Право собственности в Древней Греции и Риме

Не  законы ограждали на первых порах  право собственности, его ограждала религия. Всякое владение находилось вблизи домашнего божества, которое и охраняло его. Каждое поле, как и каждый дом (как мы видели это выше), должно было окружаться оградой, отделявшей его от владений соседних семей. Оградой этой была не каменная стена, а просто полоса земли в несколько футов шириною, которую нельзя было возделывать, до которой никогда не должен был касаться плуг. Это пространство было священным: римский закон объявляет его неотчуждаемым; оно принадлежало религии. В известные определенные дни месяца и года отец семьи обходил кругом свое поле, следуя по этой полосе; он гнал перед собой назначенных в жертву животных, пел гимны и затем приносил жертвы. Этим обрядом он надеялся привлечь благоволение своих богов на свое поле и свой дом. Обходя поле с обрядами своего домашнего культа, он подчеркивал свое право собственности на это поле. Дорога, по которой шли жертвенные животные и где пелись гимны, была ненарушимой границей его владений.

На этой черте, в  некотором расстоянии друг от друга, человек помещал несколько больших камней или несколько древесных стволов, которые назывались Термами. О том, что такое представляли из себя эти межевые знаки и какие понятия были связаны с ними у древних, можно судить по тем обычаям, какие соблюдались благочестивыми людьми при их водружении на земле. «Вот как, — говорит Сикул Флакк, — делали наши предки: они начинали с того, что выкапывали небольшую яму, ставили Терма на краю ее и украшали его гирляндами из трав и цветов. Затем приносили жертву; крови закланной жертвы они давали стекать в яму; туда же бросали они горящие уголья (зажженные, по всей вероятности, на священном огне очага), зерна хлеба, пироги, плоды, немного вина и меду. Когда все это сгорало в яме, то на теплую еще золу ставили камень или деревянный обрубок». Ясно видно, что целью всех этих обрядов было создать из Терма нечто вроде священного представителя домашнего культа. Чтобы сохранить за ним священный характер, над ним ежегодно возобновлялись религиозные церемонии с возлияниями и чтением молитв. Водруженный на земле Терм — это как бы домашнее божество, вкоренившееся в землю для того, чтобы показать, что земля эта на вечные времена составляет собственность семьи. Позже, с помощью поэзии, Терм обратился в отдельного личного бога.

Обычай Термов или  священных межевых знаков вокруг полей был, кажется, всеобщим у индоевропейской  расы. Он существовал у индусов  во времена глубочайшей древности, и священные обряды установления границ имели у них очень много  общего с теми, которые Сикул Флакк описывает в Италии. Раньше, чем в Риме, мы находим Термы у сабинян и также у этрусков; эллины тоже имели священные пограничные знаки, которые назывались Opoi, Oeoi Opioi.

Раз Терм был поставлен  с соблюдением всех религиозных  обрядов, то не было той силы в мире, которая могла бы его переместить. Он должен был на вечные времена оставаться на том же месте. Этот религиозный принцип выразился в Риме в следующей легенде: Юпитер, желавший очистить место для своего храма на Капитолийском холме, не мог удалить оттуда бога Терма, лишить его его владений. Это древнее повествование показывает, насколько собственность считалась священной, потому что несдвигаемый с места Терм есть не что иное, как ненарушимое право собственности.

Терм в самом  деле стерег границы полей и охранял их. Сосед не смел подходить к ним слишком близко, «потому что тогда, — как говорит Овидий, — бог, чувствуя толчок от плужника и заступа, кричал: „Остановись, это мое поле, а вон там — твое"». Чтобы завладеть полем какой-либо семьи, нужно было опрокинуть или переместить межевой знак, а знаком этим был бог. Это было страшное святотатство, и сурово было за него наказание; древний римский закон гласил: «Если кто коснулся Терма плужником своего плуга, то пусть и человек, и быки будут обречены подземным богам». Это означало, что и человек и быки должны быть принесены в жертву искупления. Закон этрусков, говоря от имени религии, выражается так: «Кто прикоснется к межевому знаку или переместит его, будет осужден богами; его дом погибнет, и его род угаснет: его земля не произведет более плодов; град, ржа, засуха истребят его жатвы; члены виновного будут покрыты язвами и впадут в истощение».

У нас нет подлинного текста афинских законов по тому же предмету: у нас сохранилось от них лишь три слова, означающие: «Не переступай межи». Но Платон дополняет, по-видимому, мысль законодателя, когда говорит: «Нашим первым законом должно быть следующее: пусть никто не коснется межи, отделяющей его поле от поля соседа, потому что она должна быть ненарушима. Пусть никто не осмеливается пошатнуть камень, отделяющий дружбу от неприязни, камень, который обязались клятвенно сохранять на его месте».

