Государство и церковь (XVIII век)

В первой четверти столетия среди обнищавших слоев населения, а их было немало, находили отклик призывы Григория Талицкого, переписчика книг, не платить налоги, не слушать указы царя-“антихриста”Петра (1700 г.). А члены кружка “еретиков-иконоборцев”Дмитрия Тверитинова (обнаружен в Москве в 1713 г.) продолжали традиции Феодосия Косого и других вольнодумцев — отрицали почитание икон, креста, православную догматику, обрядность (причастие и т.д.), все церковные учреждения. Они считали, что сами верующие могут духовно поклоняться Богу без посредничества священников, без церковных атрибутов (иконы, пение и прочее).

Быстро росло число старообрядцев и их поселений в Поволжье, Беларуси, на Украине, Дону. Приобрела известность как центр старообрядчества Выговская беспоповская пустынь на севере во главе с братьями Андреем и Семеном Денисовыми. Они склонялись к компромиссу с властями. Не осуждали Петра, Синод, “никоновские нововведения”. Но не все с ними соглашались. Часть приверженцев “поморского согласия”, не признавая компромисса с властями, выделилась в особые толки (направления) — федосеевцев (по имени основателя дьячка Феодосия Васильева) и филипповцев (от стрельца Филиппа).

В ответ на карательные экспедиции властей старообрядцы сопротивлялись, прибегали к испытанному средству — самосожжению. В их рядах появляются элементы протеста, вольномыслия, например критического отношения молодежи к старым обычаям (безбрачие, запрет на курение табака и др.).

Среди духовных лиц немалое число перешло в оппозицию к нововведениям Петра. Они, например, приняли участие в заговоре царевича Алексея. “За старое”в церковной и гражданской жизни выступали консерваторы из церковников и дворян, им сочувствовал тот же Яворский. Другие, их было немало, наоборот, поддерживали петровские реформы. Среди них — Афанасий, архиепископ холмогорский и важский, митрополиты Тихон казанский, Иов новгородский, епископ нижегородский Питирим. Феодосии Яновский, ставший по воле царя архимандритом нового Александре-Невского монастыря в Петербурге (1712 г.), проводил пышные и торжественные богослужения, склонен был к роскоши. Жестоко преследовал непослушных иереев.

Незаурядной фигурой был митрополит ростовский Дмитрий, как и большинство крупных церковных деятелей той поры, также выходец из Малороссии. Он поддерживал преобразования Петра, особенно в первый период его царствования. Известен его ответ на вопрос ярых приверженцев старины, готовых умереть за свои бороды: “А что отрастет, отсеченная ли голова или сбритая борода?” Вместе с тем Дмитрий осуждал стремление царя полностью подчинить себе церковь. Из-за этого митрополит к концу жизни (умер в 1709 г.) сблизился со сторонниками Алексея Петровича. Дмитрий ростовский прославился и как автор многих проповедей и других литературных произведений. В середине XVIII столетия он был причислен к лику святых.

4. Церковная реформа Петра I как опыт государственной секуляризации

Начало XVIII века ознаменовалось реформами Петра I, которые призваны были ликвидировать разрыв в уровне развития России и Европы. Реформы затронули практически все сферы жизни общества. Важное место в преобразованиях занимала церковная реформа, в результате которой относительно независимая прежде церковь оказалась под властью государства.

Эпоха Петра I стала переломной и для Русской православной церкви. Драматический поворот в ее жизни, тесно связанной с жизнью государства, был обусловлен резким изменением государственной идеологии. Как отмечают историки Церкви, в Византии и Москве Церковь и государство "говорили на одном языке". Это был язык византийской теократической симфонии. Начиная с Петра I, государство усвоило язык западного абсолютизма и соответствующее ему мироощущение.

Церковная иерархия и церковный народ по-прежнему видели в русском царе владыку православного царства, главный смысл существования которого заключался в сохранении православия. Однако государство смотрело на свои отношения с Церковью иначе. Оно провозгласило основной целью "благо подданных", причем само определяло это "благо", а смысл существования Церкви стало усматривать в воздействии на общественные нравы.

Коль скоро нравы и поведение подданных — одна из забот государства, то Церковь, по мнению властей мирских, как бы выполняет соответствующие обязанности при государстве.

К концу XVII века церковь оставалась крупнейшим феодалом в России и сохраняла некоторую политическую самостоятельность, несовместимую с развивающимся абсолютизмом. Недовольство Петра духовенством росло год от года. Этому способствовало то обстоятельство, что в этой среде находилось наибольшее число противников обновления страны.

