Автор работы: Пользователь скрыл имя, 07 Октября 2013 в 14:06, доклад
Григорий Андреевич Спиридов 1713-1790 Адмирал. В военной биографии Григория Спиридова было два основных периода - до Чесмы и после нее. Победа над турецким флотом в Чесменской бухте и Хиосском проливе была первым крупным успехом России как европейской морской державы.
Здесь вмешался адмирал Спиридов, до тех пор предоставивший распоряжаться начальнику отряда капитан-бригадиру Грейгу. Выхватив у него из рук рупор, адмирал повернулся в сторону линейного корабля «Европа», стоявшего между «Надеждой Благополучия» и «Ростиславом», и крикнул: «Командир «Европы»! Вам начинать, не мешкая, как иные!»
Этим приказанием Спиридов покончил с деморализующей заминкой, указав и Грейгу на недопустимость промедления в любом маневре, особенно в боевой обстановке, и на обязанность флагмана менять диспозицию, как только подскажут обстоятельства.
Клокачев моментально
К полночи линейный корабль «Европа»
был уже рядом с «Громом» и
вместе с ним проник в бухту
через узкий, всего в три четверти
километра, вход между мысами, на которых
стояли турецкие батареи. Отвечая батареям,
не прекращая движения, оба корабля
прорвались в бухту, приблизились на
дистанцию пушечного выстрела к
якорной стоянке турецкого
Обстрел бомбардирского корабля «Гром» был очень удачен: его брандскугель попал в рубашку грот-марселя одного из турецких линейных кораблей, стоявших в первой линии. Парус сразу вспыхнул, пламя охватило грот-мачту, распространилось по верхней и спустя несколько минут вся кормовая часть запылала. С линейного корабля «Европа», бомбардирского корабля «Гром» и подошедших в течение получаса после начала боя линейных кораблей «Ростислав», «Не тронь меня», фрегатов «Надежда Благополучия» и «Африка» было видно, как метались турецкие моряки, стремясь потушить пожар, сначала на одном, а затем на трех кораблях в первой линии.
Пришло время пускать брандеры, так как все внимание противника сосредоточилось на своих судах, подожженных брадскугелями. Три брандера под командованием капитан-лейтенанта Дугдаля, лейтенанта Мекензи и мичмана Гагарина держались наготове, спрятавшись от глаз турецких наблюдателей за фрегатами. Четвертый подошел поближе к «Грому», чтобы с него принять своего командира, лейтенанта Ильина. До этого момента лейтенант продолжал исполнять свои обязанности на бомбардирском корабле, где командовал батареей мортир и гаубиц.
«Велите им идти с Богом!» коротко приказал Спиридов Грейгу, показывая на брандеры и этим возвращая капитан-бригадиру командование отрядом. Грейг подал условленный знак и распорядился прекратить обстрел противника, чтобы, не дай Бог, не угодить нечаянно в какой-либо из брандеров.
На русской эскадре все
Брандер капитан-лейтенанта Дугдаля не успел пройти и половины расстояния, разделявшего русскую эскадру и первую линию турецкого флота, как был замечен противником… Две турецкие галеры устремились ему наперерез. Видя, что ему не справиться с ними, командир приказал матросам прыгать за борт и плыть к шлюпке, а сам поджег брандер. Начиненный горючими веществами, пропитанный скипидаром брандер взорвался почти мгновенно. Канонир Нестеров, остававшийся на брандере вместе с командиром, успел подхватить обожженного и раненного в ноги командира, держа его бросился в воду и поплыл к шлюпке. Турецкие галеры метнулись в сторону, — прочь от места взрыва… Команда брандера беспрепятственно подобрав в шлюпку Дугделя и Нестерова, погребла к линейному кораблю «Три Иерарха», только что вошедшему на внутренний рейд Чесменской бухты.
Вторым пошел брандер
Подошла очередь третьего зажигательного судна. Его повел лейтенант Ильин. Неудача, постигшая Дугделя и Мекензи, его не смутила, но зато произвела сильное впечатление на командовавшего отрядом судов капитан-бригадира Грейга. Когда лейтенант Ильин вел брандер мимо линейного корабля «Ростислав», то Грейг не выдержал и крикнул Ильину: «Ни под каким видом не зажигайтесь, пока не сцепитесь с неприятелем!»
К моменту выхода брандера лейтенанта Дмитрия Сергеевича Ильина в атаку турки, вначале ошеломленные пожарами, возобновили ураганный артиллерийский огонь по русским кораблям отряда. Грейг был вынужден в свою очередь возобновить стрельбу, и тогда третий брандер очутился между двух огней!..
