Обстоятельства воцарения Екатерины I, особенности ее царствования

17

Содержание.

Введение…………………………………………………………………………………………………………………….    3.

I. Обстоятельства воцарения Екатерины I………………………………..    4.

II. Екатерина I на российском престоле…………………………………….    6.

III. Верховный тайный совет……………………………………………………………………    11.

Заключение…………………………………………………………………………………………………………………    16.

Список использованной литературы……………………………………………………..   17.

Введение.

XVIII век российские историки часто называют «женским». Действительно, на протяжении  этого времени на российском престоле сменилось  несколько императриц: Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна и Екатерина II.

В истории всех человеческих обществ мало отыщется лично­стей с такой странной судьбой, какова была судьба Екате­рины I, второй супруги Петра Великого. Без всякого собственного стремления к самовозвышению, не одаренная от при­роды блестящими, из ряда выдающимися способностями, не полу­чив не только образования, но даже поверхностного воспитания, эта женщина из звания крепостной девушки вознесена была судь­бой, чрез постепенные шаги на жизненном пути, в сан самодер­жавной обладательницы одного из пространнейших и могущественнейших государств земного шара.

Как отмечает Н.И. Костомаров, «невольно станешь в тупик при многих вопросах, возникающих по поводу разных слу­чаев и отношений в жизни этой женщины, и пред самим собой со­знаешься в совершенной невозможности отвечать на эти вопросы, да и самые источники для биографии этой первой русской императ­рицы чрезвычайно темны»[1].

Историки признают определенные заслуги Екатерины как жены Петра Великого. Она была действительно его помощница настоль­ко, насколько для этого великого человека было необходимо смяг­чающее, успокаивающее влияние женской души. Эту женскую душу Петр нашел в Екатерине. Однако, наследница Петра I, женщина, умевшая жить всеми ин­тересами и помыслами своего мужа, оказавшись на престоле, явила свою полную беспомощность.

Итак, данная работа посвящена Екатерине Алексеевне, первой русской императрице.

I. Обстоятельства воцарения Екатерины I.

Бурная реформаторская деятельность, проникшая во все поры экономической, социальной, политической, обществен­ной и культурной жизни, со смертью Петра Великого как бы застыла, застигнутая врасплох. Внезапная смерть главы аб­солютистского государства парализовала прежде всего ини­циативу верховных органов государственного правления. На­ступила так называемая эпоха дворцовых переворотов. На вершине воздвигнутого гигантскими усилиями преобразова­теля дворянского государства началась мышиная возня в ви­де борьбы скоропалительно формирующихся дворцовых пар­тий за власть.

Объединение партий диктовала сама действительность. С одной стороны, постепенно концентрировались элементы, издавна враждебные преобразованиям первой четверти века, недовольные режимом власти, окружением царя, с другой — внезапно потерявшие опору сподвижники Петра, люди, ко­торых создало бурное время. Размежевание шло по вопросу о престолонаследии. Из претендентов на трон по мужской линии был лишь один внук Петра I, сын царевича Алексея — Петр Алексеевич (будущий Петр II). По женской линии наибольшие шансы имела последняя супруга Петра, так на­зываемая «мариенбургская пленница» — Екатерина Алексе­евна Скавронская. Несмотря на последствия интриги с бра­том Анны Монс, жена покойного царя сохранила свое влия­ние и вес как коронованная супруга государя.

Немало способствовал неясности общей обстановки и указ 5 февраля 1722 г., отменивший старые порядки престо­лонаследия и утвердивший в закон личную волю завещателя. Вечно враждовавшие между собой деятели петровской эпо­хи на время сплотились вокруг кандидатуры Екатерины (АД. Меншиков, П.И. Ягужинский, П.А. Толстой, А.В. Ма­каров, Ф. Прокопович, И.И. Бутурлин и др.). Вокруг внука Петра группировались главным образом представители родо­витой феодальной аристократии, теперь уже немногочислен­ные боярские фамилии. Среди них ведущую роль играли Голи­цыны и Долгорукие, к ним примыкали и некоторые соратники Петра I (фельдмаршал князь Б.П. Шереметев, фельдмаршал князь Никита Репнин и др.). Усилия А.Д. Меншикова и П.А. Толстого в пользу Екатерины были поддержаны гвар­дией.

Придворная гвардия — Семеновский и Преображенский полки — в этот период представляла собой наиболее приви­легированную и щедро оплачиваемую прослойку армии. Од­нако наиболее важное обстоятельство — ее социальный со­став. Оба полка были сформированы преимущественно из дворян. Причем дворянами были не только офицеры, но и огромное большинство рядовых. В частности, при Петре I в лейб-регименте среди рядовых одних лишь князей было до 300 человек. Вооруженное дворянство при императорском дворе было важным орудием в борьбе придворных группиро­вок. Социальное единство всех этих прослоек было важным обстоятельством, облегчавшим так называемые дворцовые перевороты.

