Отечественная война 1812 года

Смолен 
Смоленск тогда был плохо подготовлен к обороне. Правда, его опоясывала каменная стена XVI—XVII вв. длиной 6,5 км, высотой до 19 м и толщиной более 5 м, с 17 башнями. Но сам город за этими мощными стенами был почти сплошь деревянный, а потому уязвимый для артиллерийского огня и пожаров.  
 
Сражение под Смоленском началось в 6 часов утра 16 августа. Маршал Ней под прикрытием артиллерийского огня повел на приступ свою пехоту. Русские отбили первую, а затем и вторую его атаку. 
 
К 9 часам на место сражения прибыл Наполеон. Он отложил генеральный штурм Смоленска до подхода главных сил “Великой армии”, которые собрались к вечеру. Однако вечером третья (вновь неудачная) попытка овладеть городом была предпринята опять-таки силами одного корпуса Нея. 
 
Защитники Смоленска удивлялись тому, что 16 августа, когда в городе был только корпус Раевского, Наполеон не напирал сильно. Наполеону было нужно не столько взять Смоленск, сколько втянуть из-за него русские армии в решительное сражение. Именно поэтому он, увидев с холма под Смоленском уже к концу дня 16 августа обе русские армии, которые спешили к городу, не огорчился, а обрадовался, воскликнув: “Наконец-то, теперь они в моих руках!²⁷”. 
 
С рассветом 17 августа Наполеон начал губительную бомбардировку Смоленска, как бы вызывая русские армии выйти для генерального сражения под стены города. Но Барклай де Толли именно этого хотел избежать, полагая, что теперь, когда войска Наполеона сосредоточены, их численный перевес сулит им успех. Ему было важно удержать Смоленск до тех пор, пока не будет обеспечена безопасность Московской дороги для отхода русских армий к Дорогобужу. Поэтому он договорился с Багратионом, что 2-я армия выйдет на Московскую дорогу и прикроет ее от возможного маневра Наполеона в обход русского левого фланга, а тем временем Барклай сменил поредевший корпус Раевского корпусом Д. С. Дохтурова и дивизией П. П. Коновницына, оставил в городе дивизию Д. П. Неверовского, затем прислал еще дивизию принца Е. Вюртембергского и следил за ходом боя, удерживая в стороне, на северной окраине Смоленска, главные силы 1-й армии.  
 
Весь день 17 августа войска Дохтурова и Неверовского, Коновницына и принца Вюртембергского защищали Смоленск от такого огня и таких атак, каких его древние стены еще не знали. В середине дня Наполеон получил донесение, что 2-я армия уходит от Смоленска. Он понял, что русские и на этот раз уклонились от генерального сражения, но, чтобы вновь не упустить их, надо взять Смоленск как можно скорее. С 3 часов пополудни он дал знак к общему штурму города. Ней ворвался в Красненское предместье, Понятовский — в Никольское, Даву штурмовал Молоховские ворота. К 6 часам вечера французы овладели всеми предместьями города, кроме Петербургского. Казалось, Смоленск упадет в считанные минуты. Но в этот день он устоял. Кончилось тем, что к концу дня русские выбили их из всех предместий. 
 
Досадуя на неудачу общего штурма, Наполеон приказал открыть огонь по городу из 300 орудий. Оборонять пылающий город было и опасно и уже нецелесообразно, поскольку 2-я армия вышла на Московскую дорогу. В ночь на 18 августа Барклай де Толли приказал Дохтурову оставить Смоленск. 
 
Весь высший генералитет 1-й армии был против отступления и попытался воздействовать на Барклая, чтобы он защищал город, несмотря ни на что.  
 
В 4 часа утра 18 августа маршал Даву вступил в город. Смоленск горел так, что в нем из 2250 жилых домов уцелело не более 350, а почти все его 15 тыс. жителей ушли вместе с армией — не осталось и одной тысячи. Захватив горящий и обезлюдевший город, французы бросились его грабить, причем Наполеон, вопреки своему обыкновению, смотрел на это сквозь пальцы.  
 