Из всех этих верований, из всех обрядов и законов ясно вытекает, что именно домашняя религия  научила человека присвоить себе землю в собственность и обеспечила ему право на владение ею.

Не трудно понять, что возникшее и установленное  таким образом право собственности  было гораздо более полным и абсолютным в своих проявлениях, чем могло  бы быть в наших современных обществах, где право собственности основывается на совершенно иных началах. Собственность была настолько неотделима от домашней религии, что семья одинаково не могла отказаться как от одной, так и от другой. Дом и поле были как бы воплощены в семье, и она не могла ни лишиться их, ни отказаться от владения ими. Платон в своем трактате о законах, запрещая владельцу продавать свое поле, не делал никаких попыток внести что-либо новое; он лишь приводил на память старый закон. Все заставляет нас предполагать, что в древние времена собственность была неотчуждаема. Хорошо известно, что в Спарте формально запрещалось продавать землю. То же запрещение существовало и в законах Лакров и Левкады. Фидон Коринфский, законодатель девятого века, предписывал, чтобы число семей и принадлежащих им в собственность участков оставалось неизменным. Закон же этот мог быть исполним только в таком случае, если семьи не имели права продавать своих земельных участков, ни даже делить их между своими членами. Закон Солона, явившийся позднее закона Фидона Коринфского на семь или восемь поколений, не запрещает более продавать свою собственность, но продавший подвергался тяжкому наказанию: он лишался прав гражданина. Наконец, Аристотель говорит вообще, что во многих городах древние законы запрещали продажу земли.

Мы не должны удивляться подобным законам. Постройте право  собственности на праве труда, и  человек будет властен отказаться от нее; постройте ее на основе религии, и он не сможет более этого сделать; связь более сильная, чем его  воля, будет соединять его в последнем случае с землей. К тому же поле, где находится могила, где живут священные предки и где семья должна совершать вечно обряды своего культа, не является собственностью одного только человека, это собственность целой семьи. Право собственности на землю устанавливает не отдельное, живущее в данное время лицо, а домашний бог. Отдельное лицо имеет ее как бы на хранении; она принадлежит тем, кто уже умер, и тем, кто еще должен родиться; она составляет одно целое с семьей и не может быть от нее отделена. Отделить одно от другого — это значит нарушить культ и оскорбить религию. У индусов, у которых право собственности было основано тоже на культе, собственность была неотчуждаема.

Римские законы нам  известны лишь со времени Двенадцати Таблиц; ясно, что в эту эпоху продажа земли уже разрешалась. Но есть основание думать, что в первые времена после основания Рима и до основания Рима в Италии земля была точно так же неотчуждаема, как и в Греции. Хотя не осталось никаких свидетельств об этом древнем законе, но можно все-таки различить те смягчающие постановления, которые внесены были в него мало-помалу. Закон Двенадцати Таблиц, оставляя за могилой характер неотчуждаемости, освободил от этого правила поле. Позже было разрешено делить собственность при наличности нескольких братьев, но под тем лишь условием, чтобы были совершены новые религиозные церемонии; одна только религия могла разделить то, что она уже признала навсегда неделимым. Наконец, было разрешено продавать и владения, но для этого требовалось исполнение известных религиозных правил. Такая продажа могла совершиться лишь в присутствии НЬпреш'а (весовщика) с соблюдением всех символических обрядов манципации («рукобитие»). Нечто подобное мы видим и в Греции: продажа дома или участка земли сопровождалась принесением жертвы богам. Всякий переход недвижимой собственности из одних рук в другие требовал, как кажется, религиозного освящения такого акта.

Если человек  не имел права или мог лишь с  большим трудом отказаться от владения землею, то тем с большим основанием его нельзя было лишить этой земли помимо его воли. Экспроприация в видах общественной пользы была неизвестна древним. Конфискация допускалась только в случае приговора об изгнании, т. е. когда человек, лишенный звания гражданина, не мог более осуществлять свои права на землю в пределах изгнавшего его государства. Лишение собственности за долги точно также никогда не встречается в праве древних государств. Закон Двенадцати Таблиц безусловно не щадит должника, но он все же не допускает конфискации его собственности в пользу кредитора. Человек отвечал за свои долги лично, но не его земля, потому что земля неотделима от семьи. Легче взять человека в рабство, чем отнять у него право собственности, принадлежащее более семье, чем ему лично. Должник отдавался в руки заимодавца; земля тоже некоторым образом следовала за ним в рабство. Господин, употреблявший в свою пользу физические силы человека, ставшего его рабом, пользовался в то же время и продуктами его земли, но он все же не делался собственником этой земли. Так высоко и неприкосновенно было право собственности.