История создания Законов XII таблиц

Этот древнейший из сохранившихся  сборников римских законов. Восстановлен по цитатам и пересказам более  поздних античных авторов. Согласно традиции, законодательство XII таблиц датируется 451-450 гг. до н.э. Архаичность языка и характер отраженных в памятнике социальных отношений подтверждает эту датировку. Для источниковедческой характеристики XII таблиц необходимо учесть зафиксированные в них пережитки первобытности, а также нормы, восходящие к законодательству рексов, что может быть определено только с помощью сопоставлений с сообщениями античных писателей. Так, предание смерти за нарушение верности клиентских отношений (VIII, 21), как и разрешение убивать детей-уродцев (IV, I), определяется Дионисием Галикарнасским  как установления Ромула. Почетное положение жриц Весты (V, I), согласно Плутарху, учреждено Нумой. Закон об эмансипации сына после трехкратной продажи его отцом (IV, 2) Дионисий относит к незапамятным временам, т.е. к началу царской эпохи. Необходимая квота в пять свидетелей (VI, I; 5б) упоминается Дионисием применительно ко времени Ромула.

Следует обратить внимание на то, что  Законы XII таблиц почти не называют плебеев. В этом проявляется основа памятника, т.е. обычное право римской общины. Но оно уже приспособлено к новым социальным условиям, так как учитывает патрициев и плебеев, свободных и зависимых, богатых и бедных. Таким образом, Законы XII таблиц рисуют сложный состав римской общины начала Республики, разные формы собственности, которые в ней существовали.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава II. Основополагающие характеристики римского права по Законам XII таблиц.

2.1. Право собственности

 

Важной чертой римского права собственности  было под подразделение  вещей  на два типа – res mancipi и res nec mancipi.  К первому типу относилась земля (поначалу около Рима,  а затем вся земля в Италии вообще),  рабочий скот, рабы, здания и сооружения, т.е. объекты традиционно общинной собственности. Ко второму типу относились все прочие вещи, обладание которыми могло быть индивидуализировано.

Для отчуждения вещей первой категории-продажи,  мены, дарения и пр. - требовалось  соблюдение формальностей,  носивших название манципации. Слово это произошло  от "manus" - рука и заключает в себе образное представление о переходе собственности при наложении руки на  приобретенную вещь.  Наложив руку,  следовало еще сказать:  "я утверждаю, что эта вещь принадлежит мне по праву квиритов..." (то есть потомков  обожествленного Ромула-Квирина).  Манципация сообщала приобретателю неоспоримое право собственности на вещь.  Уплаты денег без манципации было еще недостаточно, как видим, для возникновения права собственности.

Следует еще сказать, что передача манципируемой вещи происходила в торжественной форме, в присутствии 5 свидетелей и весодержателя с весами и медью. Последнее указывает на то, что обряд манципации возник до  появления чеканной монеты-асса,  но медь в определенном сторонами весе уже фигурировала в качестве общего эквивалента.  Формальности  же служили запоминанию сделки, если когда-нибудь, в будущем времени, возникнет связанный с ней спор о собственности.

Все другие вещи, даже и драгоценные, переходили с помощью простой  традиции,  то есть без формальной передачи на условиях, установленных договором купли-продажи, мены, дарения и пр.

Старый раб,  как и старая лошадь,  требовали - при переходе  из рук  в руки - манципации. Драгоценная  ваза - традиции. Первые две вещи относились к разряду орудий  этот реферат  бесстыдно скачан из всемирной глобальной сети и этот идиот даже не удосужился его прочитать, прежде чем сдать вам и я надеюсь вы расправитесь с ним по всей строгости, и средств производства;  по своему происхождению  они тяготеют к верховной коллективной собственности римской общины, тогда как ваза, украшение, как и всякая другая обиходная вещь были как изначально,  так и в последующем времени предметами индивидуальной собственности. И в этом все дело!

Уже в древнейший период складывается порядок, в соответствии с которым, право собственности на вещь могло возникнуть вследствие длительного владения вещью. (VI,3: Давность владения в отношении земельного участка (устанавливалась) в два года, в отношении всех других вещей – в один год.¹).

Особым видом вещного права, зафиксированным в Законах XII таблиц являются сервитуты, нормы права, ограничивающие права собственников на принадлежащее им имущество, а также наделяющее субъекта рядом прав на имущество ему не принадлежащее.

В Законах XII таблиц собственнику прямо предписывалось:

• Оставлять незастроенное место вокруг здания (VII.1.);
• Отступать от границ участка на определенное расстояние (VII.2.);
• Обрезать деревья на высоте 15 футов, дабы не причинять вред соседнему участку (VII. 9а);

Помимо этого предоставлялось  право прохода по чужой земле «Пусть (собственники придорожных участков) огораживают дорогу, если они не мостят её камнем, пусть едет на вьючном животном, где пожелает»². Собственники участков имели право при определенных обстоятельствах пользоваться продуктами приносимыми чужой собственностью: «VII.9б. Законом XII таблиц разрешалось собирать желуди, падающие с соседнего участка»³, а также обращаться с иском к владельцу собственности, наносящей ущерб «VII.10. Если дерево с соседнего участка склонилось ветром на твой участок, ты на основании Закона XII таблиц можешь предъявить иск об уборке его».