Сражение под Смоленском — второе по масштабам за весь 1812 г. после Бородина — стоило обеим сторонам тяжелых потерь: французам — в основном от бесплодных атак, русским — от артиллерийских бомбардировок, пожаров и разрушений. 
 
Заключительным аккордом Смоленского сражения стал бой у Лубино (или при Валутиной Горе) 19 августа. Наполеон рассчитал, что в 15 км за Смоленском, где скрещивались у д. Лубино дороги на Москву и Петербург, он сможет упредить армию Барклая и отрезать ее от 2-й армии. Тем временем 3-й корпус маршала М. Нея преследовал арьергард Барклая по Московской дороге. У д. Валутина Гора его надолго (с 10 до 15 часов) задержал 3-тысячный отряд генерала П. А. Тучкова, прикрывавший отход колонн 1-й армии к Лубино. Около 16 часов Тучков вынужден был отступить за р. Строгань и лично доложил Барклаю, находившемуся в последней колонне, что больше не может сдержать натиск противника. Барклай отослал его назад, к месту боя со словами: “Если вы вернетесь живым, я прикажу вас расстрелять!²⁸” 
 
Бой на пути к Лубино возобновился. Барклай прислал на помощь Тучкову пехотную дивизию П. П. Коновницына, конный корпус В. В. Орлова-Денисова и сам какое-то время наблюдал за ходом боя. Ней по-прежнему имел численный перевес. К нему присоединилась лучшая дивизия 1-го корпуса под командованием гр. Ш.-Э. Гюдена. Бой при Лубино был одним из самых кровопролитных за всю войну.  
 
Между тем, по расчетам Наполеона, корпус Жюно должен был выйти к скрещению дорог у Лубино раньше главных сил Барклая. Однако Жюно не спешил. Мюрат, кавалерия которого была далеко позади, лично примчался к Жюно и в резких выражениях торопил его. Но когда Жюно наконец вышел к Лубино на Московскую дорогу, было уже поздно: Барклай ушел.  
 
Бой при Лубино закончился таким же, как и под Смоленском, планомерным отступлением Барклая де Толли и еще раз показал, с одной стороны, исключительную стойкость русских войск, а с другой — недостаточную оперативность разноплеменного воинства захватчиков. Вновь и еще более озабоченно, чем в Витебске, Наполеон стал обдумывать результаты и перспективы кампании.  
 
Наполеон занял огромную территорию (больше полудесятка губерний), проник в глубь России на 600 км, создал угрозу обеим ее столицам. За Смоленском русские войска до самой Москвы не имели больше опорного пункта. Однако Наполеон понимал, что «была побеждена только местность, но не люди²⁹». Стратегия Барклая де Толли приводила к тому, что война затягивалась, а этого Наполеон боялся больше всего. Растягивались его коммуникации, росли потери в боях, от дезертирства, болезней и мародерства, отставали обозы, а возможность использовать местные ресурсы сводилась к минимуму, почти к нулю, сопротивлением народа, возраставшим с тех пор, как французы вступили в коренную Россию, буквально день ото дня. 
 
Шесть дней размышлял Наполеон в Смоленске. Выяснилось, что зимовать в Смоленске нельзя, так как прокормиться за счет местных ресурсов армия не могла, а подвоз продовольствия из Европы сулил чрезмерные расходы и трудности. Тут приходилось думать о прекращении уже не одной кампании, а войны вообще. 
 
Именно в Смоленске Наполеон впервые попытался вступить с Александром I в переговоры о мире — через пленного генерала П. А. Тучкова. Александр I на это предложение (как и на все последующие) ничего не ответил. 
 
В ночь с 24 на 25 августа Наполеон неожиданно для своих маршалов приказал выступать из Смоленска на Москву, в погоню за русскими армиями.  
 
