Понятие, сущность и происхождение Повести временных лет

Правление вдовы Игоря  Ольги началось с мести древлянам, убившим ее мужа. Вслед за этим Ольга осуществила ряд реформ по упорядочению взимания дани с населения подвластной Киеву территории. Архаичный способ сбора дани - полюдье, требовавшее личного присутствия верховного правителя, было заменено сбором приношений в специальные пункты - погосты. Нестор пишет: «И идее Ольга по Деревьстей земли с сынъм своимь и с дружиною, уставляющи уставы и укоры.

И суть становища ея и  ловища…» «В лето 6455 (947) иде Ольга  Новугороду и устави по Мъсте погосты и дани и по Лузе оброкы и дани. И ловища ея суть по вьсеи земли и знамения и места и погосты. И сани ея стоять в Пльскове до сего дьне. И по Дънепру перевесища и по Десне. И есть село ея Ольжичи и доселе».

Ольга, сама будучи христианкой, пыталась повысить роль этой религии в своем государстве. Но она не смогла решить вопрос о подчинении новой церковной организации и к тому же столкнулась с языческой оппозицией. Повзрослевший сын Игоря и Ольги Святослав отстранил от власти свою мать, и вопрос о принятии в качестве государственной религии христианства был отложен.

2.2. «Повесть временных лет» как историко-правовой источник: государственный строй и форма государственного устройства Киевской Руси IX-XII вв.

Государственный строй  Киевской Руси принято определять как раннефеодальную монархию. Однако применительно к Руси IX-XII вв. нельзя говорить о полной централизации и абсолютизме власти представителей правящей династии.

По мнению историка начала XX в. Ключевского В.О., «единовластие» русских князей до середины XI в. вообще «было политическою случайностью, а не политическим порядком». Особенность общественно-политических отношений в данный период заключалась также в том, что государство еще не выступало монопольным носителем принудительной, публичной власти.

Параллельно с княжеской  властью и ее администрацией большую роль на местах продолжали играть крестьянские общины (древнерусская вервь), традиционно выполнявшие многие административные, судебные и финансовые функции. В некоторых городах продолжали существовать и даже приобрели решающее значение народные собрания (вече), вмешивавшиеся в важнейший вопрос преемства княжеской власти.

Определенное время  киевскому князю подчинялись местные племенные князья («светлые и великие князья», «великое княжье» и др.), которые по договору находились «под рукою» великого киевского князя, а также «старцы градские» - родоплеменная знать, выполнявшая судебно-административные функции.

По договорам и традиции великий князь «мира для» имел право сбора полюдья с подвластных  земель, а местные князья во время  общих походов приводили свои дружины и ополчения. Великим киевским князьям приходилось сталкиваться с сепаратизмом местных князей, и они приступили к постепенной ликвидации этого института, что растянулось почти на весь X век.

Ко времени Святослава (умер в 972 г.) с племенным княжьем было покончено, а Владимир I (980-1015 гг.) посадил своих сыновей в крупнейшие города Руси.¹¹ Нестор повествует: «И посадил Вышеслава в Новгороде, Изяслава в Полоцке, а Святополка в Турове, а Ярослава в Ростове. Когда же умер старший Вышеслав в Новгороде, посадил в нем Ярослава, а Бориса в Ростове, а Глеба в Муроме, Святослава в Древлянской земле, Всеволода во Владимире, Мстислава в Тмутаракани».

