и енисейские отряды в поисках «новых неясачных землиц» забирались в самые отдаленные и глухие уголки

                                                         25

Приленского края, торговали и воевали с «иноземцами», оспаривали друг у друга право собирать ясак с них и пошлину с встречавшихся русских промышленников.

В итоге местное население  бывало вынуждено платить дань по два, а то и три раза и разорялось, служилые же, как стало известно властям, «богатели многим богатством, а государю приносили от того многого  своего богатства мало». В распри между отдельными группами русских  вовлекались коренные жители, дело нередко доходило до настоящих сражений. В Москве скоро узнали, что «меж себя у тех тобольских и у енисейских и у мангазейских служилых людей... бывают бои: друг друга и промышленных людей, которые на той реке Лене промышляют, побивают до смерти, а новым ясачным людям чинят сумнение, тесноту и смуту, и от государя их прочь отгоняют».

 В ходе продвижения  русских по Сибири такое положение  складывалось и в некоторых  других ее районах (например, несколько  позднее — в Бурятии). Московское  правительство не на шутку  встревожилось, ясно увидев в  таком состоянии дел серьезные  убытки для казны. Было решено  запретимть самовольные походы на Лену из сибирских городов и создать в Якутии самостоятельное воеводство. Это и было сделано в 1641 г. В результате Якутский острог стал не только прочной базой дальнейшего освоения Восточной Сибири, но и центром самого обширного в Российском государстве уезда.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                            26

Присоединение Кузнецкой Земли

 

В 1604 году был основан Томск, в 1619 - Енисейск, в 1632 - Якутск, в 1648 - Косой  острожек на берегу Охотского моря, позднее переименованный в Охотск.

Распространение русских поселений  в южном направлении - на Алтае  и Саянах - задерживалось сопротивлением алтайских зайсанов, телеутских и киргизских князцов, вассалов могущественного джунгарского контайши. Племена Кузнецкой земли издавна платили дань пушниной и железными изделиями кочевым феодалам, и, конечно, они не желали лишаться этих доходов. Не коренное местное население, а енисейские и джунгарские феодалы, собиравшие албан в Кузнецкой земле, всячески противились присоединению к Русскому государству.

Опорным пунктом продвижения русских  отрядов в Кузнецкую землю  явился Томский острог. В 1607-1608 годах  томские воеводы стали посылать небольшие отряды служилых людей  собирать ясак в Кузнецкие волости. Любой поход "в кузнецы" представлял  немалые трудности. Томские воеводы  В. Волынский и М. Новосельцев  в своей отписке 1610 года, посланной  в Москву, сообщали: "до кузнецких, государь, до ближних волостей ходу 7 недель, а итти, государь, все до них пусто. И многие, государь, служивые люди и томские татарове, которые ходят в подводах, помирают на дороге с голоду".

 

И все же год за годом русские  отряды все настойчивее пробивались  в Кузнецкую землю за государевым  ясаком. При этом царские воеводы  стремились опереться на местную  феодально-родовую верхушку. Уже  в 1609 году абинский князек Базаяк "служил и прямил" Москве. В 1610 году атаман Иван Павлов явился в Кузнецкую землю с 40 служилыми казаками, "осекся в крепость", устроил укрепление и разослал часть людей по волостям за ясаком. Кузнецкие татары, как русские прозвали шорцев, ясак дали не со всех волостей и не сполна, но дали.

Киргизские князцы в 1614 году организовали поход на Томск, в котором приняли участие и кузнецкие татары. Они выжгли и потоптали хлеба, угнали лошадей и коров, побили многих служилых казаков. В ответ томские воеводы в 1615 год предприняли военный поход, привели население отложившихся волостей к шерти (присяге) и взяли заложников.

В 1618 году по царскому указу был  построен Кузнецкий острог "чтоб Кузнецких и иных волостей люди были под государевою высокою рукою  безотступно и государев ясак с себя государю ежегодно давали". Кузнецкий острог был поставлен отрядом томских служилых людей, которым были даны в подмогу тюменские и верхотурские служилые люди: "и в кузнецких волостях на устье Кондомы реки с томскими и с тюменскими, и с верхотурскими людьми острог поставили и крепость заделали, а кузнецких волостей людей под государеву царскую высокую руку привели".