Историография повседневности

Оглавление

Введение3

Глава I Историческая повседневность в системе общеисторических знаний5

1.1 Возникновение и развитие истории повседневности 5

1.2 Историография истории повседневности 12

Глава II Анализ повседневной жизни дворянок московской губернии XVIII века

2.1 Социальная обстановка в России XVIII века

2.2 Быт дворянок Московской губернии XVIII века

Заключение

Библиографический список19

Введение

Повседневность – быт, бытовая сторона жизни.¹ История повседневности – отрасль исторического знания, предметом изучения которой является сфера человеческой обыденности в ее историко-культурных, политико-событийных, этнических и конфессиональных контекстах. В центре внимания истории повседневности – реальность в интерпретации ее непосредственных участников, причем акцентируются именно те аспекты повседневной рутины, которые представляют собой, по мнению повествователя, актуальное, значимое событие или явление. Такие события могут относиться к различным сферам жизни, а участниками этих событий могут выступать люди разных социальных слоев. В первую очередь исследователей интересует эмоциональная реакция, отношение конкретных персонажей к описываемым явлениям.

Историографическая  база – монографии отечественных авторов таких как, Пушкарева Н.Л., Тяжельникова В.С, Лотмана Ю.М, Журавлев С.В и других, зарубежных авторов – Бергер П., Людтке А., Гирц К., Бродель Ф. и многих других.

Источниковедческая  база – мемуары Дашковой Е.Р., Лабзиной А.Е., Екатерины II, Головиной В.Л.

Проблематика. В данной работе проанализирован облик дворянки XVIII века по средствам исследования мемуаров представительниц данного времени.

Новизна данной работы заключается в попытке проанализировать жизнь дворянок в XVIII веке через анализ воспоминаний и мемуаров представительниц данного времени.

Актуальность выбранной темы исследования обусловлена растущим в обществе интересом к изучению истории своего народа, конкретных проявлений человеческой жизни, что делает историю более понятной. На сегодняшний день людей все больше интересуют свои корни, им интересны повседневные будни своих предков, чем они питались, их интересы, развлечения. Такое положение вещей способствует формированию национального самосознания, воспитывает патриотизм молодого поколения.

Цель исследования: проанализировать повседневную жизнь дворянки Московской губерни.

Задачи исследования:

1. Проследить зарождение и развитие такого направления, как «история повседневности», выделить основные подходы;

2. Проанализировать историческую литературу по теме исследования;

3. Выявить социальную  обстановку в России на период  XVIII века;

4. Охарактеризовать быт  дворянок Московской губернии  XVIII века.

Предмет исследования – повседневная жизнь русской дворянки Московской губернии XVIII века.

Объект исследования – русские дворянки Московской губернии XVIII века.

Глава I Историческая повседневность в системе общеисторических знаний

1. Возникновение и развитие истории повседневности

История повседневности сегодня  является очень популярным направлением исторического и вообще гуманитарного  знания. Как отдельная отрасль  исторического знания была обозначена относительно недавно. Хотя основные сюжеты истории повседневности, такие как  быт, одежда, труд, отдых, обычаи, в отдельных  аспектах изучались давно, в настоящее  время в исторической науке отмечается небывалый интерес к проблемам  повседневности. Повседневность является предметом целого комплекса научных  дисциплин: социологии, психологии, психиатрии, лингвистики, теории искусства, теории литературы и, наконец, философии.