Итак, вопрос решила в первый, но далеко не в последний раз гвардия. В ходе совещания в одной из дворцовых комнат речь П.А. Толстого в пользу Екатерины была шумно поддер­жана присутствовавшими здесь гвардейскими офицерами. Барабанный бой за окном возвестил о прибытии обоих гвар­дейских полков. Высокомерный фельдмаршал Н. Репнин во­скликнул: «Кто осмелился привести их сюда без моего ведо­ма? Разве я не фельдмаршал?» В ответ на это Иван Бутур­лин, подполковник Семеновского полка, громко заявил: «Я велел придти им сюда, по воле императрицы, которой всякий подданный должен повиноваться, не исключая и тебя!» Аги­тация в полках за Екатерину, уплата жалованья за 1,5 года, денежные раздачи увенчались полным успехом. Сопротивле­ние прекратилось. Был составлен акт, подписанный Сенатом и высшими сановниками. Вопрос о престоле был решен. Так был впервые опробован немудреный механизм дворцового пе­реворота, который с небольшими мо­дификациями еще неоднократно исправно служил тому, кто овладевал его рычагами[2].

II. Екатерина I на российском престоле.

Прежде чем мы рассмотрим деятельность Екатерины I на российском престоле, следует сказать несколько слов о происхождении императрицы, о её внешности.

В действительность происхожде­ние Екатерины I покрыто мраком: мы не знаем положительно, где ее родина, к какой нации принадлежали ее родители и какую веру исповедовали и в какой она сама первоначально была крещена. Сохранились иностранные из­вестия, отрывочные, анекдотического свойства, противоречивые между собой и потому имеющие мало научного достоинства. Еще в XVIII веке, в царствование Екатерины II, немец Бюшинг, зани­мавшийся прилежно русскою стариною, говорил: «Все, что истори­ки о происхождении Екатерины I утверждали, или только приводили свои догадки, — все ложь. Я сам, будучи в Петербурге, напрасно доискивался, и, казалось мне, потерял всякую надежду узнать что-нибудь верное и правильное, как вдруг случай сообщил мне то, что я нарочно искал долгое время»[3].

Екатерина красавицей не была — об этом говорят многочис­ленные портреты, дошедшие до нашего времени. В ней не было ни ангельской красоты ее дочери Елизаветы, ни утонченного изя­щества Екатерины II. Ширококостная, полная, загорелая, как про­столюдинка, она казалась сторонним наблюдателям довольно вульгарной. Ей явно не хватало вкуса в одежде, светских манер в обращении. С презрительным недоумением смотрела в 1718 году маркграфиня Вильгельмина Байрейтская на приехавшую в Бер­лин Екатерину: «Царица маленькая, коренастая, очень смуглая, непредставительная и неизящная женщина. Достаточно взглянуть на нее, чтобы догадаться о ее низком происхождении. Ее безвкус­ное платье имеет вид купленного у старьевщика, оно старомодно и покрыто серебром и грязью. На ней дюжина орденов и столько же образков и медальо­нов с мощами, благодаря этому когда она идет, то кажется, что приближается мул»[4].

Но не будем простодушно доверять этой известной евро­пейской язве, к тому же ей было всего десять лет, когда она ви­дела Екатерину. Есть ведь и дру­гие свидетельства. Авторы их запомнили, как изящно, ловко и весело танцевала прекрасно одетая Екатерина, и лучшую пару, чем она с Петром, трудно было и представить.

Наследница Петра I, женщина, умевшая жить всеми ин­тересами и помыслами своего мужа, оказавшись на престоле, явила свою полную беспомощность. Первые активные дейст­вия императрицы были связаны исключительно с давним планом устройства дочек-царевен, родившихся до брака. Уже вскоре после похорон Петра I была выдана замуж за голштинского герцога Карла-Фридриха старшая дочь Анна Пет­ровна. В донесениях французского посланника Кампредона отразились настойчивые, хотя и бесплодные, усилия забот­ливой матери выдать замуж другую дочь — Елизавету Пет­ровну[5].

Придя к власти, Екатерина стремилась показать, что ее прав­ление будет «милостивым», гуманным. В подтверждение этого она подписала указы о прощении должников, уменьшении подушной подати для крестьян, были выпущены на свободу политические преступники. В Петербург вернулись опальный вице-канцлер Петр Шафиров, Матрена Балк и другие. Многие взяточники и казно­крады, еще вчера находившиеся под следствием, могли вздохнуть спокойно — петровская петля вдруг ослабла на их шеях.

