Общие условия возникновения стахановского движения

     ОБЩИЕ УСЛОВИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ  СТАХАНОВСКОГО ДВИЖЕНИЯ

     На XVII съезде в феврале 1934 г. установилось хрупкое равновесие политических сил. Позиция Сталина была сильно подорвана  результатами коллективизации и  итогами первого пятилетнего  плана. Оппозиция могла заставить слушать себя и вновь приобрести влияние на политику. Сталин всячески пытался воспрепятствовать этому, сохранить свою генеральную линию и вновь начать наступление. К осени 1935 г. он явно преуспел в этом. Ему удалось представить наметившиеся тогда сдвиги в экономике как результат своей политики. Большое психологическое значение имела отмена карточной системы. Сталин сумел свалить промахи экономической политики на оппозицию и бюрократию, выступая как гарант и самый последовательный сторонник индустриализации. Пропаганда превратила «сталинскую заботу о человеке» в символ его политики. В ходе кампании против «уравниловки» к Сталину стекались многочисленные протесты против нивелирования заработной платы, особо непопулярного среди квалифицированных рабочих. В глазах многих людей Сталин твердо стоял за принцип сдельной оплаты труда. И этим он привлекал на свою сторону тех, кто, имея «запятнанную» биографию, испытал трудности в своем продвижении по службе или занимал в советском обществе положение отверженных. Кроме того все, у кого вызывали возмущение семейственность и заносчивость многочисленных коммунистических функционеров, одобряли выпады Сталина против троцкизма, сторонников Бухарина и просто бюрократии. Многим было, вероятно, безразлично, как называли притеснителей, главное, что с благословения «сверху» против них можно было принять меры. В этом смысле Сталин извлекал выгоду из скрытых антикоммунистических настроений 1935 год. Сталин как государственный деятель на подъеме. Он все менее зависит от чужого мнения. В стране царит атмосфера казенного оптимизма и показной жизнерадостности, а Сталин — в центре парадов, празднеств и демонстраций, поддерживаемый растущим числом сторонников, которым он с успехом внушал, что их энтузиазм есть результат его политики и залог счастливой жизни.

     Историки-экономисты единодушны в том, что в 1933 г. началось ускоренное поступательное развитие в  области экономики, подарившее Советскому Союзу «три отличных года», которые наряду с периодом нэпа вспоминаются многими советскими гражданами как самое благополучное время между двумя мировыми войнами. Хозяйственным руководителям была предоставлена относительная свобода действий. В экономической жизни упрочивался принцип рациональности. Налицо был рост валового объема продукции, с 1934 г. наблюдается снижение ее себестоимости и повышение качества. По советским данным, производительность труда выросла на десятки процентов. Со стабилизацией рубля приобрело значение денежное хозяйство. Вместе с тем более терпимое отношение Сталина к индивидуальному приусадебному хозяйству вызвало ощутимое улучшение в снабжении населения продуктами питания. Но ситуацию нельзя видеть только в розовых тонах. Высокие доли прироста были возможны, конечно, ввиду крайне низкого исходного уровня. С другой стороны, уменьшение вмешательства в дела предприятий при относительной эффективности их собственной инициативы было чревато опасностью стагнации в будущем. Сталин, недоверчиво относившийся к менеджменту и видевший угрозу своей политической свободе действий в экономических процессах, протекавших относительно автономно, начинает атаку именно в этой области. Сталинская фракция, находясь в плену представлений времен гражданской войны и непомерно уповавшая на возможности экономического развития, связывала успех в этой сфере с новой мобилизацией масс, а именно со специфической, милитаризованной формой «социалистического соревнования». При этом партия могла опереться на простых рабочих, поскольку завышенная прогрессивная заработная плата стимулировала их заинтересованность в повышении производительности труда, тем более, что при этом производственные конфликты, распоряжения и правила, технические нормы или качество продукции во внимание не принимались. Если прежде подобные авральные формы труда допускались лишь в исключительных случаях, в качестве крайней меры при значительном отставании от плана, то при поддержке местных партийных комитет комитетов они стали частым явлением и под организующим влиянием коммунистов вылились в «движения», достигнув в стахановском почине своей кульминации. События, связанные с 31 августа 1935 г., относительно хорошо известны. Инициатором рекорда Алексея Стаханова может считаться секретарь парткома шахты «Центральная Ирмино» в Кадиевке К. Г. Петров. От редакции газеты «Кадиевский пролетарий» он получил указание организовать нечто знамена тельное к Международному дню молодежи. Партийный комитет шахты решил, что это должен быть рекорд в выработке, однако заведующий шахтой Заплавский «решительно отказал, считая рекорд нереальным, мол, он только от работы отвлечет, а влияния на общие показатели шахты не окажет» . Партийная группа, однако, не отступила и продолжала заниматься эти» делом втайне. Выбор пал на Стаханова. За два дня до рекорда он был посвящен в этот замысел. Ему обещали оптимальные условия труда. Стаханов согласился, уточнив в расчетной конторе сумму вознаграждения. В ночь (31 августа на 1 сентября 1935 г. рекорд состоялся. Шахтеры, не имевшие отношения к рекорду, не были допущены в забой. Все было подготовлено заранее: проверено атмосферное давление в шлангах, приведен в порядок транспорт. Стаханову освободили для работы все 8 штуфов угольного пласта Обычно в каждом штуфе работал один забойщик, который устанавливал; крепь и отбрасывал лопатой уголь. Стаханову для этого дали двух помощников, так что он мог действовать отбойным молотком, не отвлекаясь на подсобную работу. В итоге на собрании объявили о четырнадцатикратном выполнении нормы. В решении, принятом тотчас же, был отмечен «мировой рекорд» который расценивался как «верный путь» претворения в жизнь указание партии. Стаханова осыпали деньгами, подарками, получил он и новую квартиру. Другие рабочие тут же потребовали, чтобы и им дали возможность работать точно так же, как Стаханову.

      СТАХАНОВСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

     Термин  «стахановское движение» появился впервые II сентября в «Правде». Но под ним понимались только события в Донбассе. Свое универсальное значение как обобщение всех форм соревнования такого типа этот термин получил 13 ноября 1935 г. Говорят, Стаханов был несколько смущен, узнав, что этот «сталинский поход» назван его именем. Однако все было четко продумано, название отражает программные положения движения, согласно которым «Стаханов» олицетворяет собой беспартийного рабочего, а «движение» — противодействие командному центру. Таким образом, роль Коммунистической партии как организатора этого процесса как бы отходила на второй план.

     Стахановское  движение быстро распространилось по всей стране, но в разных отраслях по-разному. Во многих отраслях промышленности уже  существовали аналогичные движения. Среди их инициаторов следует назвать П. Ф. Кривоноса, Евдокию и Марию Виноградовых, Н. Сметанина, И. Гудова и А. Бусыгина. К середине ноября 1935 г. на каждом предприятии был свой стахановец. Более высокий охват рабочих (2, 3 или 4%) был там, где удавалось выдвинуть инициатора движения, например, забойщика на шахте, машиниста локомотива в депо, ткачиху на фабрике и т. д. Стахановское движение развивалось лишь в определенных профессиональных группах, которым отдавалось особое предпочтение. Поэтому охват этим движением, как в отдельных подразделениях, так и внутри предприятий, был очень различным. Но если для администрации предприятия было в большей степени важно формально предъявить несколько стахановцев для подтверждения собственной политической благонадежности, то со стороны некоторых рабочих проявилось искреннее стремление стать в ряды стахановцев, и они прилагали все усилия, чтобы оказаться на прибыльном стахановском рабочем месте. Порой, как пишет С. М. Шварц, это рвение доходило до абсурда. Так, зубные врачи обязывались утроить норму по удалению зубов, балерины «по-стахановски» крутили фуэте, в театрах вместо двух премьер выпускали двенадцать, а профессора брали на себя обязательство увеличить число публикаций к очередному юбилею Октябрьской революции ". Есть ряд свидетельств, подтверждающих, что партия пыталась противодействовать этому поветрию, но это удавалось не всегда. Стахановцы, как могли, сопротивлялись регламентации «сверху». «Мы не думаем организовать стахановское движение по каким-то формам. Это было бы неправильно и даже вредно. Для стахановцев форм никаких не надо». Налицо были революционный порыв и готовность рабочих к борьбе и протесту. Максим Горький говорил об «огненном взрыве массовой энергии» ". Стахановское движение началось как «огненный протест самого передового, что есть в нашем пролетариате, против рутины, косности, технологического застоя». Стахановское движение, писала газета «Стахановец», свидетельствует о том, что «выросла новая этика, новая мораль, новое понятие об общественном мнении». Стахановцы призывали рабочих: «Выволакивайте на суд партии, на суд общественности всех бюрократов, зазнаек, отсиживающихся в мещанском болоте самоудовлетворенности, в стороне от великого движения пролетариата».

