Коллективизация сельского хозяйства

     К концу 1920-х гг. эта форма «смычки» исчерпала свой потенциал. «Такое положение имело два негативных последствия: крестьяне теряли заинтересованность в продаже хлеба государству, а государство не получало средств из деревни для реконструкции промышленности». Кризис хлебозаготовок 1927/28 г. явился выражением непреодолённых и вновь нараставших негативных явлений в экономике, в управлении народным хозяйством.

     Правительству за годы подъёма экономики в условиях НЭПа так и не удалось создать прочную систему товарооборота, финансирования и снабжения. Хлебозаготовительный кризис являлся не только выражением противоречий хозяйственных интересов государства и крестьянства, но и связанной с ними проблемой получения валюты и приобретения передовой импортной техники и производственного оборудования. Кризис в очередной раз показал, что существующая система не способна вывести на более высокую качественную основу планирование и решение хозяйственно-экономических задач. Из-за нестабильности поставок хлеба государству и на рынок внутренний товарооборот был подвержен постоянным колебаниям между двумя кризисными состояниями. Предложение большого количества хлеба обнаруживало острый дефицит наиболее востребованных в крестьянском хозяйстве промтоваров и сельскохозяйственной техники, а снижение поставок зерна и муки сразу же приводило к падению торговли фабрично-заводскими изделиями до минимальных значений (к кризису сбыта). В обоих случаях требовалось государственное регулирование.

Глава 2.

Коллективизация сельского хозяйства.

    К концу 20-х годов объективный ход социально-экономического развития, развертывание индустриализации страны остро поставили проблемы подъема и реорганизации сельскохозяйственного производства. Его низкий уровень сдерживал общее экономическое развитие страны. Исходя из этого, XV съезд ВКП(б) (декабрь 1929 г.) поставил задачу обеспечить «на основе дальнейшего кооперирования крестьянства постепенный переход распыленных крестьянских хозяйств на рельсы крупного производства (коллективная обработка земли на основе интенсификации и машинизации земледелия), всемерно поддерживая и поощряя ростки обобществленного сельскохозяйственного труда». При этом съезд высказался против, каких бы то ни было, мер административного воздействия и принуждения по отношению к крестьянству. В его решениях подчеркивалось, что переход к коллективному хозяйству «может происходить только при согласии на это со стороны трудящихся крестьян». Сроки и темпы коллективизации съездом не устанавливались, не определялись и обязательные формы, и способы преобразования крестьянского хозяйства. Более того, предусматривалась целая система мер по развитию различных форм кооперации, обществ крестьянской взаимопомощи, земельных органов, Советов, а также по упорядочиванию землепользования и землеустройства и т.п. Тем не менее, вскоре после съезда его решения стали трактоваться как курс на коллективизацию.

     Коллективизация - это глубокое революционное преобразование не только села и сельского хозяйства, но и всей страны. Она повлияла на всю экономику в целом, на социальную структуру общества, демографические процессы и урбанизацию. Она вызвала на первом этапе тяжелую катастрофу, которая сопровождалась массовыми страданиями и человеческими жертвами. Именно в ходе этой реформы были, видимо, допущены самые принципиальные ошибки с самыми тяжелыми последствиями за весь советский период (не считая стадии демонтажа советского строя после 1988 г.). Тот факт, что советское государство пережило эту катастрофу, говорит о его большом потенциале и запасе доверия, которое возлагал на него народ.

     Сама по себе идея товариществ по совместной обработке земли не была, конечно, советским изобретением. О ней уже в XIX веке писал в Письме десятом (3 декабря 1880) А.Н.Энгельгардт: «Если бы крестьянские земли и обрабатывались, и удобрялись сообща, не нивками, а сплошь всеми хозяевами вместе, как обрабатываются помещичьи земли, с дележом уже самого продукта, то урожаи хлебов у крестьян были бы не ниже, чем у помещиков. С этим согласны и сами крестьяне. Узкие нивки, обрабатываемые каждым хозяином отдельно, препятствуют и хорошей обработке, и правильному распределению навоза. При обработке земли сообща эти недостатки уничтожились бы, и урожаи были бы еще лучше».