Термин «князь» теперь распространялся только на членов киевской великокняжеской династии - Рюриковичей, которая представляла собой государственный суперэлитный слой, пришедший на смену родоплеменной аристократии.¹² Все члены Рюрикова рода считали себя прирожденными владетельными князьями и «братьями» между собой; старшего в роду, великого князя киевского они называют обычно своим «отцом», но это не более как почетное назначение без всякого реального содержания, тем более что киевский князь отнюдь не всегда был действительно старшим в роду. При этом отдельные члены княжеского рода имели политическое значение не сами по себе, а как составная часть родственной, генеалогической цепи князей. Представители династии получали в управление волости, но не на правах поземельной собственности, а на основе кормления, что обусловливалось и частой сменой «столов» князьями. В действительности каждый князь внутри своей волости и в междукняжеских отношениях держал себя как независимый государь и его отношения к другим князьям определялись «либо ратью, либо миром», т. е. все спорные вопросы, решались или силою оружия, или соглашениями, договорами с другими князьями. Это договорное начало в междукняжеских отношениях проходит через всю древнерусскую историю и прекращается только в Московском государстве.¹³

В наследовании великокняжеского престола до середины IX в. нельзя обнаружить определенного принципа, что, как правило, приводило к физическому устранению одним из сонаследников других конкурентов в борьбе за власть. Некая схема наследования наблюдается после смерти Ярослава Мудрого (1019-1054 гг.) - это так называемое лествичное или очередное восхождение. Согласно концепции российского историка XIX в. Соловьева С.М., князья-Рюриковичи составляли единый род, глава которого, отец, правил в Киеве, а сыновья управляли городами и областями в качестве его наместников. Ко всей Русской земле представители единой княжеской семьи относились как к общему своему владению и в соответствии с этим поступали при открывшемся «наследстве». После смерти отца его место занимал старший сын, которого младшие должны были почитать «в отца место». В дальнейшем во главе рода поочередно вставали старшие, физически и генеалогически, в каждый данный момент князья. Поэтому киевский престол передавался от брата к брату, а после смерти последнего из братьев переходил к старшему племяннику. Восхождение князя к Киеву совершалось постепенно. Смерть любого члена княжеского рода вызывала передвижение его младших родичей на одну ступень вверх. Покидая менее богатую и почетную область, князь переходил в более престижную, а на его место являлся следующий по очереди старшинства. В идеальном лествичном порядке наследования были и исключения. Если какой-то князь умирал, не дойдя до киевского княжения (т. е. не побывав старшим), его дети теряли право двигаться вверх по очереди старшинства. Они становились изгоями, лишенными шансов на великое киевское княжение, и должны были навсегда оставаться в своих выделенных из общеродового наследия владениях.

Современный российский исследователь Назаренко А.В. обнаруживает аналогии между наследованием киевского и других престолов Русской земли в домонгольский период и раннесредневековым франкским понятием corpus fratrum, предполагавшим непременное соучастие всех братьев-сонаследников в управлении государством после смерти их отца. Происходил территориальный раздел государства, но единство сохранялось как идеальная норма. Еще дореволюционными исследователями отмечался ряд факторов, которые нарушали порядок, считавшийся правомерным в глазах тогдашнего общества. Так, престолы, в том числе и великокняжеский киевский, могли передаваться по завещанию предшествующих правителей (десигнация); в некоторые периоды значительную роль играли народные собрания (веча), приглашавшие князей согласно с волеизъявлением горожан (точнее, наиболее влиятельных их представителей). Наконец, князья могли захватывать власть силой (узурпация), по терминологии тех лет «добывать» или «налезать» стол. Но в данном случае князья-узурлаторы вынуждены были оправдывать легитимность своей власти правом наследования или правом призвания.

Огромное значение для  развития восточнославянского региона  имело принятие в качестве государственной  религии христианства в правление  Владимира Святославича. Христианство оказало определенное влияние и на эволюцию государственной власти Киевской Руси. Важно, что монотеистическая религия была распространена на Русь из Византии. Хотя официальный раскол церквей произойдет позднее (в 1054 г.), особенности «восточного» христианства предопределили культурную специфику русской (российской) цивилизации как составной части православной византийско-славянской цивилизации. Исследователи обнаруживают множество аналогий в зарождении и развитии государственных отношений у восточных славян и большинства европейских народов. Но на политическую сферу жизни восточнославянского общества не могло не наложить отпечатка длительное общение Древней Руси с Византией. Прежде всего христианство способствовало укреплению власти киевских князей. Новая религия с ее каноническими представлениями о природе государства и его целях сделалась надежной опорой для правового обоснования господства правящей династии (вся власть от Бога). Власть освящалась не только в связи с ее основной функцией защиты от внешней опасности, но и как призванная устанавливать и поддерживать внутренний общественный порядок.