В системе петровских преобразований церковная реформа не была случайным эпизодом. Скорее напротив, эта реформа была чуть ли не самой последовательной и принципиальной. Это был властный и резкий опыт государственной секуляризации.

Более 20 лет со дня кончины патриарха Адриана (1690-1700 гг.) Русская церковь не имела предстоятеля. Его обязанности временно исполнял митрополит Рязанский Стефан Яворский. Царь Петр сознательно не спешил с поставлением патриарха, выжидая, пока его отсутствие не станет привычным. Святейший синод не просто заменил патриаршее правление.

С этой целью, в октябре 1718 Пётр Великий указал одному из наиболее горячих защитников просвещения и сторонников начатой им же решительной борьбы со старыми народными предрассудками епископу Псковскому и Нарвскому Феофану Прокоповичу (в миру Елеазар Прокопо́вич), ставшему с этого момента главным помощником Петра Великого в делах духовного управления, написать проект для Духовной коллегии — «Духовный регламент».

К февралю 1720 проект «Духовного регламента» был подготовлен.

23 февраля Пётр послал Указ  обер-секретарю Сената, чтобы Сенат и архиереи выслушали проект и высказали своё мнение: «чтоб ремарки поставили и на каждой ремарке экспликацию вины дела».

Сенат издал Указ от 9 марта 1720 года «О собирании подписей епископов и архимандритов Московской губернии под текстом Регламента Духовной Коллегии». Текст Регламента с посыльными рассылался архиереям и архимандритам монастырей.

Проект регламента был принят 25 января 1721 года с несколькими дополнениями. В числе подписавших проект было 6 епископов и 3 архимандрита. Через семь месяцев были собраны подписи 19-ти епископов, 48-ми архимандритов, 15 игуменов и 5 иеромонахов. Возражений и поправок к регламенту не наблюдалось.

Его смысл очень прост и слишком ясен. Прокопович исходит из известного реформационного принципа или постулата: cujus regio - jus religio (чья земля - того и вера - лат.). Государь, и именно как государь есть хранитель обеих скрижалей - custos untrisque tabulae. Справедливо говорит о Протоиерей Георгий Флоровский: «Феофан Прокопович был человек жуткий. Даже в наружности его было что-то зловещее. Это был типический наемник и авантюрист, — таких ученых наемников тогда много бывало на Западе. Феофан кажется неискренним даже тогда, когда он поверяет свои заветные грезы, когда высказывает свои действительные взгляды. Он пишет всегда точно проданным пером. Во всем его душевном складе чувствуется нечестность. Вернее назвать его дельцом, не деятелем. Один из современных историков остроумно назвал его «агентом Петровской реформы». Однако, Петру лично Феофан был верен и предан почти без лести, и в Реформу вложился весь с увлечением. И он принадлежал к тем немногим в рядах ближайших сотрудников Петра, кто действительно дорожил преобразованиями. Не было почти рода писательства, к которому не был бы причастен Феофан. Богослов, проповедник, канонист, юрист, историк, поэт совмещались в нём с разною степенью дарования, но, во всяком случае, в необыкновенном сочетании. Таких разносторонних и плодовитых талантов мало можно встретить среди наших деятелей XVIII века. Взятая в целом личность Феофана Прокоповича всегда останется одной из центральных фигур русской истории XVIII столетия.

Поражает и то, что по форме и по изложению Регламент менее всего регламент. Это скорее рассуждение, а не уложение. Именно в этом его исторический смысл и вся сила. Это даже более: объяснительная записка к закону, нежели чем сам закон. Но для петровской эпохи вообще характерно, что под образом законов публиковались идеологические программы. И в этом смысле Регламент есть, в сущности, политический памфлет. Это больше чем закон. Это манифест и декларация к новой жизни. И с намерением под таким памфлетом и почти сатирою отбирались и требовались подписи духовных властей и чинов, и при том в порядке служебной покорности и политической благонадежности.

Петр в России хотел церковное управление организовать так, как было оно организовано в протестантских странах. Ю.Ф.Самарин верно заметил о Петре: "он не понимал, что такое Церковь, он просто ее не видел, и потому поступал, как будто ее не было". Источник церковных реформ Петра всегда лежал именно в этом религиозном неведении и не чувствии. Потому как нужно различать замысел и исполнение. И в этом смысле петровская реформа не удалась! Ведь "Духовный Регламент" есть только программа реформы.

В октябре 1721 г. в связи с победой в Северной войне Сенат и Святейший Синод присваивают Петру I титул "Отца Отечества, Императора Всероссийского", и Россия становится империей. 
Еще в ст. 20 Воинских Артикулов (1715 г.) положение государя определялось следующим образом: «Его величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не должен; но силу и власть имеет свои государства и земли яко христианский государь по своей воле и благомнению управлять».