     Первый  и единственный Всесоюзный съезд стахановцев, организованный спонтанно, состоялся приблизительно через десять недель после установления рекорда Стаханова. Серго Орджоникидзе Орджоникидзе, народный комиссар тяжелой промышленности, горячо поддерживавший стахановцев, убедил Сталина принять участие в этом мероприятии и тем самым дать движению идеологические ориентиры. Съезд стал триумфом Сталина. Своей речью на нем он окончательно связал стахановское движение со своим именем. Сталин назвал его «наиболее жизненным и непреодолимым движением современности» и «будущностью нашей индустрии», в которой оно призвано совершить «революцию». Всесоюзный съезд был беспрецедентным по организованности; он демонстрировал единство вождя и рабочего класса. По сообщениям газет, съезд подтвердил, что «все это было блестящим курсом того нового, небывалого расцвета советской демократии, который наступил у нас». Многие партийные и хозяйственные руководители ожидали, что этот съезд внесет ясность в понятие «стахановец». Однако речь Сталина не содержала каких-либо конкретных определений — ни политических, ни экономических. На этой встрече стахановское движение вместо экономических программ получило лишь политические лозунги и призывы к борьбе. Н. С. Хрущев внес свою, и немалую, лепту в политизацию понятия «стахановец стахановец», заявив, что «бдительность, твердость, беспощадность к врагу, кулакам, контрреволюционным троцкистам, зиновьевнам, к оппортунистам, которым, конечно, не по душе стахановские методы борьбы за социализм,— эти качества нужно воспитывать стахановцам в себе и во всех рабочих». П. П. Постышев в своей речи назвал стахановцев «самой сокрушительной силой для всей контрреволюции» и как фактор власти поставил их в один ряд с армией и ГПУ. По сравнению с Постышевым Сталин был менее радикален. Он еще надеялся на возможность «мирного» распространения стахановского движения и лишь рекомендовал «дать в крайнем случае» инженерам и хозяйственникам, «этим уважаемым людям, слегка в зубы» в случае, если они не проявят готовности и желания поучиться у стахановцев. Вскоре после съезда состоялся декабрьский Пленум ЦК ВКП(б). Если сравнить документы съезда стахановцев и Пленума, то можно выявить две совершенно различные точки зрения. И это не случайно! В Пленуме приняли участие многие хозяйственные руководители. Они поставили задачу (после того, как стахановское движение было идейно санкционировано) без прикрас и со всей очевидностью показать его недостатки и ошибки. Сталинцы (сторонники жесткой линии на общесоюзном съезде) представили на Пленуме допущенные ошибки как последствия саботажа или плохой организации стахановского движения и требовали довести его «до конца». Хозяйственники, численно преобладавшие на Пленуме, расценили эти ошибки как результат неверной политики в области экономики.

     Острый  спор разгорелся в связи с содержанием понятия «стахановское движение». И если Всесоюзный съезд определил его политическую сущность, то Пленум ЦК подвел под него «экономическую базу». Он расценил это движение как новую форму организации труда, как рационализацию технологических процессов с разделением труда, введением сдельной заработной платы и т. д. Чрезвычайно высокие заработки Стаханова, сообщение о которых на съезде встретили овацией, были названы абсурдными. Отвергалась односторонняя направленность движения на массовость, говорилось о необходимости научно обосновать стахановские методы труда, материально стимулировать и труд инженеров; в целом придать стахановскому движению управляемость, ввести в него элемент подотчетности и включить в экономическую реформу, поставив все достижения под контроль предприятий.

     Отныне  все призывы развертывать стахановское движение имели двойной смысл. За одной и той же формулировкой  скрывались две концепции. Одни могли  опираться на декабрьский Пленум, другие — на речь Сталина.

     По  одну сторону стояли аппарат предприятий, включая низшее и среднее звенья, ученые, высококвалифицированные рабочие, по другую — рабочие, чья позиция была однозначной — сталинской. После речи Сталина нельзя было больше сдерживать их активность. На всех предприятиях началось выявление тех, кто по отношению к стахановскому движению проявил якобы равнодушие. «Сейчас масса сама рвется в бой,— заявил один стахановец,— люди готовы идти на кулаки, только бы добиться своего. Это движение захватило всех». Предприятие стало ареной борьбы. Между руководством предприятий и рабочими развязалась настоящая война. Ряды стахановцев стремительно росли. На многих предприятиях весной 1936 г. их число составило 20, 30 и более процентов от общей численности коллектива. «Сталинское племя стахановцев» насчитывало теперь миллионы.