     Изменение политической обстановки способствовало и социальному расслоению. В 1927 г. 3% хозяйств, относимых к категории кулацких, имели 14-20% всех средств производства и примерно треть всех сельхозмашин на селе. Расширилась сдача земли кулакам в аренду, теневой найм батраков, ссуды семян и инвентаря за отработки. Получение достоверного «социального портрета» села стало важной государственной задачей.

     Над ней работало несколько групп ученых-аграрников, органы статистики, группы ЦКК-РКИ, изучавшие хлебофуражный баланс, а также специальная комиссия СНК СССР под руководством А.И.Рыкова. «Аграрники-марксисты» (например, бывший «максималист» Л.Н.Крицман, возглавивший в 1928 г. Аграрный институт) делили крестьянство на три упрощенные категории: кулаки, середняки, бедняки. А.В.Чаянов и его школа, исходя из теории трудового крестьянского хозяйства, различали шесть социальных типов и выделяли в категорию кулацких лишь то хозяйство, «центр тяжести доходов которого лежит в торговых оборотах, ростовщическом кредите, в том числе сдаче в аренду инвентаря на кабальных условиях».²

     После XV съезда ВКП(б) была образована Комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) по вопросам коллективизации под руководством А.Я.Яковлева (Эпштейна) , которая должна была рекомендовать модель колхоза. 7 декабря 1929 г. постановлением ЦИК СССР был образован Наркомат земледелия СССР (вопреки Конституции, которая не предполагала союзного наркомата в этой отрасли). На него было возложено проведение коллективизации и функции перспективного и оперативного руководства сельским и лесным хозяйством. Наркомом был назначен А.Я.Яковлев. В ведение Наркомзема перешла и Академия сельскохозяйственных наук с сетью ее институтов.

     Поначалу образование колхозов шло успешно, крестьяне воспринимали колхоз как артель, известный вид производственной кооперации, не разрушающий крестьянский двор - основную ячейку всего уклада русской деревни. Более того, идея совместной обработки земли, производственной кооперации, существовала в общинном крестьянстве давно, задолго до коллективизации и даже до революции.