Главное, что заставило Наполеона вновь, как и в Витебске, отвергнуть собственный план двух русских кампаний и наступать без остановки дальше, к Москве, — это его уверенность в том, что если русские сражались так отчаянно за Смоленск, то ради Москвы они обязательно пойдут на генеральное сражение и тем самым предоставят ему возможность кончить войну славной, как Аустерлиц или ФОт Смоленска до Бородина

 
Русские армии отступали от Смоленска  с тяжелым чувством. Оставление Смоленска  ранило их национальное самолюбие, тем  более что именно в Смоленске, как нигде, они доказали свою способность  противоборствовать врагу и защитить от него Родину. Все - от высших генералов  до "нижних чи-нов" - были недовольны и вымещали свое недовольство на Барклае де Толли. 
 
Против него были настроены фактически все генералы как 1-й, так и 2-й армии, и среди них - Д. С. Дохтуров , Л. Л. Беннигсен, Н. Н. Раевский, А. П. Ермолов, М. И. Платов. 
 
Что давало силы Барклаю неуклонно, вопреки всем и вся, осуществлять свой стратегический план? Прежде всего уверенность в собственной правоте. Он лучше чем, кто либо понимал, что отступление в глубь страны, пока враг сохраняет большой перевес в силах, спасительно для русской армии и России.  
 
Однако боевые генералы и офицеры, потерявшие всякое доверие к Барклаю, не хотели мириться с ним. Ещё более непримиримо была настроена солдатская масса. Всеобщее раздражение против Барклая поддерживал своим авторитетом Багратион. В таких условиях, когда армия фактически стала единой, а командующих оставалось двое, распря между Багратионом и Барклаем как нельзя лучше иллюстрировала парадокс Наполеона: "Один плохой главнокомандующий лучше, чем два хороших³⁰". Перед армией и страной остро встал вопрос о едином главнокомандующем. Выбор кандидата производил чрезвычайный комитет. Имя Кутузова было произнесено последнее, но зато, как только его выговорили, прекратились прения. Как самый старший по возрасту и по службе из всех "полных" генералов, спо-движник П. А. Румянцева и А. В. Суворова, исконно русский барин, род которого уходил корнями в XIII в., Кутузов имел очевидное преимущество перед другими кандидатами в главнокомандующие. Было ему тогда уже 67 лет (и жить оставалось всего 8 месяцев). Его боевой опыт исчислялся в полвека. Генералом он стал в 1784 г., раньше, чем Наполеон лейтенантом. Офицерство и особенно солдатская масса встретили Кутузова с ликованием. С его приездом в армию сразу родилась поговорка: "Приехал Кутузов бить французов³¹". Впрочем, не только армия, но и вся Россия воодушевилась надеждой на переход от затянувшегося отступления к контрнаступлению. Кутузов со своей стороны поощрял эту надежду. 
 
Итак, с 20 августа 1812 г. главным действующим лицом войны 1812 г. стал М. И. Кутузов. Его назначение главнокомандующим русскими армиями обрадовало почти всех, даже Наполеона, который, кстати, был высокого мнения о своем новом противнике. Кутузов понимал, что пришло время дать решительный бой противнику. Требовалось мобилизовать и объединить все силы армии и народа. При этом Кутузов особо расчитывал на отряды народного ополчения, которые начали создаваться в ряде мест Смоленщины самочинно. Начиная с августа ополчения формировались повсеместно, и Кутузов торопил прибытие из Москвы местного ополчения, которое, по данным на 31 августа, составляло 25 834 человека. 
 
Безусловно, Кутузов ехал в армию с твердым намерением дать Наполеону генеральное сражение в защиту Москвы. Кутузов просто обязан был считаться с общественным мнением - сражения требовали царь и дворянство, армия и народ, вся Россия. Наполеон, предвкушая скорый захват Москвы, усилил преследование русской армии, фактически не выпуская её из боя. 
 
Вечером 4 сентября Наполеон и его штаб увидели, что вся русская армия закрепляется на позиции возле большого селения в км. перед Москвой. Наполеон спросил, как называется это селение. Ему ответили: Бородино. 
 