Монарх являлся источником всей исполнительной власти и главой всех государственных учреждений. Присутствие монарха в определенном месте прекращало действие всей администрации, и власть автоматически переходила к нему. Все учреждения империи должны исполнять указы и постановления монарха. Публичные государственные дела получали приоритет перед делами частными.

Петр I отменил патриаршество и стал во главе церкви, тем самым подчинив себе церковь.

Святейший синод  уже непосредственно подчинялся государю. Русское государство стало империей, но не византийского образца — с двумя главами, а западного-с одной главой, светской.

В деятельности Синода, членами которого являлись лица духовного звания, участвовал мирянин — обер-прокурор, "глаза и уши" светской власти.

В 1722 году реформа церкви была дополнена введением должности обер-прокурора.

Причем если на первых порах его функция была преимущественно наблюдательная, то со временем он фактически становится руководителем Синода, облеченным неограниченной властью. Император контролировал деятельность Синода, Синод присягал ему на верность. Фактически через Синод император контролировал и жизнь церкви. 
     Церкви вменялось выполнять ряд государственных функций:

• руководство начальным образованием;

• запись актов гражданского состояния;

• наблюдение за политической благонадежностью подданных.

Эта петровская Реформация в Русской Церкви осталась внешним насилием, она заставила церковный организм сжаться, но не нашла требуемого отзвука в глубинах церковного сознания. В своем эмпирическом составе и в историческом образе жизни Русская Церковь была глубоко встревожена и сотрясена этой Реформацией, и никогда петровская реформа не была скреплена или признана церковным согласием или волей, она проходила совсем не без протестов. И временами, в этот век розысков и доносов, государственное "попечение" о Церкви оборачивалось откровенным и мучительным гонением под предлогом государственной безопасности и борьбы с суеверием. И хотя многие принимали политическую реформу Петра и готовы были идти с ним, но не все были готовы и не многие могли принять его Реформацию.

Фактически же в России, с реформами установился некий цезарепапизм в духе Реформации. Сам Регламент остался только актом государственного законодательства, и не имел никакого канонического достоинства. Этот цезарепапизм никогда не был принят, освоен или признан всем церковным сознанием или совестью. Главное было в том, что мистическая полнота Церкви не была повреждена. Духовенство становится с той поры «запуганным сословием». Отчасти оно опускается или оттесняется в социальные низы. А на верхах устанавливается двусмысленное молчание. Лучшие замыкаются внутри себя, уходят во «внутреннюю пустыню» своего сердца, ибо даже во «внешнюю пустыню» в XVIII веке уходить не дозволялось. Эта запуганная скованность духовного чиноначалия есть один из самых прочных пороков петровской реформы. И в дальнейшем русское церковное сознание долгое время развивается под двойным торможением - административным приказом и внутренним испугом.

Попав под юрисдикцию государственной власти и в систему государственной бюрократии, церковь превратилась в послушную помощницу светских правящих органов. Вместе с тем, церковная реформа Петра I стимулировала творческие силы православной церкви. Русское православие переживало в этот период духовный подъем. В сравнении с патриаршим периодом Русская церковь выросла и численно, и духовно. Во времена патриаршества Россия имела 20 епархий с 20 епископами. В конце синодального периода она насчитывала уже 64 епархии и около 40 викариатств, возглавляли их более 100 епископов. Этот рост был обусловлен прежде всего внутренним и внешним миссионерством Русской православной церкви. Были учреждены православные миссии в Сибири, на Дальнем Востоке, в Америке, Японии, Китае, Корее. 
     Синодальный период ознаменовался зарождением экуменического движения в Русской церкви.

Официальная идеология русского абсолютизма, разработанная Петром I и его единомышленниками и завещанная последующим эпохам, выдвинула взамен религиозного обоснования государевой службы идею служения общему благу, общей пользе, понимаемой как государственный интерес. При этом искусство и культура, взятые под покровительство государства и поставленные ему на службу, получили некое подобие идеологической автономии от церкви и религии. Церковь перестала быть бесконтрольным хозяином и руководителем искусства. Секуляризация, обмирщение культур, достигнутое в большинстве стран Запада уже в эпоху Возрождения, в России происходит только в начале XVIII века.

Общим итогом одной из самых основательно осуществляемых реформ Петра I было превращение церкви из идеологической руководительницы нации во вспомогательную часть государственного механизма с ограниченными правами и строго регламентированными обязанностями.