«Азовское взятие» глазами донских казаков

Теперь перейдем к рассмотрению различных фрагментов Поэтической повести. Федор Порошин в самом начале повести употребляет словосочетания «напротив нас», «к нам, под Азов», «где у нас была степь» и т. д. Из этого можно сделать вывод о том, что земли Приазовья принадлежали казачеству. Более того, на протяжении всего повествования находим подобные сочетания «у нас в степи», «у нас, под Азовом» и т. п. И уж, скорее всего, несомненно, сама крепость Азов в момент её взятия уже точно мыслилась как казачья. В подтверждение можно привести следующую цитату: «Ждали мы вас гостей к себе под Азов город дни многия». [65] Здесь же автор повести обосновывает «законность» приобретения Азова в 1637 году: «А красной хорошей Азов город взяли мы у царя вашего турского не разбойничеством и не татиным промыслом, взяли мы Азов город впрямь в день, а не ночью, дородством своим и разумом…» [67] Подчеркивается не только взятие города, но и способ взятия: в представлении казаков взять город днем, в честном бою было делом благородным и справедливым.

Далее по тексту: «А на взыскание смерти нашей з Дону удалые молотцы к вам тотчас будут под Азов все». [66] Выясняется, что Дон - это место пребывания других казачьих отрядов. Следом: «…надежа у нас вся <…> на всю братию и товарыщей своих, которые у нас по Дону в городках живут, - те нас выручат». [66] Вкупе с другой цитатой: «В Москве мы никому не нужные» получается, что казаки не рассчитывали на помощь Москвы, а только на собственные силы. А если Москва не защищает эту территорию, значит и не ощущает её принадлежность, то есть казаки не считают себя территориальной частью Московского государства и не хотят быть его частью. Но поскольку казаки признают себя холопами государя Московского, скорее всего они считали, что территория войска Донского имеет какой-то особый статус.

Находим следующее обращение Федора Порошина к государю: «А государь наш великий, и праведный, и пресветлый царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Руси самодержец…» [68] В приведенном фрагменте признается управление государя казачеством. Мы снова получаем парадоксальную ситуацию. С одной стороны, казаки не видят себя частью России, с другой - признают управление собой из Москвы.

В повести говорится о том, что казаки «бежали от холопства в пустыни дикие». Если эти земли действительно в XVI - XVII вв. не были заселены, а казаки их первыми «обжили», то в их понимании эти территории полностью принадлежат им как первопроходцам. Им принадлежат все природные угодья, которыми и пользуются для пропитания казаки: «Кормит нас, молодцов, на поли господь бог своею милостию во дни и в нощи зверми дивиими, да морскою рыбою. Питаемся мы, аки птицы небесныя: ни сеем, ни орем, ни в житницы збираем. Так питаемся подле море Черное». [68]

Подведем итоги: казаки считают, что служат только государю и церковным иерархам (это видно из прощальной обращения казаков), они не принимают власть бояр, которые держали их в «холопстве». Однако они не считают, что территория войска входит в состав Москвы, поскольку постоянно появляются выражения «наша степь», «к нам под Азов». К тому же - зачем Михаилу Федоровичу принимать Азов в свою вотчину если все земли казаков и так принадлежат ему? На самом деле государь обладает малым влиянием на казаков, поскольку для них его грамоты носят лишь «рекомендательный» характер, они предпочитают действовать по-своему. Москва, в свою очередь, кажется заинтересованной в Донском войске и Азове, возможно отправляет им припасы (уверяя турок в обратном). Казаки также нуждаются в Москве, поскольку понимают, что крупное военное начинание без её поддержки невозможно. Их взаимоотношения можно описать схемой: казаки защищают южную границу России, периодически нанося удары по Османской империи и её союзникам, а взамен Москва обеспечивает им неофициальную поддержку, обеспечивая припасами, продовольствием.

4. Историческая задача казаков на Дону

Из текста повести можно понять, что главной своей задачей казаки видели борьбу с Турцией и её вассалами. Автор повести красочно описывает состав армии, которая собралась под стенами Азова «А с ними, пашами, прислал турской царь под нас многую свою собраную силу и бусурманскую рать, совокупя на нас всех подручников своих: нечестивых царей и королей, и князей, и владетелей - 12 земель! <…> А было с пашами под нами всяких воинских собраных людей всяких розных земель и вер царя турского, его земли и розных земель: турки, крымцы, греки, серби, арапы, можары, буданы, олшаны, арнауты, волохи, мутьяня, черкасы, немцы.¹⁴ И всего с пашами и с крымским царем людей было, по спискам их, браного мужика, окроме вымышлеников немец и черных мужиков и охотников, 256 000». [59 - 60] Автор повести, рисуя такую картину, хочет выразить, что против казаков, засевших в крепости, сплотился весь «нечестивый» мир, который и являлся обширной Османской империей. Без сомнения, казаки понимают свою принадлежность к периферии миров: они находятся на границе мусульманского и христианского миров.