О том, что такое история  повседневности и зачем она нужна, с начала 80-х годов велись горячие  дебаты не только среди германских историков. По словам одного из теоретиков этого направления Альфа Людтке, в конце 1990-х годов увеличилось  число так или иначе связанных  с «повседневной жизнью в истории» статей, книг, иллюстративных томов  в глянцевых обложках, фильмов  и циклов телепередач, т. е. такой  продукции, которая всегда привлекает внимание и пользуется в Германии хорошим спросом.[15] В ходе обсуждения возможностей нового направления отмечалось возвращение на историческую сцену индивидуума. Оно рассматривалось прежде всего как результат радикального поворота от изучения социума к «истории в лицах». В центр внимания, по общему признанию, был поставлен субъективный опыт отдельной личности, ее восприятие и интерпретации окружающего мира, а также ее поведение в этом мире. Явное смещение акцентов к обыденной жизни маленького человека было обозначено как результат разочарования позитивистским модернизмом. Предложенные им интерпретации убеждали в том, что структуры не только определяют мысли людей и ограничивают рамки их поступков, но и что люди могут (и должны) иметь собственную стратегию поведения.

Для России конца ХХ –  начала ХХI в. это направление приобрело  особую значимость, так как изучение повседневности вводит в проблемное поле науки культурно-исторические явления, которые ранее не входили  в круг исследовательских интересов  российских историков. Очень долгое время отечественная наука не учитывала этот аспект, уделяя основное внимание материальным или духовным ценностям.

Одним из наиболее многочисленных по составу течений российской историографии, возникшим как незамедлительная реакция на усвоение нового подхода, стало обращение интереса большой  части научного сообщества к описанию подробностей быта и обычаев прошлых  времен, что обнажило проблему проведения границы между «историей повседневности»  и «бытоописанием». Главное отличие  между традиционными исследованиями быта и изучением повседневности историками лежит в понимании  значимости событийного, подвижного, изменчивого  времени, случайных явлений, влиявших на частную жизнь и менявших ее. Именно в тривиальной обычности  жизни витают мысли и чувства, зреют замыслы, ситуации, рождающие  экспериментирование. Историка повседневности интересует, как это происходит. Если этнограф воссоздает быт, то историк  повседневности анализирует эмоциональные  реакции, переживания отдельных  людей в связи с тем, что  его в быту окружает. Он ищет ответ  на вопрос, как случайное становится вначале «исключительным нормальным», а затем и распространенным. В  центре внимания историка повседневности – не просто быт, но жизненные проблемы и их осмысление теми, кто жил  до нас. Поэтому история повседневности в изучении ментальных макропроцессов есть форма историзации коллективного  бессознательного в большей степени, нежели этнографическая история  конкретно-бытовых навыков и обыкновений. Каковы механизмы возникновения  новаций в укорененных и привычных  структурах, что заставляет сближаться новые и традиционные формы и нормы социального действия, почему одни из них устойчивее других – это тоже круг вопросов историков повседневности. [18а] Они не только и не столько претендуют на интерпретацию малых единиц как таковых. Они скорее надеются выявить в них или перепроверить те или иные абстрактные понятия и теории. Целью подобного сокращения масштаба исследования является поэтому желание ученых опуститься с макроуровня в те глубины, где структуры находят свою реальную конкретизацию или как раз не находят ее. Здесь, на их взгляд, можно увидеть подводные течения макроисторических процессов, а именно неодновременность их на разных уровнях, сопротивление им или же полное неприятие их хода. Здесь проявляются также отступления от правил, моменты инертности, отсутствие подобия различных систем и т. д.

В быстро нарастающем потоке исследований российских историков, работающих в рамках этого направления, появляется не только научная, но и популярно-публицистическая литература с описанием «нравов  Средневековья», «моды Франции времен Людовика», «викторианской Англии», «императорской России». «Занимательное чтение по истории», которое составляло значительный пласт литературы XIX века, делает попытки возродиться как побочный продукт «истории повседневности». Однако авторы данного направления ошибочно называют свои описательные модели исследованиями в рамках концепции «история повседневности» в ее каноническом немецком варианте.

В связи с возникновением подобных разночтений, в современной  российской исторической науке развилась  самостоятельная дискуссия по вопросу  соотношения и содержания понятий  «быт» и «повседневность». Понятие  «быт», встречавшееся в российских работах как в прошлом, так  и в настоящее время, является, по сути, синонимом понятия «повседневность». Понимание быта, повседневности претерпело эволюцию – от учета ее внешне-событийных и предметных проявлений к синтезу мыслительных и материальных структур повседневности. Именно такой синтез позволяет увидеть за внешне-предметными и событийными проявлениями повседневности внутренние, знаковые и символические смыслы, постичь повседневность как часть культуры.

