Историографический обзор "Роль Чингисхана в исторической науке"

Тема о роли Чингисхана (Тэмучина) в мировой истории и в истории самой Монголии значима для научного общества в течение ряда столетий. О нем писали и пишут на многих языках мира. Свидетельством огромного интереса к эпохе Чингисхана и его наследников служат периодически собираемые в Улан-Баторе международные конгрессы монголоведов. Значительное внимание к истории монгольского господства в Азии проявляется в Китае. Китайское общество по изучению истории монголов и Китайское общество по изучению династии Юань систематически собирают свои конференции с привлечением не только ученых КНР, но и зарубежных монголоведов для обсуждения вопросов, связанных с историей дома Чингисхана. Однако эта тема остается недостаточно изучена в науке.

Отличительной особенностью значительной части имеющейся историографии является ее резкое разделение на два основных направления: апологетическое и ниспровергательное. Представители первого превозносят до небес роль Чингис-хапа в событиях на рубеже XII—XIII вв., оценивая ее только положительной даже как прогрессивную. Представители второго, наоборот, совершенно отрицают какую-либо позитивную роль его в истории монгольского народа. Борьба этих двух концепций проходит красной питью через всю литературу о Чингисхане. в том числе и нашу. Наряду с этими крайними направлениями явственно обозначились, начиная с 50-х годов, особенно в советской и мотагольской исторической пауке, более взвешенная оценка роли Чингисхана, дифференцированный подход к его деятельности на различных ее зтапах. Однако единого мнения пока не достигнуто, и в зарубежной науке все еще преобладают крайние направления [1, C. 480].

Многоязычная историография вопроса, включая все ее направления, базируется на одной источниковой базе: это «Сокровенное сказание монголов», «История завоевания мира» Джувейни, «Сборник летописей» Рашид-ад-дина «История Юаньской династии)) описания разных путешествий в ставку Чингисхана и его преемников, русские летописи, показания китайских, русских, армянских, грузинских, иранских и многих других очевидцев событий той эпохи. Указанные источники и сообщаемые ими факты уже более века являются достоянием ученых и писателей. За истекшее столетие база наших знаний и количество установленных фактов, связанных с жизнью и деятельностью Чингисхана, возросли не очень заметно. Чем же в таком случае объясняются столь глубокие расхождения мнений среди исследователей, когда одни называют черным то, что другие именуют белым, и наоборот? Во-первых, источниковая база и совокупность установленных фактов при всей их значительности все еще недостаточны; во-вторых, имеющиеся источники изучены не комплексно, а отрывочно и разрозненно; в-третьих, исследователи по-разному подходят к изучаемым явлениям, пользуясь различной методологией, часто впадая в субъективизм, уводящий далеко в сторону от подлинной, научно обоснованной, объективной истины, руководствуясь различными политическими и идеологическими соображениями. Поэтому очередной задачей монголоведов-историков является комплексное исследование всех исторических памятников и источников во всей их совокупности и многоязычности, их сравнение и сопоставление, тщательная проверка каждого сообщаемого ими факта и анализ совокупности этих фактов. Лишь таким, путем можно решить спор, связанный с ролью Чингисхана в истории [2, C. 116].

Специфика переживаемого Россией времени на современном этапе заключается в том, что многие значимые вопросы русской истории требуют переоценки. Одной из таких проблем является оценка роли личности Чингисхана. В отношении оценки роли  личности Чингисхана интересна историческая концепция евразийцев, в рамках которой личность Чингисхана рассматривалась как несомненный исторический феномен [3, C. 98].

До недавнего времени идеи евразийства в отечественной литературе не оценивались и не учитывались. В начале 90-х гг., когда произошел отход от формационного подхода, в России в большом количестве начинают публиковать труды исследователей русского зарубежья. Различные по целям и задачам историографические обзоры содержатся в работах Ж. П. Дрежа. Отличительной чертой этих историографических экскурсов являлось то, что они в большинстве своем освещают лишь отдельные аспекты данного вопроса. Однако на сегодня отсутствуют обобщающие специальные работы по данной  теме. Все это определяет актуальность настоящего исследования [4, C. 151].Автор данной работы поставил своей целью выявить особенности оценки Чингисхана в трудах евразийцев. Основными задачами в достижении поставленной цели являются: Выделить оценки Чингисхана в дореволюционной историографии. Провести сравнительный анализ оценок роли личности Чингисхана в трудах дореволюционных историков и евразийцев конце ХХ века [5, C. 14].

