1.2. Общественный
строй
Цезарь лично наблюдал германцев,
с которыми вёл войны в Галлии. Он дважды
переходил Рейн и вторгался в германские
области. Кроме того, он собирал сведения
о германцах от лазутчиков и купцов и был
знаком с сочинениями авторов, раньше
его описавших быт окружавших империю
«варваров».
По словам Цезаря, германцы
мало занимались земледелием. Главное
их занятие — скотоводство и охота. В их
питании преобладало мясо, молоко и сыр;
хлеба они потребляли мало. Земледельческая
техника стояла низко, хотя уже в это время
у германцев существовала пахота. Земля
находилась в общем пользовании родовых
общин. «Земля у них не разделена и не находится
в частной собственности». «И никто из
них не имеет в собственности земельного
участка точных размеров или с определёнными
границами, но должностные лица и старейшины
ежегодно отводят родам и группам живущих
вместе родственников, где и сколько они
найдут, нужным, земли, а через год принуждают
их перейти на другое место». (Цезарь) Здесь
очень отчётливо описывается залежная
система земледелия. Родовая община занимает
сообща известный участок земли, вспахивает
его, снимает с него жатву, а потом забрасывает
его на долгий срок, перенося пахоту ежегодно
на новое место. При этом германцы переносили
на новое место также и свои хижины8.
Из слов Цезаря совершенно ясно,
что обработка земли производилась всем
родом сообща. При такой системе всем доставалась
одинаковая доля продукта. Цезарь пытается
объяснить, чем вызываются такие непривычные
для римлян общественные порядки, и свои
объяснения он вкладывает в уста самим
же германцам: «По их словам, он не даёт
им прельститься оседлым образом жизни
и променять войну на земледельческую
работу; благодаря ему никто не стремится
к расширению своих владений, более могущественные
не сгоняют более слабых, и никто не посвящает
слишком много забот постройке жилищ для
защиты от холода и зноя; препятствует
возникновению жадности к деньгам, из-за
которой происходят партийные распри
и раздоры, и помогает поддерживать спокойствие
в простом народе ощущением имущественного
равенства его с самыми могущественными
людьми». Всё это, конечно, домыслы Цезаря,
понятные в его устах как отражение социальной
борьбы в римском обществе9.
У Цезаря нет никаких указаний
на наличие классов у германцев. Не упоминает
он и о существовании у них рабства, хотя
можно предполагать, что у них были немногочисленные
рабы из числа военнопленных. У Цезаря,
правда, упоминаются «вожди» и должностные
лица, он говорит о старшинах и о «могущественных
людях». Но при этом он подчёркивает, что
в имущественном отношении не было никакой
разницы между простыми германцами и «самыми
могущественными людьми». Очевидно, здесь
он имеет в виду родовых старшин и выборных
военных предводителей племени. Война,
военные походы и набеги играют в жизни
изображаемых Цезарем германцев виднейшую
роль. Разбойничьи набеги и грабёж не считались
у германцев позорными. Цезарь так описывает
набор отрядов для подобных набегов: «...Когда
кто-либо из первых лиц в племени заявляет
в народном собрании о своём намерении
предводительствовать в военном предприятии
и призывает тех, кто хочет следовать за
ним, изъявить свою готовность к этому,
тогда поднимаются те, кто одобряют и предприятие,
и вождя, и, приветствуемые собравшимися,
обещают ему свою помощь. Те из обещавших,
которые не последовали, считаются, беглецами
и изменниками и лишаются впоследствии
всякого доверия»10.
Создававшиеся таким образом
военные дружины имели временный характер
и, невидимому, распадались после похода.
При отсутствии классов отсутствует
и орган классового принуждения — государство.
Германцы эпохи Цезаря выступают перед
нами в виде множества раздробленных племён.
В мирное время у них нет постоянных властей,
кроме родовых старшин, главным делом
которых являлся суд. Верховная власть
принадлежала народному собранию. На время
войны выбирался военный предводитель,
имевший право карать смертью. Иногда
несколько племён временно объединялись
под властью одного предводителя для общих
военных предприятий.