Накануне

 
Выбор позиции для генерального сражения всегда считался важным условием победы. Наполеон говорил, что вообще "война - это мастерство позиции³²". В целом позиция отвечала главным требованиям предстоявшей битвы. Во-первых, она изобиловала естественными укреплениями. Ее фронт справа и в центре был прикрыт высоким (более 20 м) берегом Колочи, правый фланг упирался в Москву-реку, а левый - в труднопроходимый Утицкий лес. Главное же, позиция позволила русской армии "оседлать" обе дороги, ведущие к Москве, - Старую Смоленскую и Новую Смоленскую. 
 
Слабость русской позиции заключалась прежде всего в том, что ее левый фланг был открыт для фронтального удара. Поэтому Кутузов распорядился прикрыть его инженерными сооружениями (флешами) на высоте у д. Семеновская.Таким образом, к началу битвы левый фланг был укреплен. Заняв такую позицию, Кутузов рассчитывал принять на ней и отразить лобовой удар противника, но сохранял за собой и возможность уклониться от боя в случае, если бы Наполеон попытался его обойти. В любом случае Кутузов считал своей главной задачей не пустить врага к Москве.  
 
С утра 5 сентября, когда русская позиция слева еще не была оборудована, французы подступили к ней. Что-бы выиграть время для инженерных работ, Кутузов приказал задержать противника у д. Шевардино. Здесь накануне был воздвигнут пятиугольный редут. Наполеон, как только он увидел перед собой (к середине дня 5 сентября) Шевардинский редут, приказал взять его - редут мешал французской армии развернуться. Три отборные дивизии из корпуса Даву и польская кавалерия Понятовского пошли на приступ. 
 
Редут и подступы к нему защищали легендарная 27-я дивизия Д. П. Неверовского, ополченцы и несколько кавалерийских полков под общим командованием генерал-лейтенанта кн. И. Горчакова. Он имел всего 11 тыс. бойцов. Наполеон бросил на редут 35 тыс. Однако весь день и вечер, почти до полуночи, защитники редута отражали бешеные атаки врага. Только к полуночи дивизия Ж.-Д. Компана из корпуса Даву после ужасной резни в ночном мраке и пороховом дыму ворвалась на валы редута. Горчаков оставил редут по приказу Кутузова, выиграв необходимое время.  
 
Весь следующий день - 6 сентября - обе стороны готовились к генеральной битве. Посмотрим, каковы были силы и боевой порядок сторон на Бородинском поле.  
 
Сведения о численности русской армии, к началу сражения, сводятся, чаще всего к 120 тыс. человек (включая регулярные войска, казаков и ополченцев) и 640 орудий. Французская армия имела 130-135 тыс. человек (не более) и 587 орудий. 
 
Перед сражением русские войска расположились в таком порядке. Правый фланг и центр позиции - от места впадения Колочи в Москву-реку и до Курганной высоты включительно - заняла первая армия под общим командованием М. Б. Барклая де Толли. Центром непосредственно командовал Д. С. Дохтуров, а правым флангом М. А. Милорадович. Левое крыло заняла вторая армия под командованием П. И. Багратиона. 
 
Протяженность всей русской позиции составляла 8 км. Во всю ее длину двумя линиями с интервалом между ними не более 200 м стояли пехотные корпуса, за ними в 300-400 м, тоже двумя линиями, - кавалерия, еще дальше, до 1000 м в глубину, - линия резервов. Главными опорными пунктами русской позиции были с. Бородино справа, Курганная высота в центре и д. Семеновская слева. Высоты у Бородина заняли 4 батареи на 32 орудия. У Семеновской были воздвигнуты три флеши ( насыпные валы углом вперед к противнику) с 52 орудиями. Их сразу назвали Багратионовыми - ведь здесь начальствовал П. И. Багратион. На Курганной высоте за ночь с 6 на 7 сентября 800 ополченцев соорудили люнет (полевое укрепление, открытое с тыла, но защищенное рвом и двойным палисадом с фронта и флангов) для 18-пушечной батареи. Русские солдаты назвали ее "батареей Раевского³³", поскольку она была выделена из 7-го корпуса, которым командовал Н. Н. Раевский. 
 