Достаточно ярко описывает ситуацию и следующий фрагмент: «Разделили вы государя царя турсково тем Азовым городом со всею ево ордою крымскою и нагайскою воровством своим». [63] Мы понимаем, что в пространственном отношении казаки в Азове оказываются зажатыми между двумя частями Турции; они создают клин, направленный в центр Османской империи. Поэтому граница, о которой мы говорили в начале второй главы и на которой оказались казаки, захватив Азов, оказывается не совсем и условной; она имеет пространственное проявление.

Отношение между двумя мирами ясно читается и в следующих двух отрывках: 1) «Хотя он у нас, турецкой царь, Азов и взятьем возметь такими своими великими турецкими силами и наемными людми немецкими, умом немецким и промыслом, а не своим царевым дородством и разумом…» [66] и 2) «А красной хорошей Азов город взяли мы у царя вашего турского не разбойничеством и не татиным промыслом, взяли мы Азов город впрямь в день, а не ночью, дородством своим и разумом для опыту…» [67] Вот такое различие, согласно тексту Поэтической повести происходит как раз от того, что казаки - православные, а турки - «бусурманы» (конечно, автором подразумевается «мусульмане»). Казаки взяли Азов «благородством», потому что они - православные, а турки используют «воровской промысел», потому что они - мусульмане. Весь «спор» казаков и турок за Азов будет сводиться именно к религиозной составляющей: «Крестьянин побожится душею крестьянскою и на той правде во веки стоит, а ваш брат, бусорман, побожится верою бусурманскою, а ваша вера бусорманская татарская ровна бешеной собаке, - и потому вашему брату, бусорману, собаке, и верить нельзя!» [70] В процитированном отрывке проявляется крайняя нетерпимость казаков; причем ведь казаки вряд ли «критикуют» теоретические основания мусульманства, они скорее болезненно реагируют на те беды, которые приносила Турция России. Следовательно, каждый приносящий беду - «нечестивец», в том числе, и с позиции религиозной.

Проанализируем еще один фрагмент: «Гордому ему бусурману царю турскому и пашам вашим бог противитца за его такия слова высокие. <…> Не положил он, похабной бусурман, поганы пес, скаредная собака, бога себе помощника, обнадежился он на свое тленное богатество, вознес отец его сатана гордостию до неба, опустит его за то бог с высоты в бездну во веки». [67] В данном фрагменте явно показано, что основная беда турецкого султана в том, что он не следует христианским заповедям, не почитает религиозные ценности противника. Казаки же выступают в роли «карающей инстанции» от имени христианской веры, от имени всего православного населения.

Продолжим анализ: «Да вы же нас зовете словом царя турского, чтобы нам служить ему, царю турскому, а сулите нам от него честь великую и богатство многое. А мы, люди божии, а холопи государя царя московского, а се нарицаемся по крещению православные крестьяне. Как служить можем ему, царю турскому неверному, оставя пресветлой здешней свет и будущей? В тму идти не хощем!» [69] Становится понятно, что почести от турецкого султана - не почести, а богатство от него приносят только духовный упадок. Именно поэтому казаки отказывают турецким «толмачам» на предложение служить в Турции. Казакам совершенно диким представляется то, что турки могли и говорить о такой службе. Как мы выяснили служба у казаков может быть только одна - московскому государю. Заметим, что служба в Турции рассматривается как духовное заблуждение, «тьма» против «света» службы православному государству.

Не возникает сомнений в том, что казаки - полноценная часть православного мира. У них даже существуют «свои собственные» небесные покровители, к которым они обращаются на протяжении всей осады 1641 года: «И мы, видя ту гору высокую, горе свое вечное, што от нее наша смерть будет, попрося у бога милости и пречистыя богородицы помощи и у предтечева образа заступления, и призывая на помощь чюдотворцы московские…» [73] Как выясняется из приведенного отрывка, казаки просят помощи и заступничества не только у «своих» покровителей, но и у московских святых, то есть у всех православных святых. Это еще раз подчеркивает тот факт, что казачество осознает себя полностью принадлежащим к православной традиции и православной государственности.

И, конечно, необходимо отметить, что, каждый раз выходя на бой с турками, казаки надеются только на помощь божественного промысла; казаков укрепляет чувство религиозной веры, с которым они идут в бой. Им важно только одно - освободить от гнета Османской империи, порабощенные ею православные народы.

5. Суть замысла казаков

донской казак оборона азов

Последняя глава этой работы посвящена рассмотрению собственных убеждений казаков, чего они хотели добиться захватывая город. В самом тексте повести находятся различные фрагменты, посвященные «глобальным» историческим целям казаков. Эти фрагменты выделяются в тексте своими оптимистическими прогнозами будущего.