Более высокую ступень общественного
развития рисует Тацит. Земледелие у описанных
им германцев играет уже более значительную
роль, чем во времена Цезаря. Залежная
система земледелия с перенесением пашни
с одного места на другое всё ещё господствует,
но обработка ведётся на одном месте уже
не год, а несколько лет. У германцев эпохи
Тацита наблюдается более прочная оседлость.
Они строят дома из брёвен, обмазанных
глиной. У них появляются настоянные деревни.
Каждая деревня была поселением рода и
представляла родовую общину. Усовершенствовалась
земледельческая техника. Лёгкую соху
заменил тяжёлый плуг. Но германцы не знали
ни садоводства, ни виноградарства11.
Тацит отмечает, что у германцев
не было городов. У них ремесло ещё не отделилось
от сельского хозяйства. Однако они умели
уже изготовлять шерстяные и льняные ткани,
глиняную посуду, умели добывать и обрабатывать
металлы. У них были кузнецы, умевшие изготовлять
домашнюю утварь и оружие; им была известна
торговля солью, металлами. Важным предметом
торговли был янтарь, добывавшийся на
берегах Балтийского моря. На него был
большой спрос в империи. Пограничные
города империи вели торговлю с германцами.
В этой торговле употреблялась римская
монета. Тацит говорит, что германцы предпочитали
серебро золоту, потому что «при торговле
обыкновенными и дешёвыми предметами
удобнее иметь запас серебряных монет»12.
С развитием земледелия германцы
перестают обрабатывать землю целыми
родами, сообща.
Тацит так вписывает распределение
земли у германцев. Населённая родичами
деревня занимала земли для обработки
в известной очереди, сообразно числу
рабочих рук. Затем земля делилась между
отдельными, по-видимому, так называемыми
«домашними общинами» «по достоинству».
Через несколько лет земля забрасывалась,
и обработка переносилась на другое место.
Тацит подчёркивает экстенсивный характер
земледелия — остаётся много свободной
земли. Вся эта система была возможна лишь
благодаря обширности не занятых под земледелие
полей. В частное пользование отдельных
семей переходила только земля, отводимая
под обработку. Большая часть земли оставалась
в общем пользовании всей родовой общины.
Временно занимаемая земля
распределялась между «большими семьями»,
представлявшими переходную ступень от
рода к позднейшей семье. Такие большие
семьи (домашние общины) обыкновенно охватывали
три поколения и могли включать по нескольку
десятков членов13.
Надо особенно отметить, что
раздел совершался не поровну, а «по достоинству».
Не все семьи считались равными. В описываемую
Тацитом эпоху уже начался процесс социальной
дифференциации «варварского» общества.
Из среды равных свободных родичей стала
выделяться родовая знать. Некоторые семьи
стали занимать первенствующее положение.
Отличаясь от других и большим количеством
отводимой им земли и большим количеством
скота. У «варваров» появляются рабы. Тацит
останавливается на вопросе о рабстве
и на положении рабов у «варваров». В рабство
обычно обращали военнопленных. Иногда,
впрочем, попадали в рабство и члены племени;
это были чаще всего те, кто проигрывал
свою свободу в азартную игру (в кости).
Но таких рабов «варвары» у себя не держали
и старались их поскорее продать14.
Тацит отмечает, что «варвары»
использовали рабов не так, как римляне.
Рабов сажали на землю, у каждого из них
было своё хозяйство. Такой раб платил
своему господину оброк хлебом, мелким
скотом, тканями. Положение рабов у германцев,
напоминало Тациту скорее положение римских
колонов, чем римских рабов. Германцы обращались
с рабами мягче, чем римляне. «Раба редко
подвергают побоям, заключают в оковы
и наказывают принудительными работами».
Едва ли рабы были многочисленны. Это была
начальная стадия-рабовладения, так называемое
«патриархальное рабство. Между господами
и рабами не было такой непроходимой грани,
как у римлян. Дети рабов и господ росли
вместе, «в той же грязи», говорит Тацит.