Наполеон почти весь день 6 сентября тщательно изучал систему укреплений и боевой порядок русских войск вплоть до сторожевых постов. Наполеон понял, что русский правый фланг почти неприступен, зато левый - уязвим. План его был прост: смять левое крыло русских, прорвать их центр, отбросить их в "мешок" при слиянии Колочи с Москвой-рекой и разгромить.С 2 часов ночи и до рассвета Наполеон скрытно перевел большую часть своих войск на правый берег Колочи вплотную к позиции русского левого фланга. 

День Бородина

 
К 5 часам 7 сентября вся французская  армия уже изготовилась к атаке.  
 
С невероятной быстротой французы атаковали не левое, как предполагал штаб Кутузова, а правое крыло русской позиции. 106-й полк из дивизии генерала А.-Ж. Дельзона (корпус Е. Богарне) ворвался в Бородино. Стоявший здесь русский полк гвардейских егерей не был застигнут врасплох. Разгорелся "наикровопролитнейший бой³⁴". Богарне слал Дельзону подкрепление за подкреплением. К 6 часам утра французы овладели Бородином, хотя их 106-й полк потерял три четверти состава. Погиб и командир полка генерал Л.-О. Плозонн, открыв собою длинный реестр французских генералов, павших у Бородина. 
 
Главный удар был направлен на Багратионовы флеши. Здесь с 5 часов 30 минут утра закипела небывалая по ожесточению битва. Три лучших маршала Наполеона - Даву, Ней, Мюрат - порознь и вместе бросали громаду своих войск против Багратиона, между тем как Понятовский пытался обойти флеши справа. 
 
Честь первой атаки флешей была доверена командиру дивизии из корпуса Даву генералу Компану - тому, который накануне взял Шевардинский редут. Компан повел свои полки в атаку со стороны Утицкого леса под прикрытием огня 50 орудий, но был отбит. Даву подкрепил его дивизией Ж.-М. Дессе и приказал повторить атаку. Компан вновь пошел вперед во главе атакующих колонн, но был тяжело ранен. Французы заколебались. Видя это, маршал Даву сам повел свой любимый 57-й полк на приступ и ворвался в левую флешь, но был контужен, сбит с лошади и потерял сознание. Наполеону "успели" даже сообщить о смерти маршала. Тем временем русские выбили французов из левой флеши. Наполеон, внимательно следивший за ходом боя, был огорчен не столько контрударом противника, сколько известием о гибели Даву. Узнав же вскоре, что маршал жив и даже вернулся в строй, император возобновил штурм флешей. Наполеон решил обойтись фронтальным ударом, но более сильным: присоединил к двум дивизиям Даву три дивизии из корпуса Нея и конницу Мюрата. Таким образом, в третью атаку на флеши он бросил 30,5 тыс. штыков и сабель при 160 орудиях. Багратион, готовясь к отражению третьей атаки, тоже увеличил свои силы. Пока, перед третьей атакой, он имел на флешах 15 тыс. бойцов и 164 орудия. 
 
Французы начали третью атаку флешей около 8 часов. Две дивизии Даву и три - Нея под шквальным огнем русских батарей ворвались через наружный ров и 2,5-метровый бруствер как в левую, так и в правую флеши. Багратион лично повел в штыки резервные дивизии и оттеснил французскую пехоту. 
 
Около 9 часов утра Наполеон узнал: только что Понятовский занял Утицу и, таким образом, грозит ударить в тыл Багратиону. Император счел момент удобным для решающей атаки флешей. В четвертый раз французы атаковали столь мощно, что с ходу взяли все три флеши, а полки Фркана ворвались даже в д. Семеновская, за флешами. Казалось, судьба русского левого фланга решена. Но Багратион, к которому уже привел свою дивизию Коновницын и подходили другие подкрепления от Барклая де Толли, не растерялся. Собрав все, что было у него под руками, он перешел в контратаку. Флеши и д. Семеновская были вновь отбиты. 
 
