История культуры Санкт-Петербурга начала XVIII века

Вдоль самого берега реки были возведены дома "именных  людей". Кроме царской резиденции здесь стояли добротные дома виднейших  сановников - А.Д.Меншикова, Г.И.Головкина, П.П.Шафирова, И.М.Зотова, М.П.Гагарина и  других. От того далекого времени сохранился лишь Домик Петра I. Он был срублен из обтесанных сосновых бревен солдатами-плотниками за три дня - с 24 по 26 мая 1703 г. А 28 мая под пушечную пальбу основатель города поселился в своем новопостроенном дворце.

Наплыв населения  в Петербург был настолько  велик, что в течение десяти с  небольшим лет была застроена  территория между Адмиралтейством  и Марсовым полем, а также и  весьма протяженное побережье Невы от Финского залива и до Выборгской стороны. В 1710 г. напротив впадения в  Неву р. Охты, т.е. на расстоянии 5 км. от "исходного пункта" Петербурга - Петропавловской крепости, появились  первые деревянные здания Александро-Невской  Лавры, а через два года между  Адмиралтейством и Лаврой началась прокладка главной магистрали столицы - Невского проспекта. Таким образом, несмотря на разбросанность застройки  и наличие в черте города обширных "пустопорожних" Перцик Е.Н. География  городов. С.117. мест, Петербург петровского  времени охватил громадную территорию, не уступавшую в размерах крупнейшим европейским столицам. Это территориальное  распространение города, вызвавшее  строительство больших прямолинейных  проспектов, завершенных громадными шпилеобразными башнями, навсегда определила тот широкий размах, который свойственен  Петербургу.

Место, где возводить  Александро-Невскую лавру, Петр Алексеевич выбирал сам. После знакомства с  летописями о деяниях и жизни  Александра Невского, он указал участок  на левом берегу Невы при впадении в нее Черной речки, где, как считал Петр 1, по преданию, великий полководец разбил шведское войско.

В 1710 году Петр лично  водрузил крест на предполагаемом месте  сражения и будущего монастыря.

В феврале 1712 года санкт - петербургский вице - губернатор Римский - Корсаков получил царский приказ: «…на реке Неве, на устье реки Черной построить монастырь во имя святого  Александра Невского, а к тому монастырю  приписать Иверский монастырь со всеми вотчины и доходы».

Спустя несколько  месяцев земля была отмежевана будущему монастырю и началось строительство  первой деревянной церкви Божьей Матери.

В 1715 году по проекту  архитектора Доменико Трезини стал возводиться весь комплекс Александро-Невской  лавры - четвёртой из существовавших в то время на Руси.

Через два года на северной стороне Черной речки, рядом  с могилой сестры Петра 1 царевны  Наталии Алексеевны, завершилось  строительство небольшой каменной церкви Праведного Лазаря.

В 1721 году Пётр решает осуществить свои давний замысел: перевезти  мощи Александра Невского в Петербург  из Владимирского Рождественского  монастыря. В августе 1724 года мощи были доставлены в село Усть - Ижоры. Петр Алексеевич своими руками перенёс их в специально построенную лодку. Затем святыню перенесли в  Благовещенскую церковь Александро-Невского монастыря.

2.3 ОСОБЕННОСТИ ПОСТРОЙКИ И АРХИТЕКТУРА НОВОЙ СТОЛИЦЫ

Обстановка, в которой  происходило строительство Петербурга в первые годы после его основания, ведь десятки тысяч людей разной социальной принадлежности навсегда и  весьма поспешно переселились в Петербург. Но в Петербурге они не имели готовых  жилищ и даже самых необходимых  строительных материалов. Указ Петра  о запрещении каменного строительства  во всей России, за исключением Петербурга, вышел только в 1714 году, поэтому в  первые годы строительство велось из всяких материалов, находившихся под  рукой. Дерево в бревнах и досках, глина для мазки деревянных стен и для изготовления сырцового  кирпича, хворост и дерн для покрытия домов - все шло в дело. При отсутствии предварительно составленного генерального плана Петербурга такое строительство  могло привести к непоправимому  хаосу. Однако этого не произошло, и  даже больше того - иностранцы, приезжавшие  в Петербург в двадцатых годах  XVIII в., с восторгом отзывались о новой петровской столице.