Не было очень значительной имущественной
разницы и между знатным и простым свободным,
хотя знатные и имели лучшую одежду и оружие.
У германцев эпохи Тацита наблюдается
лишь начало процесса социальной дифференциации.
Основу общественного строя всё ещё составляет
масса простых свободных, обладающих равным
имуществом равными правами и равным общественным
положением. Были ещё крепки родовые связи,
объединявшие свободных. Население деревни
принадлежит к одному роду, во время войны
родичи сражаются вместе. Знать также
выросла из родовой организации. По своему
происхождению это родовая знать. Но выделение
знати и начало социальной дифференциации,
как бы слаба она ни была, уже вносит в
родовой строй элементы разложения15.
Родовая аристократия, сосредоточившая
в своих руках более значительные земельные
владения, большое количество скота, использующая
рабский труд, приобретает всё больше
власти в племени. Родовые вожди окружают
себя военными дружинами. Эти дружины
не имеют уже временного характера, как
150 лет тому назад, в эпоху Цезаря; дружинники
живут при дворе вождя, получают от него
содержание, коней и оружие, связаны с
ним обещанием верности. Вождь делится
с ними добычей, кормит их, предпринимает
вместе с ними военные набеги. Знатные
юноши старались попасть в дружину к прославленным
вождям.
Захваченная в набегах добыча
увеличивала богатство вождей, усиливала
их социальное влияние, а вместе с тем
и разницу между ними и простыми свободными16.
Война и набеги составляли главное
занятие военных вождей и их дружин. «...Прокормить
большую дружину можно только грабежом
и войной», — говорит Тацит. Возникновение
знати и военных дружин, живущих только
войной и грабежом, усиливало значение
военных предприятий в жизни «варваров».
«Они считают леностью и малодушием приобретать
потом то, что можно добыть кровью», —
говорит Тацит о германских дружинниках.
С началом процесса классовой дифференциации
возрастала, таким образом, «воинственность»
«варваров», возникал слой людей, целиком
посвятивших себя войне и грабежу и живущих
этим, а также эксплуатацией труда рабов,
которые тоже, приобретались путём войны17.
Рядом со старинной родовой
организацией, вырастая из неё, возникает
новая, дружинная, основанная на связи
между вождём и его военными товарищами.
Эта организация нашла своё выражение,
прежде всего, в военном строе «варваров»:
в бою члены рода сражались вместе, дружина
же следовала за своим вождём. Дружинники
были лучше вооружены, они составляли,
по-видимому, конные отряды, в то время
как простые воины сражались пешими18.
Описанные Тацитом германцы
жили ещё догосударственным строем. В
мирное время функцию суда и разбора споров
выполняли выборные старшины, которые
творили суд «по округам и посёлкам», причём
в судебных разбирательствах принимал
участие и народ. По-прежнему верховная
власть племени принадлежала собранию
всех взрослых мужчин, являвшихся на эти
собрания вооружёнными. Эти народные собрания
решали важнейшие вопросы, стоявшие перед
племенем, — вопросы о войне и мире, заключении
договоров; здесь же судили за те преступления,
которые у «варваров» считались самыми
тяжкими, — за измену и трусость. Изменников
вешали на деревьях, трусов топили в болотах.
Собравшиеся приветствовали звоном оружия
те предложения, с которыми они были согласны.
Несогласие выражалось нестройными криками.
Но в народных собраниях уже не было прежнего
равенства. Обычно предложения вносили
только знатные; масса простых воинов
выражала лишь согласие или несогласие.
Наряду с народным собранием существовал
совет знати, который подготовлял дела
к народному собранию. Менее важные из
дел, касающихся всего племени, совет решал
сам, не обращаясь к народному собранию.
Так знать приобретала всё большее значение
в жизни «варварских» племён19.