Теперь Наполеон вносит коррективы в план сражения. Богарне, который готовился атаковать Курганную высоту после того, как будут взяты флеши, получил приказ идти в атаку немедленно, чтобы остановить приток подкреплений от Барклая к Багратиону. Тем временем (около 10 часов) Даву и Ней в пятый раз повели свои дивизии на флеши. Вновь атака им удалась: они овладели флешами и захватили 12 орудий. Французы уже готовились палить из них по русским войскам, но не успели. Гренадерские полки Коновницына и принца К. Мекленбургского при поддержке двух кирасирских дивизий выбили противника из флешей и вернули свои орудия.  
 
Наполеон продолжал наращивать мощь своих атак на флеши, комбинируя их с ударами по другим пунктам русской позиции. Как только Богарне со второй попытки взял Курганную высоту (Понятовский в это время теснил Н. А. Тучкова за Утицей), т. е. около 10 часов 30 минут, Наполеон приказал Даву и Нею в шестой раз атаковать флеши, присоединив к их пяти дивизиям еще две дивизии из корпуса Жюно. Однако на этот раз французы не сумели даже прорваться к флешам сквозь уничтожающий огонь русских батарей. 
 
Что мог думать Наполеон в этот момент сражения? Его солдаты дрались за победу, как львы. Его маршалы (особенно Ней, рыжая голова которого стала черной от пороха) не выходили из огня, организуя и возглавляя атаку за атакой. Рвы перед флешами были заполнены трупами, сами флеши полуразрушены, но взять их, сломить сопротивление русских Наполеон не мог в течение уже пяти часов неимоверных усилий. Тут он и осуществил маневр, уже позволивший ему ранее победить при Ваграме, а впоследствии - при Линьи. Однако этот маневр, который должен был, по мысли Наполеона, решить исход сражения, не удался. Две дивизии Жюно неожиданно для французов натолкнулись возле Утицы на 2-й корпус К. Ф. Багговута, который в начале битвы занимал правое крыло русской позиции и перемещение которого справа налево Наполеон просмотрел. 
 
Жюно был отброшен войсками Багговута к Утицкому лесу. Не удалась и лобовая (седьмая по счету) атака на флеши войск Даву и Нея. Мало того, французы вновь были выбиты с Курганной высоты.  
 
Теперь Наполеон мог рассчитывать только на особую силу фронтального удара по флешам. К 11 часам 30 минутам он выставил против них 45 тыс. штыков и сабель Даву, Нея, Мюрата и 400 орудий. Багратион в это время имел 20 тыс. человек и 300 орудий. От Барклая де Толли подходили к нему полки 4-го пехотного и 2-го кавалерийского корпусов. 
 
Восьмая атака флешей превзошла по мощи все предыдущие. Четыре сотни французских орудий обрушили на флеши буквально море огня и железа. Защитники флешей не дрогнули. 
 
Штурмующие дивизии Даву и Нея рвались вперед. Впереди колонны Даву шли гренадеры 57-го полка. Молча, с ружьями наперевес, не отстреливаясь, они бросились прямо на русские пушки. Сам Багратион, глядя на них, вос-кликнул: "Браво!³⁵". 
 
Атакующий порыв французов был так силен, что русские вновь уступили им флеши. Но Багратион считал и этот успех противника временным. Так же были настроены его солдаты, которые боготворили своего полководца и свято верили, что, пока жив "Бог-рати-он³⁶", флеши останутся русскими. Не дав французам закрепиться на флешах, Багратион объединил 8-й корпус М. М. Бороздина, 4-й кавалерийский корпус К. К. Сиверса и 2-ю кирасирскую дивизию И. М. Дуки в ударную линию колонн и сам повел ее в контратаку. В этот момент он был сражен осколком ядра, который раздробил ему голень левой ноги. Несколько мгновений Багратион силился превозмочь страшную боль и скрыть свою рану от войск, чтобы не расстроить их, но, ослабев от потери крови, теряя сознание, стал падать с коня. Его успели подхватить, по-ложили на землю. Контратака, начатая Багратионом, была отбита. 
 
