Отечественная война 1812 г

В самый тяжелый момент сражения, когда все опорные пункты центра и левого фланга Бородинской позиции были потеряны, Кутузов проявил исключительную твердость и понимание обстановки. Не только многие генералы из главного штаба, но даже Барклай-де-Толли считали, что сражение проиграно, и настаивали на отступлении. Но Кутузов видел, что французы в результате своих непрерывных и кровопролитных атак утомлены и истощены боем в гораздо большей степени чем русские. Богатый боевой опыт подсказывал Кутузову, что победа останется на стороне того, кто в этот переломный момент сражения найдет в себе силы выстоять до конца.

Русская артиллерия вела стрельбу до наступления сумерек. Дождавшись темноты, Наполеон приступил к отводу своих войск на исходные позиции. Главные силы он сосредоточил за рекой Колочей. Молодая гвардия прикрывала отход.

Бородинское сражение не дало ярко выраженного успеха ни той, ни другой стороне. Наполеон стремился в этом сражении уничтожить русскую армию, открыть свободный доступ к Москве и продиктовать условия мирного договора. Ни одной из этих целей он не достиг. Не удалось и Кутузову остановить противника, преградить ему путь к Москве и начать изгнание с русской территории.

Вывод: Первый этап. (От начала вторжения до Бородинского сражения). 12 июня 1812 г. войска Наполеона перешли р. Неман. Их главная задача состояла в том, чтобы не допустить объединения армий Барклая де Толли и Багратиона и разгромить их по отдельности. Отступая с боями и маневрируя, русским армиям с большим трудом удалось соединиться под Смоленском, но под угрозой окружения, после кровопролитных боев 6 августа они вынуждены были оставить разрушенный и горящий город. Уже на этом этапе войны Александр I, пытаясь восполнить нехватку войск и учитывая подъем патриотических настроений общества и народа, издал распоряжения о создании народного ополчения, развертывании партизанской войны. Уступая общественному мнению, он подписал приказ о назначении главнокомандующим русской армии М.И. Кутузова, которого он лично недолюбливал.

Таким образом, первый этап характеризовался превосходством сил агрессора, оккупацией российских территорий. Кроме московского направления, наполеоновские корпуса двинулись на Киев, где были остановлены Тормасовым, и на Ригу. Но решающей победы Наполеон так и не добился, ибо его планы были сорваны. Кроме того, война и без манифестов Александра I стала приобретать общенародный, “отечественный” характер.

Второй этап (от Бородино до битвы за Малоярославец). 26 августа 1812 г. началось знаменитое Бородинское сражение, в ходе которого французские войска яростно атаковали, а русские - мужественно защищались. Обе стороны понесли тяжелые потери. Впоследствии Наполеон оценивал его как самое “ужасное” из всех, данных им сражений и считал, что “французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми”. Главная цель Наполеона - разгром русской армии - опять не была достигнута, но русские, не имея сил для продолжения битвы, утром отошли с поля боя.

После совещания в подмосковных Филях руководство армии приняло решение об оставлении Москвы. Население стало покидать город, в Москве запылали пожары, военные склады оказались уничтоженными или вывезенными, а в окрестностях действовали партизаны.

Отступление «Великой армии» Наполеона и её гибель.

Тарутинский манёвр русской армии. Пожар Москвы.

По армиям было объявлено, что сражение будет возобновлено на другой день. Но в полночь, когда произвели подсчет потерь, Кутузов принял решение снова отойти навстречу резервам, которые, как он полагал уже находились на пути от Москвы, тогда вновь помериться силами. Ему было известно, что Наполеон сохранил Старую и Молодую гвардии и перевес в силах после Бородина еще существовал.

Вот почему Кутузов писал царю: "Когда дело идет не о славах выигранных только баталий, но вся цель будучи устремлена на истребление французской армии, ночевав на месте сражения, я взял намерение отступить...".В случае отступления, по мнению Кутузова, предоставлялась возможность оторвать противника от его резервов, растянуть его коммуникации и в то же время усилив свои войска за счет пополнения, продолжать войну в более выгодных условиях.

Кутузов отводил русскую армию. Но не смотря на это он достиг главную свою цель ослабил и обескровил французскую армию. Но так как обстановка для окончательного разгрома противника не была еще благоприятной, он решил не расходовать больше сил своих армий, а отойти вглубь территории, сохранить за собой свободу действий и возможность усиления армии.

Кутузов отступал от Бородино. На другой день после Бородина, 8 сентября, в 12 часов дня Наполеон приказал Мюрату со своей кавалерией идти за русскими. На правом фланге от Мюрата шел корпус Понятовского, направляясь к Борисову, на левом вице-король Италии Евгений, направляясь к Рузе, а за Мюратом в почти непосредственной близости шли по той же московской дороге, прямо на Можайск, корпус Нея, корпус Даву, на некотором расстоянии молодая гвардия и, наконец, старая гвардия с самим Наполеоном. Остальные войска шли позади старой гвардии.