      СТАХАНОВЦЫ

     В основном это были выходцы из деревни, в большинстве своем малокультурные, с низким уровнем образования. Как  правило, они только недавно пришли на производство. Типичным для этой среды был подсобный рабочий  средней квалификации. Это были люди с развитой мускулатурой, нередко спортсмены. У них отсутствовали доселе столь непременные для карьеры «пролетарское происхождение» и «заслуги в коммунистическом движении». Нередко это были представители маргинальных социальных групп, испытавших дискриминацию, в частности, лишенные каких-либо привилегий. Среди них встречались бывшие середняки, члены кулацких семей, верующие, в недавнем прошлом люди,  преступившие законы,  беспризорники,  представители национальных меньшинств. Они, как правило, были молоды. Подавляющее число стахановцев не состояло в Коммунистической партии. Их политизированность не отличалась глубиной, а политическое сознание сводилось к аффектированной вере в Сталина как вождя. С. М. Шварц отметил своего рода социальную патологию стахановцев, выражавшуюся в нигилизме, эгоизме и агрессивности. Стахановское движение способствовало укреплению представлений о власти Сталина как о ниспосланной свыше. Стахановцы, не считаясь с тех инструкциями, призывали к сожжению ГОСТов и насмехались над мастерами, упрекая их в том, что они якобы молятся на правила, как на икону. Макс Бебер находит почти дословное подтверждение этому, описывая псевдо благодарную власть следующим образом: «Она ведет себя... революционно, все переоценивая и самодержавно разрывая отношения со всякой традиционной и рациональной нормой». Носитель харизмы А. Стаханов, как и его наставник Сталин, располагает «сверхъестественными, не каждому доступными дарованиями». Стаханов совершает чудеса, ощущает свою миссию «природного» вождя и приобретает авторитет, испытывая свои силы в жизни. Иначе он в смиренной скромности отвернется от мира.

     Когда «настали новые, стахановские времена», мечта о коммунизме получила мощный импульс. Был выдвинут постулат о  том, что «стахановское движение — это прямой путь к изобилию, какое будет при коммунизме». Современники очень быстро ухватились за мистифицирующие модели объяснения: «многие думают, что стахановцы — это люди каких-то сверхъестественных способностей. А. В. Душенков, стахановец-токарь... рассказывал, как некоторые представляют себе Стаханова в виде здоровеннейшего дяди, который искры из глаз мечет и с остервенением орудует молотом». Газета «Легкая индустрия» патетически восклицала: «Мы сейчас являемся свидетелями самого значительного явления нашей эпохи — рождения нового человека». Пользовалось популярностью обращение к традиции легендарных русских богатырей. В другой раз стахановцы предстают как «славные герои производительности труда» или как «та рать, та когорта людей, которая под руководством нашей партии развернула борьбу с теориями предела». Прилагательное «знатный», отвергнутое в свое время за «связь» с аристократией, было возвращено в строй языка и теперь обозначало представителей «героического сталинского племени». Сближение с сакральными понятиями было сформулировано следующим образом: «Так возник на нашей советской земле благородный род рыцарей священного труда».

     Вскоре  газеты запестрели заголовками: «Чудеса  нашей страны», «Чудеса произошли  на руднике» Сталевар Амосов объяснил скептическое отношение техников и инженеров следующим образом: «...они просто не смогли предвидеть, какие  чудеса  может  совершить человек...  Да  мы  и сами себе удивлялись». Чтобы не возникло больше никаких сомнений, речь вскоре зашла о «подлинных чудесах», о «действительных чудесах», о том, что стахановцы «показывают буквально чудеса производительности труда». Слова «богатырь» или «забойщик» были расширены эпитетом «чудо-». По всей видимости, основы такой вербалистики были случайно заложены самим Сталиным в его речи перед выпускниками Военной академии 4 мая 1935 г., когда он напыщенно заявил: «Техника во главе с людьми, овладевшими техникой, может и должна дать чудеса». Сталин выступает как пророк. Его «мудрые» высказывания сакрализировались и шаблонно воспроизводились в статьях и выступлениях. При этом упоминался Ленин и даже сам основоположник марксизма: «Стахановское движение предвидел, предсказывал и подготовил Маркс...».

     Стахановцы  восприняли речь Сталина от 4 мая 1935 г. как откровение, «Этот призыв зародил  у многих глубокие думы. Целый ряд инициаторов многократного перекрытия норм рассказывают о том толчке, который был дан их мыслям сталинскими словами». Известный феномен массовой психологии — слияние энергий — не раз подтверждается в письмах стахановцев к Сталину: «...и когда Вы взошли на трибуну, нас охватило мощное чувство радости... мы ближе прижались друг к другу и ощутили новый приток какой-то волшебной героической силы». Чувство единения побуждало их отвечать на речь Сталина обещаниями и обязательствами, принимавшими характер обетов. Нередко переход к труду по-стахановски сопровождался преображением человека. Люди, не желавшие трудиться, превращались в образцовых рабочих, осужденные преступники находили в себе силы встать на путь добродетели. Мотив подобных изменений распознать нетрудно: «Они — питомцы Ленина—Сталина, и они хотят быть похожими на них во всем. Имя Ленина—Сталина вдохновляет их, рождает в них силу и отвагу, несет в себе чувство уверенности и решительности».