По наблюдению Барклая де Толли, 2-я армия, потеряв Багратиона, была расстроена. Между тем французы ломились вперед, пытаясь довершить разгром русского левого фланга. Два кавалерийских корпуса - Нансути с юга и Латур-Мобура с севера - ударили по семеновской позиции русских. Три свежих гвардейских полка (Литовский, Измайловский и Финляндский), которые прислал из резерва сам Кутузов, геройски отражали атаки французской конницы, давая возможность Дохтурову привести расстроенные войска в порядок.  
 
Ожесточение битвы росло с каждым часом. Напор французов всё нарастал, но соответственно нарастала и стойкость защиты русских. Солдаты обеих армий показывали образцы воинской доблести.  
 
В 14 часов Наполеон начал общий штурм Курганной высоты. Здесь стояла 18-орудийная батарея Раевского, которую поддерживали ещё несколько батарей. Первую атаку французов на высоту отражали 46 русских орудий, вторую – уже 197.  
 
К этому времени Наполеон убедился, что наконец вся русская армия введена в дело. Теперь он рассчитывал не просто взять Курганную высоту, но и прорвать здесь, в центре, русский боевой порядок. Ураганный огонь по высоте открыли 300 французских орудий - не только с фронта, но и с обоих флангов, т. е. со стороны Бородина и Семеновской, буквально засыпая ядрами стоявшие на высоте и вокруг нее полки. Защитники Курганной высоты были движимы одной мыслью: выстоять, сознавая, что здесь - ключ всей нашей позиции. Однако осознание этого не помогло. 
 
Курганная высота к 15 часам, когда ее заняли французы, представляла собой зрелище, превосходившее по ужасу все, что только можно было вообразить. Подходы, рвы, внутренняя часть укреплений - все это исчезло под искусственным холмом из мертвых и умирающих, средняя высота которого равнялась 6-8 человекам, наваленным друг на друга. Погибшая тут почти целиком дивизия Лихачева, казалось, и мертвая охраняла свои редут. 
 
Что выиграл Наполеон ценой гибели таких людей, как Монбрен и Коленкур, ценой крови тысяч и тысяч своих людей, чего он добился, овладев Курганной высотой? Да, он захватил ключ, главный опорный пункт русской позиции.  
 
А что дальше? Ничего. Прорвать центр боевого порядка русских, обратить их в бегство Наполеон, как ни старался, не смог.  
 
Оставив Курганную высоту, русская пехота отходила за Горецкий овраг (в 800 м от высоты). Барклай де Толли приводил ее в порядок.  
 
Около 17 часов Наполеон прибыл на Курганную высоту и оттуда обозрел центр русской позиции. Отступив к высотам у д. Горки, русские дивизии стояли хотя и поредевшие, но не сломленные, готовые отражать новые атаки. Наполеон знал, что и левое крыло русских, оттесненное за Семеновскую, уже приведено в боевой порядок. Что касается русского правого фланга, то он был надежно прикрыт высоким берегом Колочи и огнем с батарей на Горецких высотах. 
 
Русские ждали атаку наполеоновской гвардии и готовились к ней. Но противник больше не атаковал. Только в отдельных местах происходили стычки конницы да гремела с обеих сторон до 20 часов артиллерийская канонада. Постепенно бой затихал. Слишком велико было взаимное напряжение и истощение сил борющихся сторон.  
 
Кутузов в эти вечерние часы 7 сентября выглядел удовлетворенным. Он видел, что русские уже выстояли; интуитивно, благодаря своему полувековому опыту, ощущал их силу духа и готовность противостоять новым атакам врага - хотя бы и самой гвардии Наполеона.  
 
Тем временем Наполеон отвел свои войска с батареи Раевского и Багратионовых флешей на исходные позиции. Он располагался на ночлег, не мешая Кутузову сделать то же самое. Кутузов, однако, узнал, что русские потери гораздо больше, чем предполагалось, и около полуночи дал приказ отступать. Еще до рассвета 8 сентября русская армия оставила поле Бородина и выступила к Москве.  
 
