Холокост в Беларуси

       Гетто было организованно на территории площадью около двух квадратных километров, занимая в западной части города около 40 улиц и переулков, где находились преимущественно одноэтажные деревянные строения. Узники, в первую очередь, использовались вермахтом на различных  вспомогательных и ремонтных  работах. Гражданская администрация  генерального округа «Белоруссия» также  максимально стремилась использовать труд еврейских специалистов и ремесленников. На территории гетто создавались  различные производства. Одновременно шло постоянное сокращение его населения  в ходе регулярных «акций», а также  вследствие эпидемий и высокой смертности от голода и болезней. Но ещё и  несколько тысяч узников сумели бежать к партизанам или скрылись у местного населения.

       В результате уже через год численность  советских евреев в этом гетто  сократилась более чем в десять раз и составляла к августу  1942 г. примерно 6,5 тысяч человек. Численность евреев рейха превышала тогда 2100 человек.

       Однако  побеги были весьма нечастыми, так как  гетто охраняли войска и полиция. Ежедневно в 7 утра колонну выводили на работу по расчистке в воинских частях. Среди надсмотрщиков был, как вспоминают бывшие узники, немец  Вилли. Он наблюдал за теми, кто не смог уже работать, выдавал ему самый  тяжелый инструмент, и когда человек  падал от бессилия, добивал его. Питание в гетто было плохое. На одного человека приходилось пол-литра баланды и 100 грамм хлеба в день. Местные жители помогали узникам, передавая им еду, лекарства через колючую проволоку, охраняемую гитлеровцами. Тем жителям гетто, кто мог получить хоть какую-то работу за колючей проволокой (плата за труд еврея позволяла лишь не умереть от голода), редко удавалось установить контакты с внешним миром. Рассчитывать на помощь бывших соседей, приятелей, знакомых было трудно, хотя далеко не все жители литовских, польских, украинских или белорусских городов равнодушно относились к участи своих сограждан-евреев. Однако для того, чтобы естественное сочувствие материализовалось в каких-нибудь конкретных делах, было необходимо немалое мужество.

         Позднее немцы превратили гетто  в концлагерь и юденрат был распущен. В концлагере действовала хорошо продуманная система унижения, каторжного труда, побоев, пыток, расстрелов и погромов. Это происходило в северо-западной части города. Вдоль ограды висели немецкие приказы, угрожающие расстрелом за выход. Для узников введены знаки: округлые желтые латы для всех, красные – для тех, кто использовался на работах, зеленые – для неработающих и иждивенцев, кроме того, белые прямоугольные нашивки с номером дома, где проживали эти люди. Скученность, зачастую по три семьи в одной комнате, голод, антисанитарные условия, тяжелый изнурительный труд, издевательства, ночные убийства, массовые расстрелы делали невыносимой жизнь обитателей. Нам рассказали очевидцы, что раненные валялись в ямах вместе с убитыми. Руководитель уничтожения евреев Европы, оберштурмбанфюрер СС Адольф Эйхман нашел существующий метод истребления евреев «неэтичным», тогда в ход пошли душегубки. Оставшиеся в живых узники Минского Гетто на всю жизнь запомнили черные дни кровавых погромов, жестоких и массовых убийств. 7-8 ноября 1941 г. было убито 12 тыс. человек. Со 2 по 31 марта 1942 г. и 28-29 июля 1942 г. было убито по 20 тыс. человек, их кололи, резали, взрывали квартиры. 21 октября 1943 г. – последняя дата, которая подвела кровавую черту, -  были расстреляны и закопаны в ямы. Гитлеровцы не щадили ни женщин, ни детей, ни инвалидов, людей прикованных к больничным койкам. Уцелели лишь единицы, те, кто спрятался, или убежал. Минского гетто не стало. Не стало в нем слышно дыханья человека, все погибли.

       Некоторые гетто в генеральном округе «Белоруссия» просуществовали довольно долго. В  Барановичах, где гетто существовало более двух лет (до 17 декабря 1943 г.), в момент его организации было 15000 узников.

       Тенденция концентрации еврейского населения  в средних и крупных городах  наблюдалась и в западных областях Беларуси (как и Украины). Обычно переселялись отдельные семьи, не превышающие  нескольких десятков человек. Однако это  распоряжение касалось иногда и еврейских  общин численностью не менее нескольких сот человек. Так, в Западной Беларуси оккупанты предприняли уникальную попытку создать еврейский город («Judenstadt») в Пружанах. Сюда было переселено свыше 6,5 тысяч евреев из 14 населённых пунктов (включая 4,5 тысячи из Белостока). Весной 1942 г. в гетто Новогрудка переселили 5,5 тысяч человек, а в гетто Глубокое были направлены евреи из 42 городов, местечек и деревень.