Одновременно и церковь  становится влиятельной политической силой, выполнявшей ряд важных для  государственного развития Древней  Руси функций. Так, церковь являлась основным институтом социального контроля за властью, а кроме того, как организационная структура могла принимать на себя функции административного управления. Отношения между церковью и государством в Древней Руси построились на принципе разделения светской и духовной власти.

В то же время в отличие от византийского императора киевский князь не возвышался над церковью, что обусловило ее значительную самостоятельность, широкие автономные права. Но и церковная организация на Руси (особенно на первом этапе) всецело зависела от светской власти: именно князь взял на себя обеспечение церкви (десятина), без поддержки князя с его дружиной невозможно представить достаточно быстрое распространение нового культа (а с ним и идеологии, и культуры, и новых правовых отношений) на обширной территории Восточной Европы. Церковь благодаря значительной материальной помощи со стороны княжеской власти создала органы, деятельность которых выходила за рамки сугубо конфессиональной. Церковь взяла на себя выполнение ряда политических функций, что поставило ее в один ряд с княжеской властью и превратило в своеобразный орган Древнерусского государства.

В истории Киевской Руси исследователи выделяют несколько  форм государственного устройства. Так, для периода с 882 по 945 г. характерно существование государственного устройства, близкого к федеративному типу. Периоды возрастания власти киевского князя, безраздельно господствующего на всей территории, населенной восточными славянами (например, 945-970, 980-1015, 1036-1054 гг.), характеризуются государственным устройством, приближающимся к унитарному типу. Кроме того, для отдельных периодов княжеских междоусобий и утраты контроля центра над окраинами характерна политическая анархия (точнее, полиархия) с большим количеством мелких государственных образований различных видов и форм. В 1132 г. происходит окончательный распад Древнерусского государства, наступает период политической (феодальной) раздробленности.

Но и для этого  периода было характерно сохранение общерусской формы правления, при  которой киевский стол являлся объектом коллективного сюзеренитета наиболее сильных князей.¹⁴

Таким образом, называя  сложившийся на Руси тип государства  раннефеодальной монархией, следует иметь в виду, что Русь X - начала XII в. была более близка по типу развития к государствам Восточной и Северной Европы – Норвегии, Швеции, Польше, Чехии, Венгрии. От государств Западной Европы эти страны отличались, прежде всего, отсутствием частной феодальной собственности на землю и преобладанием централизованной эксплуатации свободных крестьянобщинников корпорацией дружинной знати во главе с князем.

2.3. Отдельные отрасли права и их освещение в «Повести временных лет»

Изначальным источником права в Древней Руси были бесчисленные "обычаи", "законы предков", "предания племен", как именует их "Повесть временных лет". Описанные Нестором племенные обычаи, законы предков уходили в глубокую древность, однако, хотя и отличались известным консерватизмом, все же были подвержены изменениям и дополнениям в зависимости от развития общественных отношений. Каждое племя обладало собственной системой обычного неписаного права. Летописец, живший в начале XII в., мог различать системы права и обычаев у полян от древлянских, а вятичских от кривичских и т.д. Они различались, и это не кажется неестественным, ведь племена, союзы их жили обособленной жизнью долгие десятилетия и века. С появлением иных правовых источников, о которых ниже будет сказано, сфера его действия ограничилась главным образом правом семейным, да и то до тех пор, пока Русь не была крещена и церковь монополизировала эту сферу отношений. Одной из особенностей предгосударственного обычного права была тесная связь его с религией. Наряду с брачными обычаями своего рода, неписаным семейным правом, летописец выделяет обычаи религиозные, противопоставляя их закону христианскому. Это не искусственное построение "Повести временных лет", поскольку в древности, когда право не было зафиксировано в каких-то нормативных актах, оно представляло совокупность собственно правовых, а также религиозных и иных обычаев.