     Коллективизация виделась как возрождение и усиление общины. Вскоре, однако, оказалось, что обобществление заходит так далеко (в колхоз забирался рабочий и молочный скот, инвентарь), что основная структура крестьянского двора рушится. Возникло сопротивление, административный нажим, а потом и репрессии. 2 марта 1930 г. в «Правде» была напечатана статья Сталина «Головокружение от успехов» с критикой «перегибов». Вина за перегибы на местах была во многом возложена Сталиным на местные органы власти в статье «головокружение от успехов»³: «Можно ли сказать, что эта установка партии проводится в жизнь без нарушений и искажений? Нет, нельзя этого сказать, к сожалению. Известно, что в ряде районов СССР, где борьба за существование колхозов далеко еще не закончена и где артели еще не закреплены, имеются попытки выскочить из рамок артели и перепрыгнуть сразу к сельскохозяйственной коммуне. Артель еще не закреплена, а они уже "обобществляют" жилые постройки, мелкий скот, домашнюю птицу, причем "обобществление" это вырождается в бумажно-бюрократическое декретирование, ибо нет еще налицо условий, делающих необходимым такое обобществление. Можно подумать, что зерновая проблема уже разрешена в колхозах, что она представляет уже пройденную ступень, что основной задачей в данный момент является не разрешение зерновой проблемы, а разрешение проблемы животноводства и птицеводства. Спрашивается, кому нужна эта головотяпская "работа" по сваливанию в одну кучу различных форм колхозного движения? Кому нужно это глупое и вредное для дела забегание вперед? Дразнить крестьянина-колхозника "обобществлением" жилых построек, всего молочного скота, всего мелкого скота, домашней птицы, когда зерновая проблема еще не разрешена, когда артельная форма колхозов еще не закреплена, - разве не ясно, что такая "политика" может быть угодной и выгодной лишь нашим заклятым врагам?» Статья имела немалый резонанс, и нажим на крестьян был ослаблен. Начался отток из колхозов. Степень коллективизации, которая к тому моменту достигла 57% всех дворов, в апреле упала до 38, а в июне до 25%. Затем она до января 1931 г. стабилизировалась на уровне 22-24%, а потом стала расти вплоть до 93% к лету 1937 г. Много было написано о «перегибах» в коллективизации: вопреки намеченным в центре темпам, местные парторганизации, а с ними и органы власти, стремились силой загнать крестьян в колхозы за невероятно короткий срок, развивая при этом огромную энергию и упорство. «Разверстка» на число раскулаченных означал определенные цифры (типа «раскулачить не более 3% хозяйств») - но они во многих местах перевыполнялись. Поскольку непосредственно коллективизацией на местах занималось не менее миллиона партийных и советских работников, речь идет о массовом явлении, которое нельзя объяснить карьеризмом отдельных чиновников. Перед нами явление, отражающее то особое состояние людей, которое и было движущей силой тоталитаризма - массовая страстная воля выполнить признанную необходимой задачу, не считаясь ни с какими жертвами. Центральные органы советского государства часто должны были сдерживать рвение местных. Этот энтузиазм представляет собой сложное явление. Но его надо принимать во внимание как важный факт, без которого нельзя понять сути советского государства, тем более в период 30-40-х годов.

     В целом коллективизация была огромным и глубоким изменением, в том числе в государственном строительстве. Например, в ходе коллективизации пришлось принимать специальные меры против слияния сельсоветов с колхозами или передачи прав Советов колхозам, которые воспринимались как новая власть. В ряде мест пришлось произвести досрочные перевыборы сельсоветов.

     Особое место в процессе коллективизации занимает продовольственный кризис и голод в 1931-32 гг., который принял катастрофический характер (он был усугублен снижением из-за недорода сборов зерна в 1932 г. до 68,4 млн. т против 83,5 в 1930 г., спадом поголовья коров и лошадей вдвое, овец втрое). Этот кризис завершился страшным голодом зимы 1932-1933 г. с гибелью большого числа людей (в основном на Украине). Судя по статистике рождений и смертей, на Украине от голода умерло около 640 тыс. человек. Считается, однако, что был большой недоучет смертей. Ряд зарубежных исследователей считают, что всего от голода умерло 3-4 млн. человек. Иногда указывается, что голод был вызван резким увеличением экспорта зерна для покупки западного промышленного оборудования. Это неверно. В 1932 г. экспорт был резко сокращен – он составил всего 1,8 млн. т. против 4,8 в 1930 и 5,2 млн. т. в 1931 г., а в конце 1934 г. экспорт вообще был прекращен. Не были чрезмерными и государственные заготовки - они составляли менее трети урожая. Согласно усредненным данным четырех оценок урожая, поставок и остатков зерна на селе, сделанных американскими специалистами по истории колхозного строительства в СССР, эти показатели в 1928-1939 гг. были таковы:

Таблица.

Сбор и поставки зерна  в СССР (млн. т)