       Для западных районов Беларуси, вошедших в рейхскомиссариат «Украина», было характерно создание на первом этапе  иного варианта изоляции: формально  гетто не создавались, но еврейское  население (после регистрации и  соответствующего обозначения, а также  создания еврейских советов) интенсивно использовалось на принудительных работах, подвергалось коллективным контрибуциям и, главное, фактически было лишено свободы  передвижения (запрет передвигаться  вне рабочих колонн, появляться в  кварталах и даже покидать свои дома). Такая ситуация сохранялась (за некоторым  исключением) до конца 1941—начала 1942 г., когда план и темпы «окончательного решения» ещё находились в стадии обсуждения.

       Некоторые гетто на территории Беларуси (Минск, Брест, Белосток, Пинск, Глубокое и некоторые  другие) можно отнести к типичным для Восточной Европы. Здесь активно  действовали юденраты с многочисленным штатом сотрудников, включая еврейскую  полицию; в гетто и самих городах  организовывались производства, где  активно использовался труд еврейского населения. 
 
 
 
 

Тростенецкая  трагедия

       Особой  страницей в изучении Холокоста на территории Беларуси является трагически известный концентрационный лагерь Малый Тростенец.

       Возле деревни Малый Тростенец, которая  находится на 11-ом км шоссе Минск—Могилёв, гитлеровцы создали, так называемый «Трудовой лагерь Благовщина». Под  этой фальшивой вывеской на самом  деле функционировал лагерь смерти СД, к которому подвели железнодорожную  ветку, а рядром проходила обсаженная деревьями дорога. В концентрационном лагере возле деревни Малый Тростенец  в 1941—1942 гг. гитлеровцы систематически истребляли сотни тысяч людей, среди  которых было много евреев из Минска и других населённых пунктов Беларуси, военнопленных, политических заключённых  немецких тюрем, еврейского населения  городов Австрии, Германии, Польши и  Чехословакии. Большинство погибших составляли женщины, дети и старики. Часть людей привозили на автомобилях, которые в народе называли «чёрный ворон» или «душегубка». В них жертвы удушались отработанными газами. Трупы выгружали в заранее выкопанные  ямы в урочище Благовщина.

       Проходило много эшелонов по железной дороге из городов Беларуси и стран западной Европы. Привозили людей и на автомашинах. Всех их подвозили к ДСУ-2, на 9-ом км шоссе Минск—Могилёв, где готовили для уничтожения. Им с лицемерной вежливостью предлагали сдать ценности и вещи, взамен обречённые получали квитанции. Палачи создавали видимость, что будут работать на новом месте. Тут же подгоняли подгоняли большие  грузовые машины с прицепами, грузили  людей и увозили к месту  казни, где без всяких учтивостей приказывали раздеться, а потом  расстреливали. В убийствах вместе с немцами постоянно принимали  участие 5 мадьяр. Трупы сбрасывали в траншеи и маскировали дерном.

       В урочище Благовщина, которое находилось в 0,5 км от деревни Малый Тростенец, государственная чрезвычайная комиссия обнаружила 34 траншеи, выкопанные в 1941—1942 гг. длиной от 58 м и менее, глубиной 5 м и шириной 5 м. Траншеи готовились заранее и в них сбрасывали трупы удушённых и расстрелянных людей. Лагерь и хозяйство СД охранялись украинскими полицаями, привезёнными гитлеровцами из Киева.

       Так продолжалось до 1943 г., когда сюда пригнали военнопленных, обязанных откопать и сжечь трупы в Благовщине. Дрова и брёвна привозили крестьяне, мобилизованные по всей Тростенецкой волости в течение двух месяцев. Сто подвод доставляли «топливо» к ДСУ-2, а оттуда на автомашинах увозили работники СД. Военнопленных впоследствии расстреляли и сожгли.

       В 1943 г. в урочище Шишкова, в 0,5 км от деревни Малый Тростенец, гитлеровцы приказали заключённым построить печь для сжигания трупов расстрелянных.Иногда людей бросали живыми в огонь. Комендантом этой печи, ограждённой высоким деревянным забором и колючей проволокой, был унтершарфюрер Ридер. Пепел разбрасывали по окружающим полям хозяйства СД. Перед приходом Красной Армии в июле 1944 г. в лагере ещё оставалось около 100 евреев и русских, белорусских специалистов, занятых на разных работах в лагере и хозяйстве СД. Но и их сожгли в сарае, причём его запер еврей-комендант в лагере, житель города Гамбурга Зайло. Только четырём белорусским и семи гамбургским евреем удалось бежать. Зайло также посчастливилось убежать из лагеря. Остались в живых ещё несколько человек.

       Приводятся  различные сведения о числе погибших в этом лагере смерти: в одних  источниках это 546 тысяч человек, в  том числе 476 тысяч расстреляно, 68 тысяч сожжено в печи, 2 тысячи сгорели на брёвнах в сараях; в  других—истреблено 150 тысяч, в сарае на брёвнах 6,5 тысяч человек. Есть сведения, что в печи сожгли 50 тысяч человек.