В отличие от бытописателей XIX в.[19] в работах современных ученых наметилась тенденция рассматривать быт, повседневную жизнь не изолированно, не как сферу, оторванную от больших исторических событий, политики, научного и технического прогресса, но как область, в которой проявляются, преломляются магистральные исторические процессы и которая, в свою очередь, оказывает влияние на ход истории. Появление темы повседневности в исторических исследованиях связано с утверждением нового понимания истории, согласно которому ее ход определяется не только политическими событиями, экономическими законами, выдающимися личностями, но и неприметным ходом обыденных дел, «жизнью незамечательных людей»[14].

Предметная область повседневности охватывает в большей мере непроизводственную, потребительскую сферу, сферу досуга, чем производственную (насколько  они могут быть отделены друг от друга до промышленной революции XIX в.), в большей мере сферу частной  жизни, чем жизни общественной (насколько  эти сферы могут быть обособлены в рамках прошлых эпох). Тем не менее в рамках данной дискуссии  существуют мнения, высказываемые, в  частности, исследователем В.Д. Лелеко, согласно которым различия между  содержанием понятий «быт» и  «повседневность» настолько незначительны, что их можно отождествлять[14]. Результатом такого отождествления становится тот факт, что в проблемное поле «истории повседневности» вписываются и бытописание, характерное для XIX века, и краеведение, что размывает границы данного подхода, так же, как его предмет и исследовательские методы.

Столь широкое внимание российского  исследовательского сообщества к «истории повседневности» может объяснить  и тот факт, что наибольшее значение для социальной истории имеют  такие группы источников, которые  отражают непосредственные взаимоотношения  людей с государственными и общественными  институтами, что позволяет задействовать  в своих исследованиях огромный пласт документов, ранее считавшихся  наиболее субъективными и недостоверными. Среди них письма, обращения, жалобы, личные и персональные дела, судебно-следственные материалы и прочие документы  особого типа, служащие источниками  для построения коллективных биографий (просопографий). Для советского периода  особое значение приобретают сводки и донесения о настроениях  в обществе, периодически составлявшиеся различными политическими органами, материалы проверок, чисток, контрольных  комиссий и т. д., свидетельствующие  о действительном, а не мнимом состоянии  общества, каким его видела или  хотела бы видеть власть.

Российские историки обращаются к исследованию сюжетов повседневности Нового времени по источникам XVII–XVIII вв., но основываются такие работы в  основном на делопроизводственных и  судопроизводственных материалах. В отношении исследования истории более поздних времен, количество работ, использующих концепцию «история повседневности», возрастает в связи с тем, что расширяется источниковая база, позволяющая применять этот подход: увеличиваются тиражи периодической печати, появляются источники личного происхождения – письма, дневники, растет количество донесений полиции. Начиная с исследований, посвященных XIX веку, выделяется группа ученых, обращающих внимание на женскую повседневность.[18] При этом существует определенный диапазон взглядов на повседневность, поскольку многие позиции еще находятся в стадии дискуссий.

Стремление в рамках предложенного  подхода к пространственной локализации  провоцирует появление большого числа конференций и выход  сборников статей, посвященных истории  повседневности различных городов  России, активизирует деятельность местных исторических сообществ.

Таким образом, вслед за немецкой российская историческая наука со всей серьезностью подошла к изучению опыта микроистории. «История повседневности», как отдельный подход исторического  познания, оказалась востребованной российскими исследователями, однако этот подход сегодня не реализуется  в полной мере. Этому препятствует усиление внимания к бытоописательной составляющей истории повседневности в ущерб анализу социально-психологических  компонентов.