Кузьма Минин

В. Перхавко

Год его рождения точно  установить невозможно. Предки Минина обитали в небольшом волжском городе Балахне недалеко от Нижнего  Новгорода, где с XVI века промышляли торговлей и добычей соли. Документы  о жизни и предпринимательской  деятельности Мининых в Балахне  ввели в научный оборот историки И.А.Кирьянов (1965) и В.А.Кучкин (1973). Фамильное  прозвище "Минин" происходит от имени  отца Кузьмы - Мины Анкундинова, являвшегося  в начале 80-х годов XVI века совладельцем соляной трубы Каменки. Значит, деда звали Анкундин, а отцовское имя  стало и отчеством (Минич), и фамилией (Минин), хотя правильнее было бы говорить: Кузьма Минич Анкундинов. По данным писцовой книги 1591 года дворцовой Заузольской  волости, "за балахонцем за посадским  человеком за Минею за Онкундиновым" числилось три деревни с 13 5/12 десятинами перелога и 7 десятинами хоромного леса. Потомки Кузьмы в XVII веке владели  в Балахне значительным состоянием - лавками, городскими дворами, соляными варницами.

В отличие от старших братьев, Ивана и Федора, Кузьма покинул  родной город и переселился в  Нижний Новгород, где со временем приобрел мясную лавку. Самые ранние письменные известия о нем относятся к  сентябрю 1611 года. К этому времени  Кузьма уже был женат на Татьяне  Семеновой и имел взрослого сына Нефеда (о других детях прямых свидетельств не сохранилось). По словам современника и участника событий Смутного времени, автора "Летописной книги" С.И.Шаховского, жил "в то же время  человек некий в Нижнем Новгороде  убогою куплею питаяся, сиречь продавец мясу и рыбе в требания и в снедь  людям, имя ему Кузма".

В "Новом летописце" начала XVII века он ошибочно именуется  как "Кузьма Минин, рекомый Сухорук". Действительно, в нижегородской  купчей 1602 года упоминается двор некоего "Кузьмы Захарьева сына Сухорука", однако нижегородский историк А.Я.Садовский  еще в 1916 году доказал, что Кузьма Минин и Кузьма Захаров Сухорук - разные люди. Тем не менее до сих  пор в научно-популярной и справочной литературе можно встретить именование "Кузьма Минич Захарьев-Сухорук".

Кузьма Минин, очевидно, отличался  хозяйственной хваткой, предприимчивостью, рассудительностью и справедливостью, чем заслужил уважение посадского торгово-ремесленного люда, избравшего его 1 сентября 1611 года земским старостой. Хотя до Нижнего  Новгорода интервенты не добрались, тяготы Смуты нижегородцы ощущали. До них доходили грамоты патриарха  Гермогена, а позже Троице-Сергиева монастыря с призывами постоять за родную землю. С избранием Кузьмы Минина земским старостой Нижний Новгород стал центром формирования народного ополчения. "Воздвизает бо некоего от христианска народа, мужа от рода неславна, но смыслом мудра, его же прозванием нарицаху Козма  Минин, художеством бяше преже говядарь. Сей по случаю чина чреды своея  бысть начальник в то время  судных дел во братии своей, рекше  посадьских людей в Нижнем Новеграде", - повествует составитель Хронографа 1617 года. Симон Азарьин в "Книге  о чудесах преподобного Сергия" (середина XVII века) описывал явление "чюдотворца Сергия Козме Минину", случившееся  дважды. Увидев в своем избрании "начало Божия промысла", он сразу  же начал агитировать за "собрание ратных людей на очищение государству". По свидетельству "Нового летописца", Кузьма Минин говорил собравшимся  у земской избы горожанам так:

"Будет нам похотеть  помочи Московскому государству,  ино нам не пожалети животов  своих; да не токмо животов  своих, ино не пожалете и  дворы свои продавать и жены  и дети закладывать и бить  челом, хто бы вступился за  истинную веру и был бы у  нас начальником".

Услышав колокольный звон, жители направились в Спасо-Преображенский собор, где состоялась служба. После  ее окончания прозвучало напутствие протопопа Саввы Евфимьева и  страстный призыв Минина подняться  на борьбу с иноверцами ради спасения государства Российского. Тут же на сходе у земской избы решили послать наиболее уважаемых жителей  города к князю Дмитрию Михайловичу  Пожарскому с просьбой возглавить ополчение. Минин тем временем согласился быть его казначеем и, по сути дела, административным руководителем - при условии подписания горожанами строгого "приговора": "во всем быти послушливым и покорливым во всем и ратным людям давати денег", для чего "не токмо у них  имати животы (то есть имущество. - В.П.), но и жены и дети продавати".