Лейтенант Ильин все же пробрался к цели. Он вплотную подвел свое суденышко к борту 84-пушечного турецкого корабля. Русские матросы работали, как на учении: крепко прицепили брандер к фальшборту турецкого корабля, затем подтянули шлюпку, спустились в нее. Тогда Ильин поджег брандер и спрыгнул в шлюпку сам. Пламя, охватившее брандер, уже ползло к фальшборту и рангоуту турецкого корабля, а команда его смотрела на огонь, не предпринимая никаких мер для предотвращения катастрофы?! Столь непонятное поведение турок объяснил впоследствии сам Гассан-паша французскому послу в Стамбуле Тотту: он принял брандер Ильина за дезертира — перебежчика с русской эскадры, решившего сдаться в плен. Это впечатление создалось у него, когда русские открыли огонь как бы вдогонку брандеру, и поэтому он приказал не стрелять по брандеру Ильина…
Тридцатидвухлетний лейтенант Дмитрий Сергеевич Ильин после поджога своего брандера спрыгнул в шлюпку, приказал матросам повременить грести, встал во весь рост лицом к неприятелю и, только когда убедился, что «большой корабль в огне, и пламя к парусам пришло, и оные все мачты, стеньги и реи загорелись», скомандовал грести.
Уже придя к борту «Грома», командир и команда третьего брандера услышали оглушительный взрыв; одновременно взорвались и брандер и турецкий корабль. Взрывом разметало пылавшие обломки по рейду и на палубы других неприятельских кораблей…
Хотя четвертый брандер
Внутренний рейд Чесменской бухты осветился заревом огромного костра. Стало светло, как днем… Горели десятки судов, больших и малых. Грейг в «Собственноручном журнале» записал: «Пожар турецкого флота сделался общим к трем часам утра. Легче вообразить, чем описать ужас и замешательство, овладевшие неприятелем! Турки прекратили всякое сопротивление даже на тех судах, которые еще не загорелись. Большая часть гребных судов затонула или опрокинулась от множества людей, бросавшихся в них. Целые команды в страхе и отчаянии кидались в воду, поверхность бухты была покрыта бесчисленным множеством несчастных, спасавшихся, топя один другого. Немногие достигали берега, цели отчаянных усилий. Командор (так Грейг называл себя) снова приказал прекратить пальбу с намерением дать спастись, по крайней мере, тем из них, у кого было довольно сил, чтобы доплыть до берега. Страх турок был до того велик, что они оставляли не только суда, еще не загоревшиеся, и прибрежные батареи, но даже бежали из замка и города Чесмы, оставленных уже гарнизоном и жителям.
Так кончилось ночное дело с 25 на 26 число июня, в котором турецкий флот был совершенно истреблен. Это одна из самых решительных побед, какую только можно найти в морских летописях всех наций, древних и новейших…»
Шестьдесят три судна: линейные корабли, каравеллы, шебеки, галеры, галиоты сгорели в течение ночи. Десять тысяч человек, две трети личного состава турецкого флота, погибли в огне.
Русская объединенная эскадра потеряла одиннадцать человек: 8 на линейном корабле «Европа», 3 на линейном корабле «Не тронь меня».
Турецкий флот был уничтожен, о чем и доложили: граф Алексей Григорьевич Орлов Императрице Екатерине и адмирал Григорий Андреевич Спиридов — Адмиралтейств-Коллегии. Оба донесения увез в тот же день сын адмирала, посланный курьером в Петербург. В письме, адресованном И. Г. Чернышеву, исполнявшему тогда обязанности Президента Адмиралтейств Коллегии, флагман русской объединенной эскадры так написал о Чесменской победе:
«Слава Господу Богу и честь Российскому флоту! В ночь с 25-го на 26-ое флот турецкий атаковали, разбили, разгромили, подожгли, в небо пустили и в пепл превратили. Ныне в Архипелаге всем пребываем силой господствующей…»
Чесменский бой несомненно был апофеозом всего служения России старого адмирала. Спиридов увидел в нем воплощение всего, чему посвятил пятьдесят лет служения родному флоту. Лейтенант Ильин, командиры линейных кораблей — Клокачев, Лупандин, Бешенцов, Поливанов, командир «Грома» Перепечин, командир фрегата «Африка» Клеопин, и многие другие прошли нелегкую школу морской практики, военной выучки и боевой подготовки под командованием Спиридова объединенной эскадрой и своим поведением в Чесменском бою прославили его новаторство в линейной тактике. И опытные командиры линейных кораблей и молодые гардемарины, только что начавшие свою морскую службу, были питомцами Спиридова. Их слава явилась достойным завершением его трудов. Все, что он воспитал в них на Балтийском море, в походах к Померании, в штурме Кольберга, в стенах Морского Корпуса, в долгом и трудном совместном плавании вокруг Европы — целеустремленность, инициативу, стойкость, убежденность в безусловной возможности побеждать не числом, а уменьем — принесло свои плоды сначала у берегов Морей, под стенами Наварина, затем у Хиоса и увенчалось на внутреннем рейде Чесменской бухты.
Решили дело не корабли, а люди — воспитанники адмирала Григория Андреевича Спиридова. Кому же, как не ему, по справедливости больше принадлежит почетное звание «Чесменский»?
В честь одержанной победы все моряки русской эскадры были награждены медалью с краткой, но многозначительной надписью: «Был».
Г. М. фон-Гельмерсен
http://lepassemilitaire.ru/