Но в остальном все шло, как и раньше. Размеренно и спокойно жил Петербург, по весне тысячи рабочих сходились на строитель­ство столицы и ее пригородов. Главным архитектором города-стройки был Доменико Трезини. Под его началом возводились здание Двенадцати коллегий, Морской госпиталь, Исаакиевская церковь, Главная аптека, пристройки к Зимнему дому, Меншиковскому дворцу.

Екатерина не отменила ни одного проекта, ни единого важно­го начинания мужа. Сохранились все сложившиеся при нем празд­ники и обычаи. Особенно торжественным был праздник спуска на воду нового корабля. Как правило, Петр не просто присутст­вовал на верфи, а руководил всей этой ответственной и весьма символичной церемонией.

К весне 1725 года был закончен еще один корабль, заложен­ный при жизни царя. Его назвали «Noli me tangere» — «Не тронь меня». Название должно было пугать врага, если, конечно, он ус­пеет прочесть его. Это был красивый корабль о 54 пушках. Яхты и шлюпки с нарядными гостями устремились к нему. Начиналось празднование дня рождения очередного «сынка» — так называл Петр свои корабли.

Императрица смотрела на церемонию с обитой черным кре­пом (траур еще не кончился)баржи, стоявшей напротив Адмирал­тейства. Объехав корабль дважды, она подняла бокал и приказа­ла начать пир, а сама вернулась во дворец. Петровские празднества на новоспущенных кораблях превращались, как правило, в страш­ные попойки, и царь долго не отпускал восвояси перепившихся, замученных гостей. Теперь хозяина не было, и все торжество про­шло тихо и быстро — уже в девять вечера все разъехались. Как видно, все-таки наступили новые времена.

«Мы желаем все дела, зачатые трудами императора, с Божией помощью завершить» — так говорилось в одном из первых ука­зов императрицы, и многие понимали это как залог продолжения петровского курса. И действительно, так это и казалось в первые месяцы ее царствования[6].

Важнейшим событием стало открытие Академии наук. Осно­вать академию Петр мечтал давно. Он много думал над устройст­вом нового, невиданного в России учреждения, во время путешествий по Европе советовался с крупнейшими учеными. В январе 1724 года был издан указ о создании академии, определены дохо­ды, на которые она должна существовать. Русскому народу она не стоила ни копейки — все деньги шли от таможенных сборов в эст-ляндских портах. Петр хотел, чтобы академия была не просто на­учным центром, но и учебным заведением: он рассматривал ее как «собрание ученых людей», постигших науки и обязанных «мла­дых людей обучать». В итоге академия стала и научным центром, и университетом, который должен был готовить специалистов для России.

Петр не успел открыть академию — целый год ушел на пере­писку с заграницей: ведь в России не было ни одного профессио­нального ученого и всех пришлось приглашать из Германии, Фран­ции и других стран. Нужно отдать должное этим людям. Они ехали по доброй воле в страну, известную на Западе как «варварская», «дикая». Но, снимаясь с насиженных мест в уютных университет­ских городках Европы, они были воодушевлены перспективами настоящей работы на благо науки, цивилизации. Они верили сло­ву Петра — авторитетнейшего политика Европы, гарантировав­шего им нормальные условия для научной работы, высокое жало­ванье, ту необходимую ученому независимость, без которой невозможно научное творчество. Весь петровский курс говорил за то, что они не делают ошибки, садясь на корабли и отплывая в далекий город на Неве. Среди приехавших в Петербург зимой и весной 1725 года были незаурядные, талантливые люди — мате­матики Я. Герман, X. Гольдбах, физики Г. Бюльфингер, Г. В. Крафт, натуралисты И. Дювернуа, И. Вейтбрехт, И. Г. Гмелин. Были среди них и подлинные звезды мировой величины: матема­тики Даниил Бернулли и Леонард Эйлер и французский астроном Жозеф Никола Делиль. Всего же прибыло 22 ученых, и с них нача­лась академия, наука в России. Она стала их второй родиной, здесь к ним пришли слава, почет и уважение. Но они и сами прославили Россию как страну не чуждую наукам, и она не должна забыть их имена.

И вот, уже при Екатерине, наступил торжественный миг от­крытия академии в доме Шафирова на Петербургской стороне (здание Кунсткамеры поспешно достраивалось на Васильевском). Императрица приняла первых академиков, и профессор Герман обратился к ней от имени своих коллег с пышной речью, в кото­рой прозвучала резонная мысль о том, что Петр видел славу Рос­сии не только в воинских победах, но и в процветании наук и изящ­ных искусств. Он умер, и Вы, Ваше величество, «не только не допустили упасть его предначертанию, но подвигли оное с рав­ною энергией и с щедростию, достойной могущественнейшей в мире государыни»[7].