М. И. Кутузов отступал от Бородина к Москве, заверяя изо дня в день и своих генералов, и московского генерал-губернатора Ф. В. Ростопчина в том, что он даст новое сражение для спасения Москвы. Трудно сказать, верил ли сам Кутузов в то, что он говорил, или только поддерживал такими заверениями боевой дух армии, но для того, чтобы решить судьбу Москвы, он созвал военный совет. 
 
Обсуждался один вопрос: сдать Москву Наполеону или не отдавать ее, хотя бы пришлось всем лечь костьми под ее стенами. Прения были жаркими. Кутузов прервал споры, заявив: "Приказываю отступать³⁷". Он подчеркнул, что оставление Москвы сохранит армию, с потерей же армии погибнут и Москва и Россия. Боевые генералы большей частью пришли в ужас от такого решения и расходились после совета с тяжелым чувством, как с похорон. Но труднее всего было Кутузову. Старый фельдмаршал не хуже любого из своих генералов понимал, что значит Москва для России. 14 сентября русская армия оставила Москву. В этот же день в столицу вошли французы…ридланд, победой

Наполеон в Москве

 
Общее настроение французов было такое, что война фактически уже кончилась  и что подписание перемирия, а  затем и мира - вопрос дней. Сам  Наполеон, въехав со свитой к 14 часам 14 сентября на Поклонную гору и увидев всю распахнувшуюся перед ним  Москву, не мог сдержать торжествующего возгласа: "Вот, наконец, этот знаменитый город³⁸!", а его маршалы, опьяненные энтузиазмом славы, бросились к нему с поздравлениями. Но уже в следующий час выпало Наполеону первое разочарование: как ни ждал он депутацию бояр с ключами от города, ни депутатов, ни ключей не оказалось. Адъютанты принесли ему весть, казавшуюся невероятной, дикой: Москва пуста!  
 
Столиц, в которые входили победителями войска Наполеона, было полтора десятка: Берлин и Вена, Рим и Варшава, Венеция и Неаполь, Милан и Флоренция, Мадрид и Лиссабон, Амстердам и Триест, Каир и Яффа. Везде были депутации, ключи и церемонии сдачи городов, любопытствующее многолюдье. Теперь впервые Наполеон вступал в столицу, покинутую жителями. Правда, как только французы разместились в Москве, их настроение опять поднялось. Они обнаружили огромные запасы товаров и продовольствия. Но едва успев разместиться и возрадоваться богатствам Москвы, французы подверглись в буквальном смысле испытанию огнем - 14 сентября начался грандиозный пожар. 
 
Москва сгорела на три четверти. Из 9158 жилых строений сгорело 6532 . Погибли дворцы и храмы (из 329 церквей - 122). Положение Наполеона стало критическим. Большинство запасов продовольствия сгорело. 
 
Попытки же наполеоновских фуражиров поживиться за счет ресурсов Подмосковья пресекались казачьими и партизанскими отрядами, число и активность которых росли буквально день ото дня. Вокруг Москвы разгорелось пламя народной войны, а "Великая армия", блокированная в Москве, лишенная доставки продовольствия и фуража, начала разлагаться, терять боеспособность. 
 
Предчувствуя свою гибель, Наполеон возобновил попытки склонить Александра I к мирным переговорам. Царь не откликнулся ни на первое, ни на второе обращение. 
 

Тарутинский манёвр

 
С потерей Москвы русская армия  пережила нравственный шок, который  повлёк за собой на время упадок морального духа армии, рост мародёрства  и дезертирства. В таких условиях Кутузов осуществил блистательный  Тарутинский марш-манёвр, обозначивший собой начало перелома. 
 
В Тарутине Кутузов дал хорошо отдохнуть и восстановить моральные силы всей армии. Две недели армия собиралась с духом.  
 
Тем временем Наполеон ждал не придёт ли из Петербурга ответ на предложение мира, а с 13 октября начал готовить армию к эвакуации из Москвы. Москву он оставил столь организованно, что партизанские полки узнали об этом только через четыре дня после его ухода 23 октября.