       Однако  на скромном обелиске, установленном  в 1963 г. (реконструирован в 1994 г.) недалеко от места казни узников этого лагеря смерти, выбита цифра 201,5 тысяч человек, погибших в концентрационном лагере. Это 150 тысяч расстрелянных, 50 тысяч сожжённых в печи, 1,5 тысячи сгоревших в сараях. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

       Сопротивление Холокосту

       Когда заходит речь о Холокосте, часто  возникает вопрос: почему евреи не боролись за свою свободу, почему они  не сопротивлялись? Подобного рода вопросы отражают незнание фактов и  реальной обстановки, в которой оказались  евреи в годы войны. В действительности евреи, обреченные гитлеровцами на полное истребление, сопротивлялись нацистам, участвовали в вооруженной борьбе за свое освобождение. Существовали две  формы сопротивления: духовное и  физическое.

       Духовное  сопротивление выражалось в стремлении выжить, сохранить своих детей, свою культуру и национальную самобытность. Для этого тайно устраивали концерты и лекции в гетто, вручную копировали книги, проводили вечера воспоминаний, собирались на тайные богослужения. За колючей проволокой не забывали о  воспитании детей. Жилые комнаты становились учебными классами. Лучшие специалисты в разных областях науки читали публичные лекции. Подпольные молодёжные организации проводили учёбу идеалистически-политического характера. Многие узники гетто и лагерей смерти вели дневники, пытаясь сохранить для будущих поколений свидетельства о страданиях жертв, о злодеяниях нацистов, местных фашистов и предателей. Заключенные в гетто и лагерях евреи не ограничивались духовным сопротивлением; постепенно вызревала идея сопротивления вооруженного. Оружие приобреталось у местного населения, похищалось на немецких вооруженных складах; самодельные гранаты и кинжалы производились в гетто. Подпольная работа в гетто была трудной и опасной.

       Узники  саботировали немецкие распоряжения, уничтожали ценности, подлежащие сдаче; квалифицированные рабочие порой  скрывали свою специальность, не желая  быть полезными оккупантам; известны и случаи порчи станков, оборудования, сырья, продукции. Самые решительные готовились к вооруженной борьбе…

       Не  выполняли распоряжения нацистов не только отдельные евреи, но и некоторые  председатели юденратов, отказывавшиеся составлять списки лиц, подлежащих «переселению», понимая, что включённых в эти  списки ждёт смерть

       О том, в каких условиях существовали люди в гетто, свидетельствуют воспоминания тех немногих, кому удалось сохранить  свою жизнь, дневники, записки, завещания  погибших, а также приказы и  распоряжения нацистских властей.

       Больше  всего жителям гетто приходилось  опасаться отправки в концлагерь или на расстрел.

       Опасаясь  постоянных облав и увоза на расстрел, узники гетто боялись жить в тех  домах. Поэтому многие в гетто  стали создавать тайные укрытия, где надеялись пережить облавы. Один из узников гетто описывает такое  укрытие:

       "Жильцы  дома идут в укрытие. Три  этажа склада… Ступеньки ведут  с этажа на этаж. Лестница между  первым и вторым этажом разобрана,  образовавшийся проем закрыт  досками. Укрытие состоит из  двух маленьких складских помещений.  Вход в укрытие - через отверстие  в стене квартиры, которая примыкает  к первому этажу. Отверстие  предусмотрительно прикрыто буфетом.  Одна из стенок буфета одновременно  служит воротцами для этого  лаза. Лаз забаррикадирован камнями.  Квартира, через которую можно  войти в укрытие, находится  рядом с нашей. Туда входят  небольшие группы людей с узлами. Вскоре и мы пробираемся в  укрытие. Оно двухъярусное, людей  собралось много. Как тени, пробираются  они при свете свечей вдоль  холодных, сырых стен погреба.  Всюду слышно беспокойное бормотание. Загнанные люди. Все начинают  устраиваться по углам, на ступенях…Мы  как звери, обложенные охотниками. Они со всех сторон - снизу,  сверху, по бокам. Лязгают сломанные  замки, скрипят двери, топоры, пилы. Я ощущаю врага под досками,  на которых стою. Сквозь щели  просачивается свет электрической  лампочки. Они стучат, рвут, ломают. Вскоре шум облавы начинает  доноситься с другой стороны.  Вдруг где-то наверху начинает  плакать ребенок. Стон отчаяния  срывается со всех губ. Мы  пропали. Отчаянная попытка запихать  ребенку в рот кусок сахара  ни к чему не приводит. Ему  затыкают рот подушкой. Мать ребенка  плачет. Насмерть перепуганные люди  кричат, что ребенка надо задушить. Ребенок кричит все громче, литовцы  еще сильнее стучат в стены.  Но постепенно … мы понимаем, что они ушли. Потом мы слышим  голос с другой стороны укрытия: "Вы свободны". Сердце так  и колотится от радости! Я  жив!"

       Может быть, наиболее существенное в истории  гетто - это стремление (и немало важно умение) тысяч людей не опуститься, не поддаться отчаянию. Сохранить  человеческое в себе, в соплеменниках  и единоверцах, сберечь общность, солидарность, противостоять уничтожению - это и было духовным сопротивлением слабых, больных, голодных, униженных.