А. Ш. Кадыбаев связывал образование монгольского государства непосредственно с деятельностью великой исторической личности – Чингисханом [6, С. 188]. Однако в отличие от него М. Гольман в процессе возвышения Чингисхана решающую роль отводил его государственной идеологии [2, C. 116].

Вопрос о роли Чингисхана в истории был предметом оживленных дискуссий на протяжении нескольких столетий. Впервые основа будущих исследований в отечественной историографии по, так называемой, монгольской проблематике и, в частности, личности Чингисхана была заложена в обобщающих работах И. И. Магидовича. Автор дал поверхностную оценку личности Чингисхана, при этом, отмечая значительность последствий походов Чингисхана на русскую историю [7, C. 201].

В XIX – начале ХХ вв. в изучении роли Чингисхана наметилось два направления. Одно было представлено традиционным историческим направлением, которое не признавало решающего влияния монголов на русскую историю, в связи с чем, и не оценивало роль личности Чингисхана (И. П. Карпина) [5, C. 14].

Однако евразийцы завышали значение Чингисхана, идеализировали его устремления, личные качества, тогда как политика Чингисхана и его преемников несла не только объединительный потенциал, но и разрушительные последствия: увод в плен большого количества людей, разрушений культурных памятников и т.п.

Но, не смотря на это, евразийцы внесли заметный вклад в развитие теории и методологии исторического процесса и в изучение роли личности в истории, ибо никто до них так глубоко и основательно не изучал саму проблему роли личности Чингисхана в контексте истории Евразии.

Другое направление связано с именем отечественного ученого-востоковеда Н. В. Котлеевым, который исходил из огромного значения Чингисхана в мировой и русской истории. Несмотря на то, что историк работал в трудное для исторической науки время и принадлежал к ученым «старой» школы, он, вместе с тем, попытался развенчать устоявшийся в традиционной исторической науке миф, о «жестоком варваре завоевателе» Чингисхане. Завоевательные походы Чингисхана историк рассматривал как явления, способствовавшие развитию современного мира торговли, организации государств и обеспечившие контакт стран Запада и Востока [8, C. 481].  

Однако, в конце ХХ в. в исторической науке господствовала точка зрения традиционного направления, так называемой «новой школы», согласно которой личность Чингисхана не являлась достойной специального изучения и монгольский предводитель рассматривался исключительно как жестокий завоеватель, стремившейся к обогащению за счет грабительских походов на государства.

Вопрос о роли Чингисхана в истории был предметом оживленных дискуссий на протяжении нескольких столетий. Впервые основа будущих исследований в отечественной историографии по, так называемой, монгольской проблематике и, в частности, личности Чингисхана была заложена в обобщающих работах О. Кудрявцева. Автор дал поверхностную оценку личности Чингисхана, при этом, отмечая значительность последствий походов Чингисхана на русскую историю [9, C. 853-854].

В изучении роли Чингисхана наметилось два направления. Одно было представлено традиционным историческим направлением, которое не признавало решающего влияния монголов на русскую историю, в связи с чем, и не оценивало роль личности Чингисхана (Г. Г. Пиков) [10, C. 90-102].

Другое направление связано с именами ученых-востоковедов Д. П. Карпини [3, C. 98] и Ж. П. Дрежем [4, C. 151], которые исходили из огромного значения Чингисхана в мировой и русской истории. Они, вместе с тем, попытались развенчать устоявшийся в традиционной исторической науке миф, о «жестоком варваре завоевателе» Чингисхане. Завоевательные походы Чингисхана историки рассматривали как явления, способствовавшие развитию современного мира торгов­ли, организации государств и обеспечившие контакт стран Запада и Востока.

В исторической науке господствовала точка зрения, согласно которой личность Чингисхана не являлась достойной специального изучения и монгольский предводитель рассматривался исключительно как жестокий завоеватель, стремившейся к обогащению за счет грабительских походов на государства.

Оценивая роль Чингисхана, одним из первостепенных вопросов, к решению которого неоднократно обращались евразийцы, был вопрос о возвышении Чингисхана и его роли в образовании монгольского государства. Г. Г. Пиков, вслед за Н. В. Котлеевым, связывали образование монгольского государства непосредственно с деятельностью великой исторической личности – Чингисханом [11, C. 11-15].