Что же было сделано  для того, чтобы предотвратить  стихийное развитие города и сделать  его удобным, благоустроенным и  красивым? Среди строительных мероприятий  петровского времени выделяются три главных, а именно: 1) государство  приняло на себя руководство работами по осушению почвы и по прокладке  улиц и набережных; 2) государство  заняло опорные пункты городского плана, из которых главным был центр  Петербурга; 3) чтобы обуздать стихию застройки улиц и кварталов, частным  застройщикам были предложены образцовые дома с обязательством строить дом  не внутри участка, а по "красной  линии" улицы, что также имело  важное противопожарное значение.

Примерно в это  же время выходили указы Петра  о переходе к регулярной застройке, о широком применении посадки  новых зеленых насаждений и сохранении старых, о строительстве набережных и их укреплении, а в последующем  и об их облицовке гранитом; о  проведении осушительных работ, замощении  и освещении улиц в ночные часы. Все это составило целый кодекс строительных правил, характерных уже  для нового города, регулярного в  своем существе. Отсюда становится очевидным, что петровская эпоха  явилась переломным периодом в истории  русского градостроительства.

Одновременно с  решительным переломом во всех областях городского строительства произошли  крупнейшие сдвиги и в самих художественных воззрениях русских зодчих. Для осуществления  строительной программы, особенно широко развернутой в Санкт-Петербурге, требовались многочисленные архитектурные  кадры. В начале XVIII в. Москва, обладавшая крупными зодчими, все же являлась хранительницей старины, и, следовательно, в новой обстановке, когда сам Петр стремился к европеизации русской культуры, было необходимо приглашение иностранцев. Снова, как и при Иване III, в Россию приезжают иностранные архитекторы. Большинство из них сосредоточилось в Петербурге, где под руководством самого Петра и Комиссии строений, возглавляемой Ульяном Сенявиным, осуществляются широкие строительные работы. Начиная с 1713 г. в Петербурге работают Шлотер, Шедель, Леблон, Матарнови и ряд других мастеров.

Самый факт приглашения  иностранных мастеров архитектурного дела был вызван исторической необходимостью и в свете задач, стоявших перед  Россией петровского времени, был  прогрессивным явлением. В Петербург  приехали сразу и итальянцы, и  немцы, и голландцы, и французы, здесь  они живут и работают одновременно. Они не только работали рядом, строя  одно возле другого здания четырех  различных стилистических типов, но зачастую работали все над одной  и той же постройкой, причем каждый вносил в нее свои расовые и  индивидуальные особенности. Сплошь и  рядом проекты принадлежали итальянцу, постройку начинал немец, продолжал ее француз, потом вел другой итальянец, а там появлялся еще и голландец.

Отдельные иностранные  архитекторы, особенно Трезини, Шедель и Леблон, сделали положительный  вклад в русское зодчество. Однако нельзя преувеличивать творческого  значения этих мастеров и тем более  считать их проводниками западноевропейской художественной культуры, якобы воспринимавшейся в России без каких-либо существенных изменений.

Следует также отметить, что далеко не все архитекторы, поступившие  при Петре I на русскую службу, оправдали себя в проектной и строительной работе. Чрезмерное доверие к иностранцам со стороны Петра открывало широко двери всем желавшим ехать в Россию, и, естественно, поэтому наряду со способными людьми в Петербург попадали посредственные или вовсе никуда негодные архитекторы-самозванцы. Общеизвестна неудача Расстрелли-отца, которому пришлось отказаться от архитектурной карьеры и целиком заняться скульптурой.

Но при всем при  этом, все творчество архитекторов, работавших в России, не разграничивает между собой, и между их первыми  и позднейшими работами, нет значительной разницы.

Так, например, Доменико Трезини, долгое время работавший при  королевском дворе в Копенгагене, принес с собой в Петербург  суровые формы скандинавского зодчества. Эта суровость нашла воплощение в колокольне Петропавловского собора, которая поднимается над равниной Невы подобно шпилеобразным башням Стокгольма, Таллинна и Риги. Однако в дальнейшем под влиянием русского зодчества архитектурные формы  Трезини заметно смягчились.

Еще более наглядную  эволюцию демонстрирует творчество Шеделя, который прожил в России 40 лет. Сравнение построек Шеделя показывает, как постепенно, но неуклонно продолжалось художественное мышление этого мастера, и как укреплялась связь его  творчества с национальной русской  архитектурой. Если первые работы Шеделя в Ораниенбауме и Петербурге еще  примыкают к западным образцам, то его постройки для Киево-Печерской  Лавры несут в себе чисто русскую  мягкость и получают богатый орнамент, очень близкий к мотивам народного  творчества.

