Правовое закрепление крепостничества в России

Очень показателен Вислицкий  статут, относящийся к XIV веку. Особый интерес представляет то, что он очень заметно связан с Русской Правдой. В основном тексте Статута, составленном для Польши, и в несколько сокращенном виде в Галицком варианте есть очень показательная статья, отменяющая право мертвой руки, зафиксированное как в Польской, так и в Русской Правдах: 
«Аже смердъ умреть, то заднивдо князю; аже будуть дщери у него дома, то даяти часть на не; аже будуть за мужем, то не даяти части им»⁶. Подобное положение содержит и Устав Ярослава относительно церковных имуществ: «Безатщина⁷ епископу идет».

Вислицкий статут отменяет этот закон как для всей Польши, так и для Галицкой земли, называя  его «противоречащим справедливости и бессмысленным» (Consvetudo vero contaria et absurda),  и устанавливает новое положение: крестьянин может распоряжаться своим имуществом по своему усмотрению; при получении наследства наследник должен внести в свою приходскую церковь келих (calix) – 1,5 гривны (в Галицком статуте). Для того, чтобы признать закон, существовавший века, абсурдным, необходимы серьезные основания. Они появились в результате перехода от отработочной к оброчной ренте, когда в интересах землевладельца стало предоставление возможности оброчному крестьянину достигнуть более высокого материального уровня с целью повышения его рентабельности.

В Вислицком статуте  Галицкой редакции имеется также  статья, которая в современном  переводе звучит следующим образом: «Часто села панов делаются пустыми, крестьяне уходят от своих панов  не по закону. Мы со своей радой постановляем, что крестьяне массой не имеют права уходить из одного села в другое, а лишь один или два раза, и то с разрешения пана, за несколькими исключительными случаями: если пан изнасилует дочь крестьянина или жену, или отберет у крестьянина имущество, или когда пан попадет под церковное отлучение в течение года. Если же отлучение будет длиться года три или четыре, то все крестьяне могут уйти от него, куда хотят». Видно, что галицкий крестьянин XIV века может менять место жительства и хозяина лишь с позволения своего землевладельца. Однако нет оснований думать, что все крестьяне Галицкой земли оказались в таком положении. Наличие здесь и свободного крестьянства несомненно.

Так дело обстоит в XIV веке в Галицкой земле. Разумеется, что мы не имеем права безоговорочно  проецировать эти наблюдения на другие русские земли. Каждая из них имеет особенности, к сожалению, далеко не всегда доступные изучению за отсутствием источников.

Для того, чтобы правильно подойти  к исследованию положения крестьянства в период XII – XIV вв., необходимо рассматривать историю крестьян в отдельных частях Руси с учетом экономических и политических особенностей каждой из них и изучать каждую известную нам категорию зависимых людей. 
Те же основные две группы зависимого крестьянства, которые характерны для Киевской Руси, существуют и развиваются в период феодальной раздробленности и формирования централизованного государства. Это непосредственные производители, владеющие средствами производства, попавшие в зависимость к землевладельцам путем внеэкономического принуждения, и крестьяне, лишившиеся средств производства и тем самым экономической необходимостью вынужденные идти в кабалу.

Зависимое крестьянство XIV века

Путь внеэкономического  принуждения, наиболее характерный  для средневековья, приводил в зависимость  от феодалов огромные массы крестьянства. К счастью, мы имеет в своем распоряжении первоклассный, единственный в своем роде источник, довольно полно показывающий положение зависимого крестьянства. 
Это грамота Владимирскому монастырю Константина и Елены 
1391 г. Тут интересно все. Прежде всего повод возникновения грамоты. Вместо заболевшего игумена монастыря Царка прибыл новый, Ефрем. Он захотел изменить  положение монастырских крестьян. Те решительно протестовали. А так как монастырь был вотчинный Московского митрополита, то крестьяне обратились к нему с жалобой на нового игумена. Митрополит отнесся к крестьянской жалобе с вниманием, и это говорит о том, что крестьяне еще не были совершенно бесправны.

Митрополит допросил старого игумена, который жил  тогда в Москве, произвел расследование на месте во Владимире. Выяснилось, что в монастырской вотчине существовало две категории крестьян – большие и пешеходцы, т.е. безлошадные. 
Их повинности по отношению к монастырю различны. Большие должны «церковь наряжати, монастырь и двор тынити, хоромы ставить, игуменов жеребей весь рольи орать взгоном (т.е. сообща), и сеяти и пожати и свезти, сено косити десятинами и по двор свезти, ез бити и вешней и зимней, сады оплетать, на невод ходить, пруды прудить, на бобры им в осенине поити, и истоки им забивати; а на Велик день и на Петров день приходят к игумену, что у кого в руках». Пешеходцы же должны «к празднику (21 мая) рожь молоти и хлеб печи, солод молоть, пива варить, на семя рожь молотить; а лен даст игумен в села, и они прядут, сежи и дели неводные наряжают».