Вскоре в Нижний Новгород потянулись дворяне и служилые люди - сначала из захваченной поляками Смоленщины ("смольяне, дорогобужане, вязмичи"), а затем и из других русских городов ("коломничи, резанцы"), в том числе "многие люди и казаки и стрельцы, кои сидели на Москве при царе Василье". Оплата ратным людям, закупки вооружения и прочих припасов требовали значительных средств. Заведуя казной Второго ополчения, Минин сумел все это обеспечить, твердой рукой взимая с населения  пятую, а то и третью часть имущества. "И такоже и прочие гости и  торговые люди приносяще казну многу. Инии же аще и не хотяще в скупости ради своея, но и с нужею приносяще", - писал позднее Симон Азарьин. К неплательщикам применялись весьма жесткие меры. Со временем сбор денег  стал проводиться не только в Нижнем Новгороде, но и в уезде, а затем  и в других местах по мере их вовлечения в сферу действий Второго ополчения. Минин сам отдал все, что мог, - вплоть до драгоценностей жены и серебряных окладов с икон, как повествует предание. По другому источнику, Кузьма внес в общую казну 100 из имевшихся  у него 300 рублей.

Первоначально (в ноябре - декабре 1611 года) руководители ополчения  намеревались идти на Москву кратчайшим путем через Суздаль, но, получив  информацию об усилении польского гарнизона  и признании стоявшими под  Москвой казаками Лжедмитрия III (псковского Сидорки), Минин и Пожарский отложили выступление, продолжая собирать силы. Зимой 1611 - 1612 годов под их началом  оформилось своеобразное правительство - "Совет всея земли", от имени  которого рассылались грамоты с  распоряжениями в другие города и  уезды. В них на пятнадцатом месте  за Минина (из-за его неграмотности) ставил подписи Пожарский: "В выборного  человека всею землею в Козмино место  Минино князь Дмитрей Пожарской  руку приложил".

Услышав о посылке И.Заруцким казаков в Суздаль и Ярославль, Минин и Пожарский сразу же направили туда отряды ратных людей, а вскоре - в конце февраля - начале марта 1612 года - и сами со всем ополчением двинулись через Балахну и  Кострому к Ярославлю, где провели  более четырех месяцев. Там воссоздавались основные приказы (Поместный, Посольский, Разрядный), оттуда велась дипломатическая  переписка. "Совет всея земли" пополнился в Ярославле новыми людьми - представителями титулованной знати, служилого дворянства, белого духовенства, горожан, черносошных и дворцовых крестьян. Численность народного ополчения с каждым месяцем росла. Его ратники сражались и с польско-литовскими отрядами, и с разбойничьими шайками, расплодившимися в период безвластия. Помимо чисто военных забот, не-мало времени у Минина и Пожарского занимали дела государственного управления - сбор информации о положении на местах и платежеспособности населения, назначение воевод, рассмотрение жалоб и челобитий. И в Ярославле, и чуть позже в Москве у них нередко возникали проблемы, связанные с местническими спорами. Аристократия и служилое провинциальное дворянство были недовольны тем, что столь важное дело возглавляют какой-то торговец и выходец из обедневшего княжеского рода. Князь Дмитрий Трубецкой не желал даже видеть имени Минина на грамоте, которой ему жаловалась Важская земля. Дмитрию Пожарскому приходилось довольствоваться десятым, а Минину - пятнадцатым местом (в силу низкого социального положения новгородского торговца) в перечне лиц, подписывавших обращения и прочие документы "Совета всея земли". Однако, идя на подобные формальные уступки, они продолжали держать в своих руках фактическое управление всеми делами.

