Иберо-американские отношения на рубеже ХХ – ХХI веков

Гуманистические тенденции  в ту пору находили свое чрезвычайно  противоречивое воплощение прежде всего  в испанском театре золотого века. Театр в период контрреформации  стал носителем гуманистической  традиции. Именно поэтому театр тогда  преследовали высокопоставленные придворные инквизиторы, убеждавшие королей вообще запретить светские театральные  представления. Виднейшим испанским  гуманистом XVII века был Хосе Гонсалес де Салас, издатель «Сатирикона» Петрония, исследователь античной трагедии и  «Поэтики» Аристотеля. Он был как  бы живым олицетворением испанского барокко.

Португальское Возрождение  связано с именами таких гуманистов, как эпический поэт Луис де Камоэнс, хронист Педро Магаляэнс де Гандаво, миссионеры-иезуиты Мануэл ди Нобрега, Жозе де Аншиета и философ-моралист, политический деятель и миссионер, связавший свою жизнь не только с  Португалией, но и с Бразилией, Антонио  Виейра. Они утверждали человеческое достоинство людей всех рас, включая  индейцев и африканцев. Виейра проповедовал, что Христос любил людей не во имя того, чтобы они любили его, а для того, чтобы они возлюбили  друг друга. Инквизиция усмотрела в  этой проповеди еретическое уклонение¹⁶.

В заморских владениях  Испании и Португалии гуманистическая  мысль проявлялась вначале в  признании человеческого достоинства  за индейцами и ввозимыми в  Америку африканцами-рабами, в осуждении  принудительного труда, особенно института  рабства и работорговли. Виднейшими носителями гуманистических принципов, вскрывавшими их коллизию с реальностью, явились замечательная мексиканская поэтесса Хуана Инеc де ла Крус (Хуана  Асбахе и Рамирес де Сантильяна), перуанский священник-индеец Хуан де Эспиноса Медрано («Лунарехо»), перуанский сатирик  Хуан дель Валье и Кавьедес. Одним  из первых бразильских гуманистов, работавших в Португалии и Анголе, был известный юрист, поэт и сатирик  Грегорио де Матос Герра. Носители этого  трагического гуманизма не могли  замалчивать противоречия человеческой природы, обличали низменные побуждения, алчность конкистадоров, корыстность  государственной политики, бичевали пороки всех слоев общества и отказались от приукрашивания «естественного состояния» индейцев и африканцев, что было свойственно гуманистам начала XVI века. Будучи, как и их предшественники, универсалистами, они в то же время  положили начало новой гуманистической  тенденции в рамках «американизма», подготовившего почву для достижения независимости латиноамериканскими  народами уже в начале XIX века.

«Американизм» отражал новый  этап в развитии культурного синтеза-симбиоза в заморских владениях Испании  и Португалии, признавая равноправие  их народов с позиций теории «естественного права». Он органически вписался в  культуру эпохи Просвещения. В период просвещенного абсолютизма гуманистические  идеи связываются с признанием равноправия  «американцев» с уроженцами метрополии. Здесь следует отметить вклад  видного испанского гуманиста, эссеиста Бенито Херонимо Фейхоо и Монтенегро. В испанской Америке гуманистические  мотивы присутствуют в творчестве предшественников независимости – перуанца Хуана  Пабло Вискардо и Гусмана, эквадорца  Франсиско Хавьера Эухенио Санта  Крус и Эспехо, колумбийца Франсиско  Хосе де Кальдас, венесуэльцев Симона Родригеса, Андреса Бельо и Франсиско  де Миранда¹⁷.

Последним крупным представителем иберийского классического гуманизма  был поэт, историк и филолог  Мануэль Марти-и-Сарагоса, живший в  конце XVII – начале XVIII века. Марти  был сторонником индуктивного метода, в исследованиях призывал опираться  на опыт и достоверные факты. В  отличие от большинства своих  современников-гуманистов он не замыкался  в рамках своей страны, а был  подлинным европейцем, как и его  предшественники. Он принадлежал к  философскому кружку Вико и разделял взгляды неаполитанского реформизма, переписывался с французскими гуманистами, изучал вместе с ними археологию, нумизматику, палеографию и другие специальные  дисциплины. Но если его испанские  современники-гуманисты призывали  отказаться от изучения древнегреческого языка и заняться изучением французского, заявляя, что проще заимствовать французские исследования по античности, чем самим работать над ними, то Марти выступал против подражательности, ратовал за самостоятельное тщательное изучение античных авторов в подлинниках. Он испытал влияние немецкого  неогуманизма и романтизма, но оставался  приверженцем классического итальянского гуманизма. В то же время ему присущ уже известный философский скептицизм. Он был свидетелем упадка испанской  монархии и в своих письмах  с горечью отмечал засилье  бескультурья и тщеславия среди  испанцев. «Как московиты и португальцы, испанцы осуждены жить во мраке варварства, – жаловался он. – Молодежь не хочет учиться, а желает без серьезных  усилий приобрести звание, чтобы наживаться на нем. Никто не хочет жертвовать деньги на культурные предприятия. Всегда находятся средства на потаскушек, цыган и шутов. Но никому и в  голову не придет раскошелиться на то, чтобы поддержать изящную словесность» ¹⁸