К вечеру французский авангард подошел к Можайску. Мюрат получил задачу овладеть городом и продвинуться восточнее его. Но русский арьергард укрепился у стен и упорно сдерживал атаки французов. Сегюр отмечает: "Мюрат, подступив к Можайску, вообразил, что этот город в его власти, и послал пригласить императора расположиться в нем на ночь, но оказалось, что русский арьергард укрепился у стен этого города, за которым на возвышенности разместились все остальные войска. Таким образом, они закрывали дорогу в Москву и Калугу. Русские имели вид твердый и решительный, как и перед битвой; Мюрат же со свойственным ему бесстрашием захотел броситься на них. Эта битва зашла так далеко, что потери, понесенные нами накануне, еще увеличились".

На следующий день русский арьергард отошел за Можайск и остановился на высотах, которые были заняты до этого главными силами русской армии. Здесь войска арьергарда получили подкрепление. Командование арьергардом Кутузов возложил на генерала Милорадовича.

Русские войска отходили за реку Нару к Крутицам, а Милорадович в течение всего дня сдерживал настойчивые атаки Мюрата. Мюрат был отброшен с большими потерями, его продвижение было затруднено почти на двое суток.

Русская армия вошла в деревню Фили. В четвертом часу дня 13 сентября 1812 года в избе крестьянина Севастьянова Кутузов приказал командующим крупными частями генералам собраться на совещание. Прибыли Беннигсен, Барклай де Толли, Платов, Дохтуров, Уваров, Раевский, Остерман, Коновницын, Ермолов, Толь и Ланской. Милорадовича не было: он неотлучно был при арьергарде. Кутузов предложил на обсуждение вопрос: принять ли новое сражение, или отступить за Москву, оставив город Наполеону? Тут же он высказал и свою скрываемую до сих пор мысль: "Доколе будет существовать армия и находиться в состоянии противиться неприятелю, до тех пор сохраним надежду благополучно довершить войну, но когда уничтожится армия, погибнет Москва и Россия". Беннигсен высказался за битву, Барклай за отступление. Дохтуров, Уваров, Коновницын поддержали Беннигсена. Ермолов тоже его поддержал. Совет продолжался всего час с небольшим. Фельдмаршал неожиданно для присутствующих вдруг оборвал заседание, поднявшись с места и заявил, что приказывает отступать.

Уже вечером 13 сентября армии стало совестно о решении фельдмаршала. Рядовые солдаты и офицеры были совсем сбиты с толку этим заявлением Кутузова. "Уныние было повсеместным", - пишет очевидец.

Решение Кутузова оставить Москву без сражения свидетельство большой силы воли полководца. Ни этот шаг мог решиться только человек, обладающий качествами крупного государственного деятеля, твердо верившего в правильность своего стратегического замысла, осуществление которого могло привести к гибели наполеоновской армии.

Оставление Москвы наиболее драматический акт войны 1812 года. На рассвете 14 сентября русская армия начала движение по уличкам Москвы, уходя по Рязанской дороге в направлении к Бронхицам.

"В таком  ужасном волнении 2-го числа (14 сентября) поехал узнать подлинно ли армии отступили. Подъезжая к Арбату, нашел что войска уже все прошли, а драгунская команда унимает разграбление погребов и лавок. Едучи нашел везде грабежи, кои старался прекращать, и успел выгнать многих мародеров".

О том, что произошло под Бородино, в Москве толком не знали. Распространялись слухи о победе русских, но это делалось умышленно, чтобы успокоить население. Когда простые люди узнали об отступлении армии через Москву, они так же стали покидать город. Население сливалось с войсками заполняя все дороги. Насколько велик был этот поток можно представить из сопоставления двух цифр. Накануне вторжения Наполеона в Москве проживало 270 тысяч человек, к моменту вступления в нее французской армии осталось не более 10-12 тысяч человек. Основная масса жителей ушла с армией. Испуганное, растрепанное, молчаливое население, точнее, те, кто не смог или не успел выехать, толпилось по краям улиц и площадей и смотрело на уходящее войско. Солдаты шли угрюмо, не разговаривая, глядя в землю. Очевидцы говорят, что некоторые в рядах плакали.

По приказу командующего Милорадович встретился с французским генералом Себастиани и предложил ему заключить перемирие на несколько часов, чтобы дать русским полкам уйти из города, оставив его не тронутым. Себастиани согласился. Присутствующий при этом ... писал: "Себастиани с большой живостью перебил словами: "Генерал! Император во главе армии поставит свою гвардию, чтобы сделать совершенно невозможным какие бы то ни было беспорядки...". Эти слова казались знаменательными, так как в них выражалось желание вступить во владение Москвой в полной сохранности...". А отступление русских войск через Москву продолжалось. Государственная казна и архивы были эвакуированы. Казанская, Владимирская и Ярославская дороги на протяжении 100 верст были забиты людьми, повозками, колясками.

