Начатая и веденная
верховной властью, привычной руководительницей
народа, она усвоила характер и
приемы насильственного переворота,
своего рода революции. Она была революцией
не по своим целям и результатам, а только по своим приемам
и по впечатлению, какое произвела на умы
и нервы современников. Это было скорее
потрясение, чем переворот. Это потрясение
было непредвиденным следствием реформы,
но не было ее обдуманной целью. Таковы
мысли Ключевского о реформах Петра Великого.
«Великим счастьем
русского народа, -- писал В.И. Вернадский,
-- было то, что в эпоху перестройки
своей культуры на европейский лад
он не только имел государственного человека
типа Петра I, но и научного гения
в лице Ломоносова» Шикман А.П. Деятели отечественной
истории. Биографический справочник. М.,
1997. С. 83.. Но ведь великие личности не возникают
сами по себе в результате счастливых
и случайных генетических комбинаций.
Такие люди появляются, когда есть в них
насущная потребность, когда народ и общество
дозрели -- как плодотворная почва -- до
того, чтобы вырастали именно гении, а
не буйные и хищные сорняки.
Важное место
в спорах о сущности реформ занимает
гипотеза о приоритете внешнеполитических
целей над внутренними. Гипотеза
эта была выдвинута впервые Милюковым
и Ключевским.
Убежденность
в ее непогрешимости привела Ключевского
к выводу, что реформы имеют
различную степень важности: он считал
военную реформу начальным этапом
преобразовательной деятельности Петра,
а реорганизацию финансовой системы - конечной его
целью. Остальные же реформы являлись
либо следствием преобразований в военном
деле, либо предпосылками для достижения
упомянутой конечной цели. Самостоятельное
значение Ключевский придавал лишь экономической
политике.
Последняя точка зрения на эту проблему
- «идеалистическая». Наиболее ярко она
сформулирована Богословским - реформы
он характеризует как практическую реализацию
воспринятых монархом принципов государственности.
Но тут возникает вопрос о «принципах
государственности» в понимании царя.
Богословский считает, что идеалом Петра
Первого было абсолютистское государство,
так называемое «регулярное государство»,
которое своим всеобъемлющим бдительным
попечением (полицейской деятельностью)
стремилось регулировать все стороны
общественной и частной жизни в соответствии
с принципами разума и на пользу «общего
блага».
Богословский
особенно выделяет идеологический аспект
европеизации. Он, как и Соловьев,
видит во введении принципа разумности,
рационализма радикальный разрыв с
прошлым. Его понимание реформаторской
деятельности Петра, которое можно назвать
«просвещенный абсолютизм», нашло множество
приверженцев среди западных историков,
которые склонны подчеркивать, что Петр
не являлся выдающимся теоретиком, и что
преобразователь во время своего зарубежного
путешествия принимал во внимание прежде
всего практические результаты современной
ему политической науки.
Некоторые из приверженцев
этой точки зрения утверждают, что
петровская государственная практика
отнюдь не была типичной для своего времени, как это доказывает
Богословский. В России при Петре Великом
попытки воплотить в жизнь политические
идеи эпохи были гораздо более последовательными
и далекоидущими, чем на Западе.
Итак, в большинстве
трудов дореволюционной историографии
петровский период рассматривается
как начало новой эпохи в истории России.
Однако сильные разногласия царят среди
историков, пытающихся ответить на вопрос,
в какой степени эпоха реформ означала
кардинальный разрыв с прошлым, и отличалась
ли новая Россия от старой качественно.
Петр I поощрял
развитие заводов и мануфактур, провел
административную реформу и укрепил
чиновничество, подчинил церковь государству.
Конечно же тяготы войн и преобразований
тяжким бременем легли на крестьян.
Но, как верно отметил выдающийся историк С.М. Соловьев, «великий
человек не может делать ничего не по мере
сил и потребностей народных; если увлечется
как человек, сделает иначе, погибнет дело
его если перейдет меру сил народных --
дело в это время не устоит, им отстранится,
или подвергнется ограничениям, но если
оно согласно с дальнейшим развитием народа
и с его пользой, то служит примером для
будущего... Великий человек не может ничего
сделать без народа... Только великие народы
могут иметь великих людей». По его словам,
Петр I «завещал нам науку и труд» Соловьев
С. М. Чтения и рассказы по истории России.
М., 1989. С. 154..
Результаты
бурной деятельности Петра Великого
оказались плодотворными еще
и потому, что преемники, в первую
очередь рассудительная и деловитая
Екатерина II, подхватили и развили его начинания.
Глава
2. Мнения историков советского периода
В советской
науке преобладающим было мнение,
что реформы Петра не означали
кардинального разрыва с прошлым,
хотя и в двадцатом веке отдельные
крупные историки, как, например, ученики Ключевского - М.М. Богословский
и М.Н. Покровский в этом вопросе были солидарны
с Соловьевым.