Марти протестовал против засилья иезуитов, которым двор отдал  на откуп всю сферу образования  и которые со своей приверженностью  схоластике и догматизму отучали  молодое поколение критически осмысливать  действительность, самостоятельно действовать. Это способствовало еще большему упадку Испании и ее отставанию от Европы.

Независимость США, Великая  французская революция и цикл пиренейских революций, растянувшийся  на большую часть XIX века и захвативший  изрядную долю XX столетия, ознаменовали кризис идеологии Просвещения и  свойственных ей форм гуманизма. Еще  на предыдущем этапе в испанской  Америке гуманистическая мысль  выявила недостаточность принципа универсализма, необходимость дополнения его принципом разнообразия. Эта  догадка подтверж-дается опытом независимого существования в XIX–XX веках латиноамериканских республик, которые добиваются равноправия  в международных отношениях и  отвергают применение силы для решения  межгосударственных конфликтов. Вдохновляемые  гуманистическим мышлением нормы  становятся составной частью международного американского права и утверждаются в практике межамериканских отношений.

В Испании и Португалии кризис идеологии Просвещения был  связан с утверждением романтизма и  переосмыслением в этом духе гуманистических  идей. Представителями этого подхода  к человеку были замечательный испанский  художник Гойя, философ и писатель Хосе де Эспронседа, писатель Мариано  Хосе де Ларра, галисийская поэтесса Розалия Кастро, португальские писатели Алешандре Эркулано, Алмейда Гаррет, бразильский поэт Кастро Алвес.

После испано-американской войны в ибероамериканских странах  усиливается тяга к солидарности этих народов. «Поколению 1898 года», как  назвали испанскую интеллигенцию  начала XX века, в целом была свойственна  гуманистическая ориентация. Писатель Хуан Валера, как и его продолжатели, эссеисты «поколения 1898 года», справедливо  усматривал причины упадка Испании  начиная с XVII века в религиозном  фанатизме, в представлении о  богоизбранности испанской нации  и ее особой роли в мировой истории, в настроениях высокомерия, тщеславия, захвативших испанскую нацию  после реконкисты и завоевания Америки¹⁹.

В испанской гуманистической  мысли XX века ее вершинами выступают  Мигель де Унамуно и Хосе Ортега-и-Гассет. Литературное творчество и философская  рефлексия Унамуно связаны с  трагическим чувством жизни. Он проводит параллель между бытием человека и литературного персонажа, считая, что подлинная реальность личности, как и народа, непроницаема для  разума, но открыта жизненному чувству  и фантазии. В вечной традиции самобытное, по мысли Унамуно, выступает как  подлинно универсальное. Однако его  абсолютизация самобытности, своеобразное почвенничество, сочетавшиеся с анархическими, волюнтаристскими мотивами, являлись своего рода отзвуком в иных исторических условиях настроений национального  тщеславия и мессианства, что  выразилось в претензиях «испанизировать», т. е. одухотворить, Европу и весь мир.

Его оппонент – основоположник рациовитализма Ортега – исследовал личностные структуры бытия и  сознания человека. Он выдвинул концепцию  перспективизма, согласно которой мир  обретает структуру и перспективу  вследствие творчества индивида, не только познающего мир, но и живущего в нем. Ортега понимает культуру как часть  индивидуального бытия человека, считая подлинной лишь такую культуру, которую человек делает своим  личным достоянием. Ортега, разделявший  и пропагандировавший ценности либерализма, справедливо связывал перспективы  преодоления отсталости Испании  с ее «европеизацией», интеграцией  в мировую цивилизацию. Последующая  история Пиренейского полуострова  подтвердила правоту позиции  Ортеги в этом споре.

Первая мировая война  способствовала углублению кризиса  гуманизма, что не только отразилось в эпистолярном наследии представителей «поколения 1898 года» и в их художественных произведениях, но и подверглось  специальному анализу в книге  «Кризис гуманизма» одного из виднейших  представителей этого поколения  Рамиро де Маэсту²⁰.

«Поколение 1936 года»²¹ продолжило эстафету «национальной самокритики» с гуманистических позиций, но существенно переосмысливая понимание взаимосвязей человека, социума, природы и космоса в духе современных научных, эстетических и этических представлений.