 

2.2. Вербальные и литеральные контакты

 

Характерной особенностью литеральных контрактов является то, что момент возникновения обязательства  происходит не из простого соглашения сторон, а из письменной формы, в которую обличен контракт. В науке также существует точка зрения, что литеральное обязательство отражается в виде книжного долга. Но, как известно, первоначальное появление этой формы в истории неясно. Современной науке известно, что древнереспубликанские письменные контракты заключались посредством записи в приходорасходные книги, которые велись римскими гражданами. Другая точка зрения состоит в том, что некоторые исследователи ставят литеральный контракт в связь с nexum2, другие ставят в связь, усматривая ее зародыш, еще в книгах понтификов, которые в древности занимали нишу современных нотариусов.

Сущность литеральной  формы контрактов можно отнести  к тому, что римляне вообще имели  обычай тщательно вести свои хозяйственные  книги. Это выражается в первую очередь в том, что изо дня в день римляне записывали приход и расход, все издержки и поступления.

Важно отметить, что запись делалась с согласия сторон, в противном  случае нельзя было бы говорить о договоре. Обыкновенная запись (так называемая nomina arcaria) служила доказательством уже существующего обязательства, но не могла служить почвой для возникновения нового. Иное значение, по мнению Покровского, приобрели эти записи в отношениях, возникающих между банкирами-профессионалами (argentarii). Согласно истории можно выделить две наиболее значимые и типичные сделки банкирского оборота:

1.Transscriptio a re in personam. Предположим, что между Гаем и Юлием существуют деловые постоянные отношения. Гай поставляет Юлию какие-нибудь товары и получает от него в разные сроки, определенные суммы. В таком случае все поставки и платежи будут отражены в приходо-расходных книгах обоих участников: в книге Гая на странице расходов будет помечено, что тогда-то Юлию дано товаров на такую-то сумму, а на странице приходов Юлия будет помечено, что тогда-то от Гая получено столько-то. Периодически стороны сверяют книги, тем самым, подводя итоги их отношений. Итог, например, оказывается остатком в пользу Гая на 100 сестерциев. Тогда все прежние отделения сделки ликвидируются соответствующими пометками, а взамен их Гай записывает у себя на странице расходов: "даю Юлию 100 сестерциев". Одновременно Юлий записывает у себя: "получено от Гая 100 сестерциев". В результате такой сделки возникает обязательство Юлию уплатить Гаю 100 сестерциев. Здесь получается, что это обязательство материальными корнями связано со всей совокупностью предыдущих сделок, но формально оно от них оторвано, т.к. все прежние отношения ликвидированы, и то, что возникло, является обязательством новым. Новое обязательство будет уже обязательством абстрактным, и никакие возражения из прежних causae допущены не будут. Обязанность Гая уплатить 100 сестерциев формально вытекает теперь из записи в книгах и потому является обязательством литеральным.

2. Transscriptio a personam in personam. Другой механизм получения такого же результата заключается в следующем. Гай должен Юлию 100 сестерциев, а Юлий в свою очередь должен 100 сестерциев Сильвию, по взаимному соглашению все вышеперечисленные лица делают соответствующие пометки у себя для того, чтобы избежать посредника между Гаем и Сильвием. Обязательство между Гаем и Сильвием, как и в предыдущем случае вытекает по существу из ряда прежних отношений, но оно является новым с юридической точки зрения.

 Очевидно, что описанными transscriptiones книжные операции не  ограничивались. Можно предположить, что было и прямое установление  обязательства путем занесения  соответствующих записей в книги:  Гай, желая подарить Юлию 100 сестерциев, заносил в свою книгу, что получено от Юлия 100 сестерциев, а Юлий записывал, что дано 100 сестерциев. На самом деле в приведенном примере никакой numeratio pecuniae не было, тем не менее, обязательство признавалось существующим и могло быть осуществлено судом. Вероятно то, что этот инструмент, который зародился у банкиров-профессионалов, стал институтом общегражданского права. Довольно много остается неясного в литеральных контрактах, так как они сравнительно рано выходят из употребления.5

В то время как в  обороте между cives romani употреблялись перечисленные договоры, в обороте между перегринами весьма были распространены письменные обязательства иного рода - syngraphae и chirographa.

Syngraphae можно охарактеризовать, как документ, написанный от имени  должника и свидетельствующий о его долге. Chirographa, напротив, является документом, говорящим об обязательстве от имени обеих сторон и скрепленный подписями и кредитора и должника.

В классический период приходо-расходные  книги утратили свое значение, и  в результате чего перестали применяться старые литеральные контракты, на смену которым пришли упрощенные заимствованные у перегринов долговые документы6, речь о которых шла выше.