Наконец в середине июля 1612 года передовые отряды, а в конце  июля и основные силы Второго ополчения  двинулись из Ярославля к столице. Ситуация была достаточно сложной. С  самого начала, как уже отмечалось, у Минина и Пожарского не сложились  отношения с князем Д.Т.Трубецким, предводителем казачьих отрядов  Первого ополчения. Сразу же после  прихода в Москву они отказались расположиться лагерем в его  деревянном остроге у Яузских  ворот, а окопались у Арбатских  ворот. В свою очередь Трубецкой  во время развернувшихся 21-24 августа  боев с подошедшим польским войском  под командованием гетмана Я.К.Ходкевича  стремился удержать своих казаков  от объединения с ополченцами. Но часть казачьих отрядов все же присоединилась к ратным людям ополчения. Быть может, не последнюю роль тут  сыграло обещание Минина отдать им на поживу польский обоз. Как бы то ни было, их помощь оказалась весьма кстати. В последний день сражения - 24 августа - Кузьма взял у Пожарского "три  сотни дворянских, и перешед за Москву реку и ста против Крымского  двора". Атака, застав неприятеля врасплох, вынудила Ходкевича ретироваться. Но в Китай-городе и Кремле продолжали сидеть поляки, которые глумились  над ополченцами: "Лучше ты, Пожарский, отпусти к сохам своих людей. Пусть хлоп по-прежнему возделывает  землю, поп пусть знает церковь, Кузьмы пусть занимаются торговлей". Однако в конце октября, осознав  бесперспективность дальнейшего сопротивления, изголодавшиеся, потерявшие человеческий облик и прежнюю спесь поляки капитулировали. По свидетельству хорунжего  Осипа Будилы, именно Минин принимал у них имущество, которое раздал затем казакам Трубецкого.

С осени 1612 года и до выборов  нового царя в феврале 1613 года во главе  народного ополчения и земского правительства стоял триумвират в составе Минина, Пожарского и  Трубецкого. В одной из грамот той  поры указывалось: "А ныне, по милости  Божии, меж себя мы, Дмитрий Трубецкий  и Дмитрий Пожарский, по челобитью  и по приговору всех чинов людей, стали во единочестве и укрепились, что нам да выборному человеку Кузьме Минину Московского государства  доступать и Российскому государству  во всем добра хотеть..." По-прежнему на плечах Минина лежали все финансово-хозяйственные  заботы.

С избранием на земском  соборе в феврале 1613 года царем Михаила  Федоровича Романова деятельность правительства  Трубецкого-Пожарского-Минина прекратилась. Героев освободительной борьбы стали  быстро оттеснять от трона завистники и недоброжелатели. Правда, царь Михаил Федорович отметил их заслуги: в  июле 1613 года Дмитрий Пожарский стал боярином, а Кузьма Минин - думным дворянином (третий по значению чин в Боярской Думе). Ему пожаловали оклад 200 рублей в год и двор в Нижегородском  Кремле у Спасо-Преображенского  собора. Но должность казначея и  руководителя Казенного приказа  досталась Н.В.Траханиотову. Теперь Кузьма постоянно проживал в Москве, выполняя различные правительственные  поручения, а его сын Нефед  и братья оставались в Нижнем Новгороде.

После 1613 года Минин продолжал  заниматься сбором "пятины" - двадцатипроцентного  налога "с гостей Гостиной и Суконной сотен и с черных сотен и  слобод". Его имя значится наряду с боярскими именами в грамоте, направленной в Польшу в конце 1614 года, - правда, теперь оно аж на девятнадцатом  месте (фамилия Д.М.Пожарского стоит  здесь одиннадцатой). Годом позже  во время переговоров русской  делегации с поляками на пограничье двух государств один из польских представителей, Ян Гридич, укорял русских послов: "...Да и теперь у вас... Кузьма Минин, мясник из Нижнего Новгорода, казначей и  большой правитель, всеми вами владеет, и другие такие же многие по приказам у дел сидят".

20 января 1615 года царь Михаил  Федорович "пожаловали есмя  думного своего дворянина Кузьму  Минича за его, Кузьмину, многую  службу" вотчиной в селе Богородском  Нижегородского уезда с девятью  деревнями, перешедшими затем  по наследству к его жене  и сыну. В мае того же года  постаревший Кузьма обратился  к царю с челобитной, прося  освободить сына, братьев и своих  крестьян от подсудности нижегородским  властям. Его просьба была удовлетворена.  Вот почти полный текст царской  грамоты от 31 мая 1615 года: "...В  Нижней Новгород боярину и  воеводам нашим князы Володимеру  Ивановичу Бахтеяру-Ростовскому  да Борису Ивановичу Нашокину, да дьяку нашему Ондрею Варееву.  Бил нам челом думной наш  дворянин Кузьма Минич, что  живет он на Москве при нас,  а поместья де и вотчинка  за ним в Нижегородском уезде,  и братья его и сын живут  в Нижнем Новегороде, и им деи,  и его людем и крестьяном, от  исков и от поклепов чинится  продажа великая, и нам бы  его пожаловати, братью его и  сына и людей и крестьян, ни  в чем в Нижнем Новегороде  судити не велети; а велети  их судити на Москве. И как  к вам ся наша грамота придет, и вы б на Кузьмину братью  и на людей, и на крестьян  в исцовых искех, опричь татиного  и разбойнаго дела, суда не  давали без наших грамот; а  кому будет до его братьи  и до людей и до крестьян  дело, и они бьют челом нам  на Москве; а прочет сю нашу  грамоту и списав с нее слово  в слово, отдали б есте подлинную  нашу грамоту Кузьминым братьям  и людем и крестьяном, вперед  для иных наших воевод".