В Латинской Америке в XX веке гуманистическая тенденция  также выступила достаточно энергично, что выразилось, например, в творчестве гениальной чилийской поэтессы Габриэлы Мистраль, писателей – создателей стиля «магического реализма», таких  как Алехо Карпентьер, Габриэль Гарсиа Маркес, Аугусто Роа Бастос, Мигель Анхель Астуриас, в музыке бразильского композитора Эйтора Вила-Лобоса, в  мексиканской графике и муралистской живописи.

Отнюдь не случайно в ибероамериканском  мире особую роль в развитии гуманистической  традиции играет Аргентина. Здесь следует  назвать аргентинское Просвещение, «поколение 1837 года». Этим термином принято  обозначать поколение аргентинских мыслителей, литераторов и политических деятелей середины XIX века (Эстебан  Эчеверриа, Хуан Баутиста Альберди, Доминго  Фаустино Сармьенто, Висенте Фидель Лопес и др.). В 1837 году Эчеверриа  вместе со своими друзьями основал  «Литературный салон» и начал  борьбу против диктатуры Росаса. В 1838 году Эчеверриа и Альберди создали  тайное общество «Молодая Аргентина», выступавшее за реализацию принципов  свободы, равенства и братства, наследия майской революции 1810 года, положившей начало независимости Аргентины²².

Альберди был замечательным  представителем гуманизма. Он написал  свой знаменитый труд «Преступление  войны» и явился предшественником Ганди  в пропаганде идеи ненасильственных действий. Это сочинение было связано  с конкурсом, объявленным в 1869 году Международной и постоянной лигой за мир.²³ Он жил и работал в Чили, Уругвае, Бразилии, США, Франции и в других странах Европы и Америки, публично осудил войну Аргентины и Бразилии против Парагвая, за что бывшие друзья заклеймили его как «дезертира и предателя». Альберди справедливо считается одним из родоначальников так называемого «американского международного права». Его капитальный труд «Основы» поставил вопрос о том, какой должна быть латиноамериканская философия, и лег в основу действующей до сих пор конституции Аргентины, принятой в 1853 году (правда, она много раз изменялась и пересматривалась).

В этом отношении особенно ценно наследие Алехандро Корна  и его последователей – Хосе Инхеньероса  и Франсиско Ромеро. Инхеньерос писал  о становлении «нового человека»  с «новой моралью». Ромеро, развивая феноменологические представления  Гуссерля, выдвинул идею единства человека и мира как основу «философии человека»  и категорию «интенциональности»  как направленности сознания человека на окружающий мир. Он понимает «интенциональное сознание» в качестве объективирующего, создающего новую реальность. Ромеро рассматривает «двойную природу  человека», считая личностью «чистую  деятельность», «комплекс духовных актов в каждом субъекте». Свой капитальный  труд Ромеро назвал «Теория человека». С этими представлениями полемизировал  Ризьери Фрондиси, озаглавивший одну из своих работ «Введение в  основополагающие проблемы человека». Фрондиси считал, что свобода человека не является самоцелью, а имеет значение прежде всего в этическом и  эстетическом планах как необходимая  предпосылка творчества²⁴.

Как видим, в философии  Аргентины ее мыслители делали упор на рациональное исследование универсальных  свойств природы человека, хотя в  то же время изучали и особенности  его поведения в условиях этой страны (концепция «архентинидад», к сожалению, не лишенная известных  преувеличений биологического начала в духе социал-дарвинизма).

Все это подготовило почву  для того, чтобы именно в Аргентине  появились новое направление  гуманистической мысли и соответствующее  движение в виде «силоизма», связанного с деятельностью Марио Родригеса  Кобоса («Сило»).

В другой крупной латиноамериканской стране – Мексике – в XX веке также  наблюдается обостренное внимание философии к проблеме человека, причем здесь акцент перемещается на поиск  особенностей «мексиканского» и  – шире – «латиноамериканского»  человека. Основоположником этого поиска, но уже не на рационалистической, а  на интуитивистской почве, стал Антонио  Касо. Его последователь Самуэль  Рамос положил начало разработке философии «мексиканской сущности», что нашло отражение прежде всего  в его труде «Профиль человека и культуры в Мексике». Затем он выдвинул проблематику «нового гуманизма», призванного отстоять национальный характер, сущность мексиканской и  вообще латиноамериканской культуры перед  лицом опасности отчуждения. Еще  один мексиканский философ – Леопольдо  Сеа – сосредоточил свои усилия на выяснении «латиноамериканской  сущности», которая не нуждалась  бы в гарантиях извне, и с этой целью обратился к конструированию  философии американской истории.