Строгая греческая привычка к письменным документам и доверие  к ним легко приспособились и  к стипуляции: стоило только при совершении документа проделать нетрудную формальность устного вопроса и ответа на него.

 

Отличительной чертой вербальных контрактов служило то, что обязательства, которые возникали из устных контрактов, получали юридическую силу посредством и с момента произнесения заветных слов.

К группе вербальных контрактов можно  отнести три договора: sponsio или stipulatio (прообраз обязательственных сделок),7 jurata operarum promissio и dolis dictio. Два последних  договора представляли собой клятвенное обещание вольноотпущенника патрону при освобождении и установлении приданного, но они, как известно, не имели особенного значения. Напротив, стипуляция занимает первое место во всей системе римских обязательств. 
Целесообразно отметить исторический аспект развития стипуляции. Происхождение самого названия стипуляции было уже неясно для самих римских юристов, что в первую очередь свидетельствует о древнем происхождении этого договора. В науке высказываются различные точки зрения, касающиеся момента появления этого договора, например, Новицкий считает, что стипуляция была уже известна законам XII таблиц.⁴

Покровский отстаивает другую точку  зрения, мотивируя, что древность, в  которую появился договор, нельзя относить к законам XII таблиц, а потому время ее возникновения должно быть отнесено к первой половине республики.⁵

Следует отметить и юридическую  природу заключения таких видов  договора, как sponsio и stipulatio, поскольку  заключаются они путем устного  вопроса кредитора и ответа должника: "Клянешься дать 100 сестерциев? - Клянусь (spondeo)!"10 Стоит заметить, что выражение "spondes - spondeo" употреблялось только между cives romani, и тогда договор назывался sponsio. Любопытно, что договор мог быть заключен между перегринами на другом языке, например, на греческом. Процедура заключение ничем не отличалась от той, которая осуществлялась cives romani. В таком случае этот договор следовало обозначить, как stipulatio. Но в дальнейшем никаких различий, по мнению Покровского, не наблюдается.

Камнем преткновения историков доныне остается вопрос о  том, как появился этот договор, вызывая  самые разнообразные гипотезы. Савиньи  высказал предложение, что стипуляция выросла из nexum путем ослабления ритуала и усиления словесного элемента, но это предложение не смогло укорениться: nexum и stipulatio длительное время существовали вместе. М.Фогт считает стипуляцию заимствованием из обычаев латинян, но наибольшим распространением, однако, пользуется гипотеза сакрального происхождения стипуляции, высказанная впервые Гушке, но потом подробнее обоснованная Данцем: sponsio первоначально была клятвой, посредством которой, обещавший подтверждал что-либо сделать. Но тогда sponsio пользовалась только сакральной защитой. С падением авторитета сакрального права sponsio перекочевала под защиту светского права, поскольку центр тяжести теперь стал больше перемещаться на словесный элемент, а сама клятва опускалась. По мнению Меттейса, sponsio выросла из поручительства, из института vades. Vadimonium устанавливалось также в форме вопроса и ответа, причем поручитель в более раннее время назывался sponsor. Позднее должнику было разрешено стать своим собственным поручителем - и тогда возникла та sponsio, которую мы встречаем позже.⁶ Но Покровский считает, что связь между vadimonium и sponsio остается такой же загадкой для историков, как и происхождение слова stipulatio

Кажется, что обычай подкреплять  обещание клятвой, несомненно, очевиден, а согласно древним источникам эти  клятвенные обещания назывались именно sponsio.

Освободившись от своей сакральной оболочки, sponsio оказалась в силу своей простоты пригодной и для оборота перегринов, и, таким образом, рядом с цивильной формой sponsio появилась форма в виде стипуляции.

Интересно отметить, что  одной отличительной особенностью стипуляции является то, что здесь обязательства возникают строго односторонние: кредитор и только кредитор, должник и только должник. Важным аспектом является и то, что кредитор может требовать исключительно то, что ему уже обещал должник: он не может требовать никаких дополнений, не может требовать возмещения убытков, которые он мог понести в результате того, что не получил нужную вещь вовремя, например, корм для лошади, отсутствие которого роковым образом отразилось на здоровье средства существования. Кредитор даже не мог требовать процентов, если должник задерживал определенную вещь или деньги. Являясь абстрактным договором, стипуляция не могла защитить должника на предмет того, осознанно ли он сказал заветное слово spondeo, поскольку, ответив на любой вопрос должника именно этим словом, должник вовлекал себя в односторонние отношения с кредитором, причем которые явно были выгоднее кредитору, а может даже и убыточными для должника. Однако стипуляция не имела непосредственной исполнительной силы,14 которая роднит этот вид договора с обязательствами старого права, поскольку в случае неисполнения обязательства должником, кредитор мог найти свою защиту только в иске. Очевидно, что эта мера была принята римским законодателем для избежания варварских методов, при помощи которых в более раннее время было легко получить кредитору долг.