Кроме того, все крестьяне  «дают из сел… на праздник яловицу», а также обязаны кормить игумена  и его коней, если игумен приезжает  в села.

Таким образом, мы получаем довольно подробное изображение  крестьянских повинностей по отношению к монастырю, который живет крестьянским трудом, то есть на натуральном хозяйстве. Монастырь не связан с рынком, если не считать необходимости покупать виноградное вино к церковной службе и сукно на одежду игумену и братии.

Тут же отчасти раскрывается и юридическое положение этих крестьян.  Они зависимы от монастыря, иначе не стали бы работать на него. Более того, это положение обычно и является нормой для крестьян, которые протестуют лишь против ухудшения их положения. Митрополит расследовал жалобу крестьян и составил грамоту, в которой, в частности, говорится: «ходите же вси по моей грамоте; игумен сироты держи, а сироты игумена слушайте, а дело монастырское делайте». Надо полагать, ни митрополит, ни игумен, не были заинтересованы в изменении обычного порядка, кроме того, они могли опасаться крестьянского перехода, который еще не был отменен.

Перечень повинностей  крестьян Константиновского монастыря XIV века показал нам с полной очевидностью натуральный, замкнутый характер монастырского хозяйства. 
Так было еще в конце XIV века.

Через сто лет здесь  произошли заметные перемены. В конце XV века игумен этого монастыря обратил внимание на то, что монастырские крестьяне на себя стали пахать много, а на монастырь пашут по-прежнему мало. Он обратился к митрополиту с предложением изменить положение, и митрополит прислал в монастырь землемера с поручением перемерить монастырскую землю и по-новому разверстать ее между крестьянами. В среднем крестьянину давали 15 десятин (в трех полях). Кто хотел получить больше, мог взять на себя и больше, кто боялся не справиться с 
15 десятинами, мог брать меньше. Но каждый крестьянин должен был пахать 20 % на монастырь.

Прекращение рабства 
и рост крепостничества

В связи с крупными изменениями  в производстве и производственных отношениях, на базе чего протекал процесс образования централизованного государства, исчезали остатки полного холопства, и рабский труд окончательно вытеснялся другими, более прогрессивными формами эксплуатации производителя.

Массовый характер приняла тенденция к предоставлению вольных холопам. Огромное количество обедневших людей в конце XV – первой половине XVI вв. не превращались в рабов. Рабство даже в той измененной форме, которая наблюдается в процессе феодализации России, продолжало весьма заметно уступать место более прогрессивным формам труда – крепостному и наемному.

Стоит обратиться хотя бы к судьбам актов, оформлявших  в древности положение различных  категорий эксплуатируемой массы. История «полной грамоты», договора о поступлении в полное холопство, характерна. Этот вид акта постепенно сдает свои позиции, пока в конце XVI века не прекращает своего существования вовсе. Исследователи находят последние упоминания в законодательных актах о полных холопах в конце 
XVI века, в материалах начала XVII века они уже не встречаются.

Этапы в истории полного  холопства, отраженные в законодательных  памятниках, имеющихся в нашем  распоряжении, позволяют нам подтвердить  этот вывод. Тенденция Русской Правды ограничить источники полного холопства  уже отмечалась выше. 
Там прямо указывается на три источника: продажа, женитьба на рабе без ряда и поступление на службу в тиунство и ключничество без ряда.  В данном случае особый интерес представляет третий источник.

Русская Правда гласит: «А се третьее холопьство: тивуньство без ряду или привяжеть ключь к себе без ряду, с рядомь ли, то како ся будеть рядиль, на том же стоить»⁸. В статье 66 Судебника 1497 г. читаем: «По полной грамоте холоп. По тиуньству и по ключю по сельскому холоп з докладом и без докладу, <…> а по городцкому ключю не холоп»⁹. Судебник 1550 г. в статье 76 развивает это положение: «А по городскому ключу не холоп… А по тиунству без полные и без докладные не холоп, а по сельскому ключу без докладные не холоп»¹⁰.

Закон о добровольной службе 11 октября 1555 г. запретил холопить наемных слуг, в 1556 г. устанавливается пожизненное холопство пленных, в 1558 г. назначается смертная казнь за составление подложной крепости на вольного человека, указ  
15 октября 1560 г. запрещает должникам идти в холопы даже при их собственном желании и, наконец, в 1597 г. запрещается продажа в рабство совсем.

По Русской Правде закуп обращался в полного  холопа, если господин платил за него в  случае кражи, а по Судебнику 1550 г. 
(ст. 89) крестьянин, выданный его же господину на поруки за преступление, не лишался права выхода. В таком случае требовалась от отказчика – человека, вербующего крестьян, желающих переменить хозяина - порука, что он представит отказывающегося крестьянина в суд, если на него возникнет какое-либо новое дело.

Несмотря на то, что в более поздних источниках мы встречаем упоминание о холопах, следует заметить, что изменилась сущность общественного явления, обозначаемого этим термином. Перед нами не рабы, а крепостные крестьяне. Определимся. Раб отличается от крестьянина тем, что у раба нет своих средств производства, он сам является средством производства, это живой рабочий инвентарь. Крепостные же известны нам и под термином страдники, люди страдные. Это посаженные на землю люди, прикрепленные к ней: вместе с ней они передаются по наследству, вместе с ней отпускаются на волю.