ГЛАВА 2. ХОЗЯЙСТВЕННАЯ
И КУЛЬТУРНАЯ ЖИЗНЬ
2.1. Хозяйство и
быт
Начало I в. н.э. Германцы еще
находятся на «начальной стадии развития»
как организованное общество. По свидетельству
Цезаря и Тацита, германцы не являлись
еще вполне земледельческим народом. Основные
средства к жизни они получали за счет
скотоводства. Но некоторые данные свидетельствуют,
что на значительной части Германии и
на Ютландском полуострове земледельческая
культура была уже достаточна развита
в последние столетия до новой эры. Вспашка
земли производилась в большинстве случаев
легким плугом или сохой дважды перед
посевом. Вопреки сообщениям Цезаря, что
свебы ежегодно меняли обрабатываемые
поля, германцы длительное время пользовались
участками, которые они обносили валом
из земли и камня. Приусадебные участки
находились в постоянном пользовании
отдельных домохозяйств. Германцы сеяли
рожь, пшеницу, ячмень, овес, просо, бобы,
лен. По сравнению с римской агрикультурой
германское земледелие было, конечно,
примитивным. Зачастую применялась подсечная
и переложная система земледелия. У германцев
еще не было садоводства и луговодства.
У более отсталых племен, живших в лесистых
и болотистых местностях, сохранялся примитивный
образ жизни с преобладанием скотоводства
и охоты на дикого зверя.
И, как отмечал Цезарь, земледелием
они занимались мало; их пища состояла
главным образом из молока, сыра и мяса.
Ни у кого из них не было определенных
земельных участков и вообще земельной
собственности; но власти и князья каждый
год наделяли землей, насколько и где найдут
нужным, роды и объединившиеся союзы родственников,
а через год заставляли их переходить
на другое место. Этот порядок они объясняли
разными соображениями; именно, чтобы
в увлечении оседлой жизнью люди не променяли
интереса к войне на занятия земледелием,
чтобы они не стремились к приобретению
обширных имений и люди сильные не выгоняли
бы слабых из их владений; чтобы люди не
слишком основательно строились из боязни
холодов и жары; чтобы не нарождалась у
них жадность к деньгам, благодаря которой
возникают партии и раздоры; наконец, это
лучшее средство управлять народом путем
укрепления в нем довольства, раз каждый
видит, что в имущественном отношении
он не уступает людям самым сильным[1 с.119].
В то же время, по сведениям Тацита, германцы
не чурались празднеств и дармовой прибыли:
«Когда они не ведут войн, то много охотятся,
а еще больше проводят время в полнейшей
праздности, предаваясь сну и чревоугодию,
и самые храбрые и воинственные из них,
не неся никаких обязанностей, препоручают
заботы о жилище, домашнем хозяйстве и
пашне женщинам, старикам и наиболее слабосильным
из домочадцев, тогда как сами погрязают
в бездействии, на своем примере показывая
поразительную противоречивость природы,
ибо те же люди так любят безделье и так
ненавидят покой. У их общин существует
обычай, чтобы каждый добровольно уделял
вождям кое-что от своего скота и плодов
земных, и это, принимаемое теми как дань
уважения, служит также для удовлетворения
их нужд. Особенно радуют их дары от соседних
племен, присылаемые не только отдельными
лицами, но и от имени всего племени, каковы
отборные кони, великолепно отделанное
оружие, фалеры и почетные ожерелья; а
теперь мы научили их принимать и деньги»20.
В хозяйственной жизни германцев
значительное место занимали рыболовство
и собирательство, а у племен, живших по
морскому побережью, — морской промысел
и сбор янтаря. В целом экономика древних
германцев носила натуральный характер.
Каждая родовая община и большая семья
изготовляли почти все необходимое для
своей жизни — орудия труда, одежду, утварь,
оружие. Ремесло не выделилось еще в отдельную
отрасль экономики. Тацит отмечает, что
германцы давно уже научились добывать
железо и делать из него орудия труда и
оружие, но железа у них было мало, и оно
ценилось очень дорого. Как свидетельствуют
археологические находки, германцы добывали
также серебро, олово и медь. Значительного
прогресса достигли гончарное дело и ткачество.
Ткани расцвечивались растительными веществами.
У прибрежных племен, знакомых с мореплаванием,
было развито кораблестроение, о чем свидетельствуют
изображения морских судов в наскальной
живописи, датируемые еще концом бронзового
века.