Начиная
с середины тридцатых годов для
советских историков было характерно
убеждение в том, что сущность
петровской России по сравнению с XVII:
«В этой системе даже войне отведено
заранее поределенное место в числе средств
реализации общего плана» Соловьев С.
М. Чтения и рассказы по истории России.
М., 1989. С. 154..
В этом
отношении труд Соловьева испытал
влияние предшествовавшей его написанию
историографии и публицистики. Его основные
идеи могут во многих случаях быть прослежены
до работ непосредственно послепетровской
эпохи.
Задолго
до Соловьева всеобщим стало мнение,
что деятельность Петра и ее результаты
были порождением почти сверхчеловеческого
разума: осуществлением дьявольского
плана или проявлением высшей мудрости,
реформатор традиционно характеризовался
как «антихрист» (раскольниками) или «человек,
Богу подобный» (М.В. Ломоносовым).
Но не все историки
придерживаются столь лестного для
Петра взгляда на реформы. Точка
зрения относительно очевидной бесплановости
и непоследовательности преобразований
Петра разделяется В.О. Ключевским, который
подчеркивает, что движущей силой преобразований
была война. Ключевский считает, что структура
реформ и их последовательность были всецело
обусловлены потребностями, навязанными
войной, которая, по его мнению, тоже велась
довольно бестолково. В противоположность
Соловьеву Ключевский отрицает, что Петр
уже в ранний период своей жизни ощущал
себя призванным преобразовать Россию;
лишь в последнее десятилетие своего царствования
Петр, по мнению Ключевского, стал осознавать
что создал что - то новое, одновременно
и его внутренняя политика стала утрачивать
черты скоропалительности и незавершенности
решений. Этот взгляд положил начало ряду
других точек зрения, более сосредотачивающихся
на различных нюансах реформ.
В советской историографии
по вопросу планомерности реформ
тоже не существовало единого взгляда.
Как правило, предполагался более
глубокий смысл преобразований, нежели
только повышение эффективности военных
действий.
С другой стороны, распространенным
было мнение, что ход войны имел
решающее влияние на характер и направленность
петровских преобразований. Отмечалось
и то, что реформы приобретали
все более отчетливый характер планомерности
и последовательности по мере неуклонно
возраставшего перевеса России над Швецией
в Северной Войне.
Для авторов таких
исследований характерным является
стремление провести границу между
первой «лихорадочной» фазой войны,
когда внутренние реформы имели хаотичный
и незапланированный характер, и последним
десятилетием жизни Петра, когда правительство
располагало достаточным количеством
времени для обдумывания более перспективных
решений. К этому периоду и относятся самые
эффективные и существенные преобразования.
Существует еще
одна тема, вызывающая сильные разногласия
- это историческая сущность реформ.
В основе понимания этой проблемы
лежат либо воззрения, основанные на
марксистских взглядах, то есть считающие,
что политика государственной власти
основана и обусловлена социально - экономической
системой, либо позиция, согласно которой
реформы - это выражение единоличной воли
монарха. Эта точка зрения типична для
«государственной» исторической школы
в дореволюционной России.
Первый из этого
множества взглядов - мнение о личном стремлении
монарха европеизировать Россию. Историки,
придерживающиеся этой точки зрения считают
именно «европеизацию» главной целью
Петра.
По мнению Соловьева
встреча с европейской цивилизацией
была естественным и неизбежным событием
на пути развития русского народа. Но Соловьев
рассматривает европеизацию не как самоцель,
а как средство, прежде всего стимулирующее
экономическое развитие страны.
Теория европеизации
не встретила, естественно, одобрения
у историков, стремящихся подчеркнуть
преемственность эпохи Петра по отношению
к предшествовавшему периоду.
Теперь обратимся
к еще одному русскому историку,
также опубликовавшему курс лекций
по данному предмету - С. Ф. Платонову.
В принципе его точка зрения на
петровские реформы во многом схожа
с Ключевским, но все же приведем несколько
высказываний Платонова по интересующему
нас вопросу.
Он считал, что
Петр реформировал общественное устройство
и управление не по строгому, заранее
составленному плану преобразований,
а отрывочными постановлениями,
отдельными мерами между походами и военными
заботами.
«Реформы Петра
по своему существу и результатам
не были переворотом; Петр не был «царем-революционером»,
как его иногда любят называть.
Прежде всего, деятельность Петра не
была переворотом политическим: во
внешней политике Петр строго шел по старым
путям, боролся со старыми врагами, достиг
небывалого успеха на Западе, но не упразднил
своими успехами старых политических
задач по отношению к Польше и к Турции»
Платонов С.Ф. Лекции по русской истории.
М.,1996. С. 540..
«Деятельность Петра
не была и общественным переворотом.
Государственное положение сословий
и их взаимные отношения не потерпели
существенных изменений» Там же. С.
541..
«В экономической
политике Петра, в ее целях и результатах,
также нельзя видеть переворот… Результаты,
достигнутые Петром, не поставили народное
хозяйство на новое основание» Там же.
С. 541..
«И
в культурном отношении Петр не внес
в русскую жизнь новых откровений.