Интереснейшей, представляется фраза, которая включена в первый ответ казаков турецким посланцам: «А все то мы применяемся к Еросалиму и Царюграду. Хочетца нам також взяти Царьград, то государство было хритиянское». [67] По своей содержательности - богатейшая фраза. Во-первых, в ней чувствуется сожаление автора повести об утраченной Византийской империи, как оплоте православной веры в мире. Во-вторых, здесь, казаки излагают внешнеполитическую задачу казачества - снова завоевать Царьград-Константинополь и, тем самым, воссоздать самое могущественное государство. Примечательно, что казаки не раз пытались атаковать Константинополь еще до Азовского сидения. Необходимо отметить, что фрагмент выпадает из хода повествования, скорее всего является вставкой. Развивая тему взятия Константинополя и Иерусалима, автор повести пишет: «И был бы за ним, великим государем, однем летом Ерусалим и Царьград по прежнему, а в городех бы турецких во всех не стоял бы камень на камени от промыслу руского <…> и как отсидимся от вас в Азове городе, побываем мы у него, царя, за морем под ево Царемградом, посмотрим мы Царяграда строение и красоты ево». [69 - 70]

Рассмотрим еще одну особенность устремлений казаков: «Как предки ваши, бусорманы поганые, учинили над Царемградом, взяли взятьем его, убили они государя царя крестьянского Констянтина благовернаго, побили в нем крестьян многия тмы тысящи, обагрили кровию нашею крестьянскою все пороги церковныя, искоренили до конца всю веру крестьянскую, - тако бы и нам учинить над вами, бусорманы погаными, взять бы ныне нам Царьград взятьем из рук ваших бусорманских, убить бы против того вашего Ибрагима царя турскаго и со всеми его бусорманы погаными, пролити бы ваша кровь бусорманская нечистая. Тогда у нас с вами в том месте мир поставитца, а тепере нам с вами и говорить болши того нечего». [70] Здесь казаки выставляют себя как крайне агрессивную силу, готовую до конца бороться с басурманами, за захваченные ими православные христианские земли.¹⁵

Пророческим представляется самый конец повести, казаки как-будто понимают, что им придется оставить Азов, Москва не примет его под свою руку: «А мы, холопи его, которые остались у осады азовские, - все уж мы старцы увечные: с промыслы и боя уж не будет нас. А се обещание всех нас у предтечева образа в монастыре ево постричись приняти образ мнишеский. За нас же государь станет бога молить до веку. А за ево государьскою тою к богу верою и ево государьскою высокою рукою оборонью оборонил нас бог от таких великих турских сил, а не нашим молодецким мужеством и промыслом. А буде государь нас, холопей своих далных, не пожалует, не велит у нас принять с рук наших Азова града, - заплакав, нам ево покинути. Подымем мы, грешные, икону предтечеву, да пойдем с ним, светом, где нам он велит. А атамана поставим у ево образа, - тот у нас будет игуменом, а ясаула пострижем, - тот нам будет строителем. А мы, бедные, хотя дряхлые все, а не отступим ево, предтечева образа, - помрем все тут до единого! Будет во веки славна лавра предтечева». [81] Здесь автор настойчиво рисует нам образ монастыря, и сразу напрашивается поговорка «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». В связи с этим можно проследить интересную аналогию: Московское государство на протяжении 16, 17 веков постоянно пыталось навязать казакам свои правила, убеждения, хотя эти люди, еще в бытность свою крестьянами, ремесленниками и т.д. сумели вырваться из этих правил, убежать от «холопства» полного. Мне представляется, что именно поэтому, они не хотели считать и отдавать свою территорию под власть государя, который попытался бы вновь насадить там «холопские» порядки. Однако эти люди также не отрекаются совсем от Москвы, понимая, что без её негласной поддержки, в условиях постоянной военной опасности они были бы быстро уничтожены. На мой взгляд, захватывая Азов, они хотели показать, что ими не нужно манипулировать, они могут решить свои проблемы самостоятельно, бросить вызов крупному государству и устоять, что царю необязательно подчинить их, для того, чтобы они несли свою службу перед Московским государством. Они желали построить свой «монастырь»: иметь в распоряжении свои собственные земли, свои органы власти и правила, но продолжать нести службу перед Богом (Москвой в данном случае).

Заключение: итоги и выводы

В завершение работы необходимо подвести итоги всему исследованию. Начну с резюмирования по историографическому обзору. В первых исследованиях, проблеме Азовского сидения уделялось мало внимания; в более поздний период начинается её рассмотрение, однако оно сводится к описанию обороны по Поэтической повести, мало внимания уделяется причинам события. Поскольку более поздний автор, как правило, опирался на более раннего, практически не возникло никаких споров в научной литературе, исключение составители только О.Ю.Куц и Н.А.Мининков, которые расходились очень узких вопросах.