     Из этой таблицы видно, что зимой 1932/33 г. поставки зерна государству не были чрезвычайно высокими, так что в распоряжении крестьян оставалось столько же зерна, как и в 1934 г. и намного больше, чем в 1936 г., однако голода в эти годы не возникало. Причина голода 1932/33 г., видимо, в том, что тогда был впервые введен порядок изымать зерно у колхозов и хранить его на элеваторах. Вероятно, при этом считалось, что, как и при продразверстке, на селе останется количество зерна, обеспечивающее безопасность жителей. Однако колхозы – это не миллионы автономных дворов, и зерно было вывезено полностью. Когда появились признаки голода, бюрократическая машина не смогла быстро отреагировать на необычную проблему, а возникший на селе и на транспорте хаос не позволил быстро спасти положение. Технократическая социальная инженерия дала колоссальный сбой. Для массы людей он стал катастрофой. Катастрофа была следствием состояния многих подсистем новой, еще не сложившейся государственной машины. Например, зимой 1933 г. возник голод на Северном Кавказе, где у колхозников изымалось даже зерно, выданное им как аванс на трудодни. М.А.Шолохов написал письмо Сталину, и на Дон по решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 23 апреля для расследования выехал М.Ф.Шкирятов. Но уже до его приезда, 8 февраля на бюро Вешенского райкома председатель колхоза А.А.Плоткин (25-тысячник, руководивший хлебозаготовками) был исключен из партии, обезоружен и посажен под арест, а другой руководитель хлебозаготовок, А.А.Пашинский, 9 мая 1933 г. на показательном процессе выездной сессии краевого суда был приговорен к расстрелу. Доклад Шкирятова обсуждался на совещании у Сталина 2 июля 1933г., на которое были приглашены, среди прочих, Плоткин, Пашинский и Шолохов.

     В марте 1933 г. состоялся судебный процесс против ряда работников Наркомзема СССР как виновных в возникновении голода (это было и официальным признанием наличия голода в стране).

     Несмотря на множество разумных, но запоздалых постановлений, устраняющих перегибы, положение выправилось лишь в 1935 г. Начали расти сборы зерна, поголовье скота, оплата труда колхозников. С 1 января 1935 г. в городах были отменены карточки на хлеб.

     На первом этапе коллективизации эффект был достигнут за счет простой кооперации и за счет распашки земель. Принципиально улучшить технологию за счет машин и удобрений еще не было возможности, перейти к травопольным севооборотам тоже – из-за нехватки скота для удобрения пашни. Поэтому на первых порах был использован экстенсивный фактор. Общая посевная площадь под зерновыми возросла к 1932 г. на 7 млн. га, а в целом посевная площадь колхозов, по сравнению с входившими в них дворами до коллективизации, – на 40%. Этого удалось достичь за счет кооперации, более эффективного использования рабочего скота и инвентаря, соединения их с трудовыми ресурсами тех крестьян, которые в единоличных хозяйствах не имели лошадей и инвентаря. Важно подчеркнуть, что это было достигнуто даже при резком сокращении числа рабочих лошадей на первом этапе коллективизации.

Таким образом, проводившаяся  в стране коллективизация хозяйства  дала двойственный эффект. Коллективизация  обеспечила рост промышленного производства, номинально вырос и  сбор зерна. С другой стороны 30-е годы связаны с очень болезненной и сложной перестройкой сельского хозяйства. Можно предположить, что сама по себе идея создания коллективных хозяйств была единственно верным путем, если учитывать необходимость быстрого развития промышленности. Другое дело, что путь решения поставленных задач лишь административно-командными методами, не решал самой по себе задачи развития сельского хозяйства.       

Заключение.

     На основе вышеизложенного материала можно сделать следующие выводы.

     Сельское хозяйство на протяжении 20-30 гг. XX века являлся основным источником финансовых и людских ресурсов для решения государственных задач восстановления хозяйства после Гражданской войны, а в дальнейшем и  индустриализации.

      В таких условиях, государство не могло допустить сколько-нибудь стихийного или построенного на рыночных принципах развития аграрного сектора. Подобная постановка вопроса естественно вела к кризисам в сельском хозяйстве, его крайне нестабильному развитию и зависимому положению в экономической структуре государства. Отсюда в аграрной политике СССР развитие сельского хозяйство не являлось самой целью, а скорее было подчинено осуществлению первостепенных государственных задач. Отсюда вытекают крайне негибкие командные способы управления и чрезвычайно сжатые сроки решения поставленных задач.