Сохранились сведения о пожертвовании  Мининых Троице-Сергиевому монастырю. Вскоре после разгрома войск гетмана  Ходкевича у стен Москвы "7120 (1612) году сентября в 29 день дал вкладу Кузьма Минин мерин бур сросл за 16 рублев". Тому же Троице-Сергиеву монастырю  в 1631 году "марта в 10 день дал вкладу Нефед Кузьмин сын Минина денег 50 рублев" - немалую по тем временам сумму. Вкладная книга обители XVII века содержит под 1623 годом еще одну запись, очевидно, также имеющую отношение к семье Кузьмы Минина: "...генваря в 17 день дал вкладу из Нижнего троицкой Кузьминской человек Минина Петр Матвеев сын татарин да Арист Федоров сын шуянин с сыном своим Иваном в Нижнем Новегороде внутри города на Большой улице двор свой купленой с хоромы, а жити им в том дворе до своего живота, а оброку платити им в казну по 2 рубли на год".

Незадолго до смерти Кузьме Минину пришлось в 1615 году вместе с  князем Ромодановским совершить  поездку в Казань для проведения сыска по делу восставших черемисов (марийцев). После дознания он приказал подвергнуть пытке дворянина  Саву Аристова, чьи злоупотребления  и вызвали восстание. В Москву Минин уже не вернулся. Он умер, вероятно, на обратном пути в первой половине 1616 года и был похоронен на кладбище Нижегородского Кремля.

5 июля 1616 года подьячий  Поместного приказа Елизарко  Михайлов переписал грамоту царя  Михаила Федоровича, пожаловавшего  "думного нашего дворянина  Кузьмину жену Минина, вдову Татьяну,  с сыном Нефедьем, мужа ее вотчиною  в Нижегородском уезде селом  Богородицким с деревнями". А  31 октября 1616 года царем была  удовлетворена жалоба Нефеда  Минина на притеснения нижегородских  властей. В тексте грамоты упоминаются  наряду с вдовой и сыном  братья покойного Кузьмы Минина: "... в Нижней Новгород, боярину  и воеводам нашим князю Володимеру  Ивановичу Бахтеярову-Ростовскому  да Борису Ивановичу Нащокину, да дьяку нашему Дементью Образцову.  Пожаловали есмя думного нашего  дворянина Кузьмину жену Минина, вдову Татьяну, с сыном с  Нефедьем, мужа ее вотчиною в  Нижегородском уезде селом Богородицким  с деревнями, на тысячу на  шестьсот на десять четьи. И  как к вам ся наша грамота  придет, и вы б в Нижегородской  уезд, в Кузьмину вотчину Минина, в село Богородицкое с деревнями,  послали кого пригоже, да ту  вотчину, село Богородицкое с  деревнями, на тысячу на шестьсот  на десять четьи, велели отказать  думного нашего дворянина Кузьмине  жене Минина, вдове Татьяне, с  сыном с Нефедьем и велели  ей тою вотчиною владети по  нашей жаловалной вотчинной грамоте,  какова наша жаловалная вотчинная  грамота на ту вотчину дана  мужу ее Кузьме, и крестьяном  ее слушать велели во всем. А прочет сю нашу грамоту  и списав с нее противень  слово в слово, оставили б  есте у себя, а подлинную нашу  грамоту, справя, отдали б есте  Кузьмине жене Минина, вдове Татьяне,  с сыном с Нефедьем, и они  ее держат у себя для иных  наших воевод и приказных людей". Один из братьев покойного  Кузьмы, Сергей Минин, принял грамоту  19 января 1617 года в Нижнем Новгороде,  о чем свидетельствует запись  на ее обороте.