К сожалению, эта  сторона в биографиях иностранных  зодчих, работавших в России, остается еще малоизученной, но можно с  полной уверенностью утверждать, что  творчество иностранцев, попавших на русскую  почву, не осталось неизменным. И даже больше того, оторванные от Родины и  работавшие в течение многих лет  в обстановке русской природы  вместе с русскими плотниками, резчиками, литейщиками и каменных дел мастерами, попав наконец в страну, имевшую  высокую национальную художественную культуру, эти архитекторы становились  мастерами русского искусства.

Конечно, отношение  к иноземным архитекторам в эпоху  Ивана III было иным, ибо тем мастерам предлагали забыть их родной художественный язык, а у иностранцев эпохи Петра охотно учились, и тем не менее было бы ошибочным полагать, что иностранцы обладали полной творческой независимостью, ибо на них воздействовали запросы и требования русского национального быта. Апраксины, Головкины, Кикины, Шереметевы и ряд других аристократических фамилий, еще недавно покинувших Москву, формировали общественное мнение и в сильной степени влияли на иностранцев. Так, на русской почве в совместной работе с такими передовыми архитекторами, как Земцов или Иван Зарудный, и при воздействии русских запросов и требований переплавлялось художественное мышление иностранных мастеров, органически включившихся в национальное русское зодчество начала XVIII века.

XVIII век - это эпоха господства в Европе нового стиля в искусстве - стиля барокко. Определенно протянутые по фасаду линии кажутся неприятно резкими и просто непринужденными, их стараются либо перебивать другими формами, либо просто выбрасывают. Само здание уже более не кажется сложенным из отдельных камней, а точно вылитым из одного гигантского куска, скорее вылепленным, чем построенным.В погоне за живописной игрой света архитектор открывает зрителю не сразу все формы, а преподносит их постепенно, повторяя их по два, по три и по пять раз. Глаз путается и теряется в этих опьяняющих волнах форм, воспринимает сложную систему поднимающихся и опускающихся, уходящих и надвигающихся, то подчеркнутых, то пропадающих линий. Отсюда впечатление какого-то движения, непрерывного бега линий и потока форм.

Источнику всякой живописи - свету - художники барокко отводят  главное место. Никогда еще просторные, широкие помещения не были залиты таким морем света, как теперь. А помещения были действительно  грандиозные, соответствующие «большой манере», которая предполагала непременно огромные сооружения. В то время  как никогда раньше, ни позже, любили играть на контрастах, еще более  подчеркивающих грандиозность замысла: очень расчетливо вводили зрителя  из небольшого, невзрачного вестибюля  в исполинский по масштабу зал, играли на искусственно подстроенной перспективе, обманывая то насчет глубины, то насчет высоты.

Настало время пышного  расцвета индивидуализма. Знаменательно, что именно стиль барокко, объявивший войну классицизму, гораздо ближе, чем ренессанс, подошел к одной  из наиболее захватывающих сторон римской  архитектуры - создания грандиозных  архитектурных пространств. Любимый  прием барокко - центральность композиции. Старинное деление храма на три  нефа, характерное для готики, было удержано в эпоху Ренессанса, и  только в дни барокко уступило место единству пространства, архитектуре  больших масс. Зодчие убрали прочь  все перегородки и аркады, мешавшие глазу охватывать могучее пространство, и залили храм таким морем света, какого еще не знали до сих пор.

Планирование и  прокладка улиц и магистралей  Петербурга - явление в сущности уникальное. Основная масса архитекторов их планировку объясняет влиянием западноевропейских планировочных композиций, восходящих к лучевым магистралям Версаля  и Рима. Однако нетрудно доказать своеобразие  петербургской планировочной системы.

Сравнение лучеобразных систем магистралей Рима, Версаля  и Петербурга дает возможность сделать  следующие заключения: если в Риме и Версале лучевые системы  обладают симметрией, при которой  средняя улица становится главной, то в Петербурге такой симметрии  нет. Наоборот, решающую роль в петербургской  лучевой композиции играет боковой, косо направленный Невский проспект. И это направление главной  магистрали вполне себя оправдывает, ибо  комплексы, окружающие Адмиралтейство, как и весь центр Петербурга, не обладают симметрией.

Широко расходящиеся петербургские проспекты не дают возможности видеть их в целом. В  Петербурге лучевая система рассчитана на прямо противоположный оптический эффект: если в Риме улицы ведут  от планировочного узла, то в Петербурге они приводят к планировочному узлу. Великолепная Адмиралтейская башня, увенчанная сверкающей иглой, является оптической "целью" для трех петербургских  проспектов и производит несравненно  более сильное впечатление, чем  римский обелиск или пустынный  почетный двор Версальского дворца.