Глава 4

НАЧАЛО РЕГЛАМЕНТАЦИИ  ПОЛОЖЕНИЯ КРЕСТЬЯН В ОБЩЕГОСУДАРСТВЕННОМ  МАСШТАБЕ

В Московской Руси из полного  холопства выделились различные  виды смягченной, условной крепостной неволи. Так, из личного услужения, а именно из службы приказчиком по господскому хозяйству, тиуном или ключником, возникло в конце XV или в начале XVI в. холопство докладное, названное так потому, что крепостной акт на такое холопство, докладная грамота, 
утверждался с доклада наместнику. Это холопство отличалось от полного тем, что право на докладного холопа включало другие условия, иногда прекращалось со смертью господина, иногда передавалось его детям, но не более. Еще одним видом неполного холопства являлось закладничество. Оно возникало в разные времена на разных условиях. Первоначальным и простейшим его видом был личный заклад, или заем, с обязательством должника работать на заимодавца, живя у него во дворе. Закуп времен Русской Правды, закладень удельных веков, как и закладчик XVII в., не были холопами, потому что их неволя могла быть прекращена по воле заложившегося лица. Долг погашался или его уплатой, или срочной отработкой по договору.

В этот период было ограничено число инстанций, которые выдавали грамоты на владение холопами ("полные") – такое право сохранилось только за наместниками и боярским судом. Впервые введена статья о бежавших из плена холопах: «такой холоп свободен, а старому государю не холоп». Кроме того, в городском хозяйстве господина отныне работали свободные люди, а дети холопов освобождались. Утверждение, что ст. 57 способствовала закрепощению крестьян, сомнительно. Она только устанавливает единый для всей Русской земли срок отказа. Это только подтверждение достигнутого политического единства страны. Размер пожилого по Судебнику 1497 г. зависел от природных условий и сроке требования крестьянина вотчине.

Появление заемной кабалы

как формы холопства

Бывали закладные, по которым закладник обязывался не погашать службой самого долга, а только оплачивать проценты, служить «за рост», и по истечении условленного срока возвратить «истину» — занятой капитал. Заемное письмо в Древней Руси называлось кабалой. Личная зависимость, возникавшая из обязательства служить за рост, укреплялась актом, который в отличие от заемной кабалы с личным закладом на условии отработки назывался в XVI в. служилой кабалой или кабалой за рост служити. С конца XV в. в документах появляются кабальные люди; но в них долго еще незаметно признаков кабального холопства. Заемная кабала под личный заклад была собственно заживной, давала закладнику право зарабатывать взятую вперед ссуду без роста, погашать беспроцентный долг. По кабале ростовой, получившей специальное название служилой, кабальный своей службой во дворе заимодавца зарабатывал только проценты, не освобождаясь от возврата капитала в условленный срок, или урок.

Закладничество на условии  службы за рост переработалось, правда, в холопство, только не в полное, а в кабальное. Выдача головой  до искупа при обычной несостоятельности выданных подвергала их бессрочной отработке займа. Так, в кабальную службу за рост входило и погашение самого долга, личный заклад под заем превращался в личный наем с получением наемной платы вперед. Это соединение службы за рост с погашением долга и личный характер кабального обязательства стали юридическими основами служилой кабалы как крепости; ими полагался и предел кабальной службы. Как личное обязательство, связывавшее одно лицо с другим, служилая кабала теряла силу со смертью одной из сторон. В XVII в. встречаем по местам кабалы с обязательством кабального «у государя своего служить во дворе до своей смерти». Но в случае смерти господина раньше холопа это условие нарушало личный характер кабалы, заставляя кабального служить жене и детям умершего как бы наследственно.

Служилая кабала

Между тем, было два рода дворовых слуг, для которых установился  другой предел службы — смерть господина. 
Указ 1556 г. постановил, что пленник, выданный в холопство по суду, служит господину «до его живота». С другой стороны, некоторые на том же условии поступали просто в личное услужение не только без займа, но и без найма. Встречаем служилую кабалу 1596 г., в которой вольный человек обязуется служить не за рост, без займа, «по живот» господина, которому после своей смерти отпустить слугу на волю с женой, детьми «и что у него живота наживет, и в приданые его и детей не дати за своими детьми». 
Здесь перед нами три условия, в которых выражался личный характер служилой кабалы: пожизненность владения кабальным, неотчуждаемость этого владения и право кабального на добытое на службе имущество. Эти условия, также вошедшие в юридический состав кабальной службы, здесь устанавливаются договором; по крайней мере, до 1597 г. не известны указы, узаконившие их для кабальных с воли. С установлением пожизненности служилая кабала получила характер холопьей крепости: кабальный сам по договору отказывался от права выкупиться, и его неволя прекращалась только смертью или волей господина.