К шести часам вечера, так и не потревоженная французским авангардом армия Милорадовича последняя покинула опустевшую Москву.

Вот как пишет о последних часах оставлении Москвы участник войны Дредлинг: "2 сентября мы прошли через всю Москву, которая к тому времени была покинута жителями; на всех лицах лежал отпечаток глубокой грусти и отчаяния. В улицах и переулках встречались одна беднота да подонки городского населения. В отчаянии они хватались за наши поводья, за стремена, умоляя о спасении и защите. Хорошо одетых никого не было видно. Французы шли за нами по пятам и заняли Москву".

Было 2 часа дня 14 сентября когда Наполеон со свитой въехал на Поклонную гору, и Москва сразу открылась их взорам. Яркое солнце заливало весь колоссальный, сверкавший бесчисленными золочеными куполами город. Шедшая за свитой старая гвардия, забыв дисциплину, тесня и ломая ряды, сгущалась на горе, и тысячи голосов кричали: "Москва! Москва! Да здравствует император!" Очевидец и соучастник граф Сегюр говорит о бурном ликовании маршалов и их поздравлениях императору: " Вот наконец этот знаменитый город!" Наполеон сказал: "Пора! Пора!" Наполеон даже в этот миг упоения победой и гордыней не забывал, чего стоило добраться до этой великой европейско-азиатской красавицы.

Ни Милан, ни Венеция, ни Александрия, ни Каир, ни Яффа, ни Вена, ни Берлин, ни Лиссабон, ни Мадид, и Варшава, ни Амстердам, ни Рим, ни Антверпен ни одна столица, куда входили победителями его войска, не имела в его глазах и в глазах его армии такое огромное политическое значение, как эта древняя русская Москва, соединительное звено Европы и Азии, ключ к мировому господству. В Москве император ждал просьбы смирившегося Александра о мире, армия ждала теплых квартир, изобильного провианта после мучительного похода с его полуголодным рационом отсутствием питьевой воды, палящим зноем, постоянными стычками с храбрым и упорным врагом.

Наполеон хотел принять депутацию на Поклонной горе, и зная, что Мюрат и Евгений прежде всего, войдя в соприкосновение с московскими властями, должны прислать эту делегацию с ключами от города. Но никакой депутации не являлось. Вдруг совсем невероятная новость распространилась сначала по гвардии, а потом в свите и дошла до Наполеона: никакой депутации от жителей не будет, потому что Москва покинута своим населением.

Вечером Наполеону было дано знать и от Мюрата, и от Понятовского, и от Евгения, что город занят французскими войсками без сопротивления. Было уже поздно и Наполеон решил провести эту первую ночь в Москве. Император был очень мрачен. "Какая страшная пустыня!" воскликнул он, глядя на мертвые улицы. Совсем не так он въезжал во все Европейские столицы и в столицу африканскую, Александрию.

С вступлением в город французов в городе начались грабежи. Целые полки в миг превратились в шайки грабителей. Солдаты и офицеры взламывали запоры дверей оставленных жителями домов и врывались в квартиры, в лавки и склады товаров. Немногие оставшиеся жители прятались в подвалах и потайных углах. Если их обнаруживали там наполеоновские вояки, то они грабили и издевались над мирными гражданами.

Разнузданный грабеж, сопровождавшийся безудержным пьяным разгулом уже в первую ночь вызвал страшные последствия. Внезапно среди мрака осенней ночи поднялся огромный столб огня и послышался сильный взрыв. Это в Китай-городе взорвалась лавка, где продавали химические продукты. От этого взрыва загорелись торговые ряды. Пожар начал распространяться по всему Китай-городу.

К вечеру во многих местах огромного города уже бушевали пожары. Начался знаменитый Московский пожар, который продолжался неделю. Из 9151 дома, бывшего в Москве в то время, сгорело 6496 домов. Полностью выгорели Арбат, Пречистинка, центр Москвы, Таганка, Замоскворечье, сгорели все улицы по линии движения французской армии от Дорогомильской заставы к Рязанской дороге.

Вот, что пишет очевидец событий аббат Серюг: "Около 4 часов вечера 4-го сентября ветер изменился на юго-восточный, но это был не ветер, а в настоящем смысле слова ураган. Огонь, перебросившийся на другую сторону Яузы и Москвы-реки, раздувался ветром с такой силой, что скоро представлял необъятный вулкан, кратер которого извергал потоки пламени и дыма. Это был потоп из огня, который в несколько часов истребил все кварталы по ту сторону обеих рек, всю Солянку, между тем как Моховая, Пречистинка, Арбат представляли такое же зрелище".

Вот как вспоминает русский очевидец пожар Москвы: "Казалось, что со въездом Наполеона в Москву самый огонь паче ожесточился и, соединяясь с сильным ветром, истреблял все то, что веками сооружаемо было. Пламя и ужасный ветер усугубляли свои силы для поглощения всего того, что только могло служить пищей и добычей неистовым врагам".