Старые культурные идеалы были тронуты
до него; в XVII в. вопрос
о новых началах культурной жизни стал
резко выраженным вопросом» Там же. С.
541..
«Если,
таким образом, деятельность Петра
не вносила по сравнению с прошлым
ничего радикально нового, то почему же
реформы Петра приобрели у
потомства и даже современников
Петра репутацию коренного государственного
переворота? Почему Петр, действовавший
традиционно, в глазах русского общества
стал монархом-революционером?» Там же.
С. 542.
«…современникам
Петра, присутствовавшим при бесчисленных
нововведениях, и крупных и мелких,
казалось, что Петр перевернул вверх дном
всю старую жизнь, не оставил камня на
камне от старого порядка. Видоизменения
старого порядка они считали за полное
его уничтожение» Там же. С. 542..
«Такому
впечатлению современников содействовал и сам Петр.
Его поведение, вся его манера действовать
показывали, что он не просто видоизменяет
старые порядки, но питает к ним страстную
вражду и борется с ними ожесточенно»
Там же. С. 542..
«Встреченный
открытой враждой сначала, чувствуя
и потом скрытое противодействие
себе в обществе, Петр все время боролся
за то, во что верил и что считал полезным.
В этом объяснение тех особенностей в
реформационной деятельности Петра, которые
сообщили его реформе черты резкого, насильственного
переворота.
Однако по существу своему
реформа эта не была переворотом» Там
же. С. 543..
«Встреченный
открытой враждой… Петр все время
боролся за то, во что верил и
что считал полезным. В этом объяснение
тех особенностей в реформационной
деятельности Петра, которые сообщили его реформе черты
резкого, насильственного переворота.
Однако по существу своему реформа эта
не была переворотом». Такова оценка реформ
Петра у Платонова.
Ханс
Баггер - автор исследований о русской
внешней политике в 1724-1732 гг. и реформах
Петра I. В его труде «Реформы Петра
Великого» даётся проблемно-историографический
разбор научных трудов русских и иностранных
авторов о России эпохи Петра Великого.
«Обзор» Багера примечателен как показатель
интереса современной западноевропейской
исторической науки к истории России,
в частности к петровской эпохе, как свидетельство
объективного, серьёзного подхода автора
к изучению предмета.
Следует
сказать, что «Обзор» не даёт достаточно
полного перечня исследований о
петровской эпохе. Очевидно, такая задача
и не ставилась Багером, который
уделяет внимание ведущим тенденциям
развития историографии темы, называет
основные труды и их авторов.
Книга
Ханса Баггера - заметный вклад в
историографию истории России конца
XVII - первой четверти XVIII столетия. Наряду
с другими работами историографического
характера она стимулирует изучение ряда
проблем этого важного периода отечественной
истории.
Баггер
начинает свой обзор с оценок реформ
западными исследователями.
Интересы
западных исследователей сосредоточились
прежде всего на внешней политике России
и биографии Петра I; после Наполеона царь
характеризовался ими как личность наиболее
поразительная в истории Европы, как «самый
значительный монарх раннего европейского
Просвещения».
Разнообразен
был и фон, на котором тот или
иной исследователь оценивал
реформы Петра. В то время как одни историки
рассматривали тему преимущественно в
сравнении с предыдущим периодом русской
истории, чаще всего непосредственно предшествовавшим,
другие - в сопоставлении с положением
в Европе начала XVIII века, а третьи оценивали
историческое значение реформаторской
деятельности Петра сквозь призму последующего
развития России.
В большинстве
обзорных трудов петровский период рассматривается
как начало новой эпохи в истории
России. Однако глубокое несогласие царит среди историков,
пытающихся ответить на вопрос, в какой
степени эпоха реформ означала кардинальный
разрыв с прошлым, отличалась ли новая
Россия от старой качественно.
В заключение
обзора труда Баггера хотелось бы
привести его слова, характеризующие все же псевдообъективность
практически всех историков, попадающих
в зависимость от общества и времени, в
которых они живут и работают: «Хотя известный
русский историк и политик П. Н. Милюков
и заметил менторским тоном, что не дело
историка пускаться в рассуждения о том,
были ли события прошлого позитивными
или негативными, что он обязан вместо
этого целиком сосредоточиться на своей
деятельности «в качестве эксперта», то
есть выявлять подлинность фактов, чтобы
их можно было использовать в научных
дебатах о политике; сам он, тем не менее,
будучи ученым, столь же мало, как и его
коллеги, преуспел в стремлении уйти от
бесконечных публицистических дискуссий
о том, насколько реформы Петра были вредны
или полезны, предосудительны или достойны
подражания с точки зрения морали или
интересов нации. Точно так же и более
поздние поколения историков не могли
похвастаться тем, что они полностью побороли
соблазн строить свои выводы о результатах
и методах деятельности Петра в соответствии
с нормами современной им политики и морали…»
Баггер Х. Реформы Петра Великого. М., 1985.
С.26.