Однако на заре создания единого Древнерусского государства понятие о праве как источнике законности достаточно сформировано. Характерно, что знаменитое призвание Рюрика проходило под лозунгом "поиска" князя, "иже бы володелъ нами, и судилъ по праву". Уже одно это означает, что наряду с обычным правом источником правовых норм становится княжеская власть. Более того, в Ипатьевской летописи говорится о заключении с Рюриком ряда, то есть договора об условиях его пребывания на северном престоле. Источником права, таким образом, могли становиться ряды - договоры между отдельной землей и князем. Впоследствии со времени объединения Древнерусского государства форма рядов, договоров, уставов становится более и более распространенной. Олег в 882 г. "оустави дани Словеномъ, Кривичемъ и Мери". Ольга в 947 г. "оустави по Мьсте повосты и дани, и по Лузе оброки и дани". Великие князья стремились упорядочить сбор дани, однако для этого им надо было иметь стандарт, определенный в каком-то документе.

Термин "оустави  дани" означал в отличие от "имаша на нихъ дань" определенную упорядоченность и определенность количества дани, времени и места ее сбора. Позднее, в XI - XII вв., в древнерусском законодательстве "уставить" означало "твердо, на долгое время и в письменной форме установить то или иное правило поведения, становившееся после этого общеобязательным и охраняемым государством". Не исключено, что "уставы" Олега имели характер локальных или общегосударственных правовых актов, четко определявших характер и размеры налогообложения. Тем более это же осуществляла и Ольга в 947 г. Князь мог не только создавать различные уставы, обязывая население выплачивать дани и пошлины, но и запрещать своим подданным совершать те или иные действия на территории другого государства. Таким образом, с образованием Древнерусского государства продолжает действовать обычное право, собственное у каждого племени, однако к нему добавляется новый источник - княжеские "уставы", княжеское "слово", которые обладали законодательной силой и были обязательны для исполнения.

Создание единого  государства требовало и создания единого свода законов. До нас он не дошел в подлиннике, и мы знаем о нем из греко-русских договоров, внесенных летописцами в свои своды. Это так называемый "Закон русский". Впервые о нем упоминается в договоре 907 г. "Закон русский" - признанное законодательство не только на Руси, но и признанное одной из важнейших держав того времени - Византией как отвечающее, так сказать, международным стандартам.

Составной частью системы источников древнерусского торгового права были международные договоры и соглашения: русско-византийский договор 907 г. и 2 сентября 911 г.; русско-византийский договор 944 г.; русско-византийский договор июля 971 г. и другие соглашения с иностранными государствами. Наиболее достоверным из всех этих соглашений является договор 971 г.¹⁵, поскольку он подтверждается параллельным независимым источником. Так, Лев Диакон сообщает, что Святослав "отрядил на рассвете послов к императору Иоанну и стал просить мир", после чего Цимисхий "заключил с ними союз и соглашение"¹⁶. Скилица повествует, что после военных неудач Святослав оказался вынужден "склониться к заключению договора", который и был оформлен после недолгих переговоров. Византийцы фактически кратко пересказали содержание июльского соглашения 971 г. Тот же Лев Диакон фактически устраняет сомнения и в существовании русско-византийского соглашения 944 г. По его данным, в договор 971 г. вошла норма, согласно которой византийцы "будут считать своими друзьями тех, которые будут посылаемы по торговым делам в Византию, как было установлено прежде", а ведь регулирование торговых отношений было одной из основных целей договора 944 г. Договор 944 г. косвенно подтверждается также тем, что сами византийцы подробно описали предшествующую ему войну.