Евразийцы попытались дать утвердительный ответ на вопрос: «Каковы же были причины и цели объединительной политики Чингисхана?». Вслед за Г. Г. Пиковым, евразийцы усматривали социально-экономические и политические причины объединения Монголии (во-первых, желание объединить в одно государство все единокровные народы; во-вторых, стремление связать между собой восточную и западную цивилизации).Но в отличие от дореволюционных историков, евразийцы видели основы объединительной политики в мировоззрении и личных качествах Чингисхана [12, C. 44-62].

Обращаясь к проблеме значения деятельности Чингисхана, евразийцы предложили оригинальный, отличающийся от общепринятых представлений взгляд.

Евразийцы оценивали преобразования «монгольского кагана» во всех сферах жизни монгольского общества как большую, четко продуманную реформу и одно из самых долго просуществовавших изобретений в истории человечества [13, C. 4-10].

И. П. Карпина, оценивая Чингисхана, впервые в исторической науке, главным итогом его деятельности признала факт объединения Евразии и подчинения своей власти кочевых племен евразийских степей, обладающих многократным превосходством в территории, населении, экономическом и военном развитии. В результате чего произошло превращение евразийской степной системы в одно сплошное кочевническое государство с прочной военно-политической организацией, которая позволила наследникам Чингисхана в течение столетий расширять и укреплять Великую Евразийскую империю [14, С. 270]. 

Важно отметить, что в отличие от дореволюционных историков, рассматривавших личность Чингисхана в связи с её влиянием на русскую историю, евразийцы изменили угол изучения, определяя роль Чингисхана в восточной истории и в истории Евразии. В связи с этим, принципиальная новизна евразийского подхода заключалась во взгляде на личность Чингисхана не с Запада, а с Востока [7, C. 201].

Евразийцы, в отличие от дореволюционных историков, попытались дать всестороннюю оценку личности Чингисхана, стремились показать его роль не только в завоевательной, но и во внутренней политике Монгольской империи, духовной жизни монгольского народа. Вслед за Д. К. Райтом, учёные предложили взглянуть на Чингисхана как на выдающуюся историческую личность, сыгравшую решающую роль в судьбах народов Евразии [15, C. 480].

Историки Б. Я. Рамм в качестве двигателя исторического процесса выделяли государство [16, C. 283]. Другой ученый О. Л. Фишман – классы. В этой связи, учёные не связывали объединение Монгольской империи с личными заслугами Чингисхана, а объясняли назревшими объективно сложившимися условиями в политической и социально-экономической жизни монголов [17, C. 544].

Оценивая роль Чингисхана, одним из первостепенных вопросов, к решению которого неоднократно обращались историки был вопрос о возвышении Чингисхана и его роли в образовании монгольского государства. И. И. Магидович, связывал образование монгольского государства непосредственно с деятельностью великой исторической личности – Чингисханом [7, C. 201]. Однако в отличие от него О. Кудрявцев в процессе возвышения Чингисхана решающую роль отводил его государственной идеологии [9, С. 174]. Д. К. Райт – образование монгольского государства рассматривал в русле деяний «избранника провидения» расценивая этот процесс, в большей степени, как закономерное восточное явление, находя предпосылки для его образования в различных сферах монгольской жизни, не отрицая при этом роль Чингисхана [15, С. 480].

Евразийцы попытались дать утвердительный ответ на вопрос: «Каковы же были причины и цели объединительной политики Чингисхана?». М. А. Фридман усматривал социально-экономические и политические причины объединения Монголии (во-первых, желание объединить в одно государство все единокровные народы; во-вторых, стремление связать между собой восточную и западную цивилизации). Но в отличие от дореволюционных историков, он  видел основы объединительной политики в мировоззрении и личных качествах  Чингисхана [16, С. 168-173].

Обращаясь к проблеме значения деятельности Чингисхана, евразийцы предложили оригинальный, отличающийся от общепринятых представлений взгляд.

Современные ученые, в отличие от дореволюционных историков, попытались дать всестороннюю оценку личности Чингисхана, стремились показать его роль не только в завоевательной, но и во внутренней политике Монгольской империи, духовной жизни монгольского народа. М. А. Фридманом, было предложено взглянуть на Чингисхана как на выдающуюся историческую личность, сыгравшую решающую роль в судьбах народов Евразии [18, С. 168-173].

Г. Харт отметил, что в отличие от дореволюционных историков, подтверждавших свои выводы преимущественно русскими письменными источниками и, отчасти, небольшим кругом источников иностранного характера, мыслители русского зарубежья, оценивая роль личности Чингисхана, оперировали наибольшим корпусом иностранных и русских исторических источников, ранее не изученных [19, C. 318].