Великие реформы Александра II в 1860-1870 гг.

Правительство жестоко расправилось с автором  письма, П.Я.Чадаева объявили сумасшедшим  и отдали под полицейский надзор.

Письмо П.Я. Чаадаева послужило толчком к оформлению в начале 1840-х годов двух внутренне  неоднородных идейных течений —  западников и славянофилов. И те, и другие полагали, что участь России не так плачевна, как предсказывал Чаадаев, но считали необходимым  отменить крепостное право и ограничить власть монарха. Для этих течений  были характерны различные подходы  к оценкам прошлого и прогнозам  будущего России. По мнению Бердяева, смысл  полемики между ними заключался в  том, «...должна ли быть Россия Западом  или Востоком, нужно ли идти путем  Петра или вернуться к допетровской Руси».

Полемика западников и славянофилов во многом способствовала становлению либерального и революционно-демократических  течений. Одним из лидеров первого  был профессор всеобщей истории  Московского университета Т.Н. Грановский, который критиковал крепостнический  характер николаевского режима, выступал за реформы общественно-политической жизни. Революционно-демократическое  течение представляли В.Г. Белинский, А.И. Герцен, Н.П. Огарев, а также петрашевцы — члены кружка М.В. Буташевича-Петрашевского. Петрашевский, Герцен и Белинский  приобщили русскую общественность к идеям социалистов-утопистов. Поражение  революции в Европе (1848—1849) привело  Герцена к мысли об особом пути России к социализму, так как в  русском народе прочно укоренилось  коллективное начало в виде крестьянской общины.

Последней громкой  схваткой николаевского режима с  оппозицией явилось дело петрашевцев 1849 г. Члены кружка, собиравшегося  вокруг выпускника Царскосельского  лицея, ответственного чиновника МИДа М.В. Буташевича-Петрашевского, являлись последователями Ш.Фурье, то есть сторонниками переустройства общества на основе организации коммун-фаланстеров. Участники «пятниц» Петрашевского дискутировали по важнейшим вопросам российской жизни (славянскому, проблемам судоустройства, цензуры), говорили о необходимости отмены крепостного права, введении свободы книгопечатания, внедрении гласности и состязательности в суде, обсуждали литературные новинки. Среди петрашевцев были чиновники, военные, литераторы (в том числе М.Е. Салтыков, Ф.М. Достоевский).

Вот такие проблемы получил в наследство Александр II от своего родителя, императора Всероссийского Николая I. От нового самодержца требовалось  проведения ряда преобразований, но от него не исходило пока никаких определенных правительственных программ или  обещания реформ. Можно думать, что  на первых порах программы и не было, ибо трудности военного времени  не давали Александру возможности оглядеться и сосредоточиться на внутренних делах.

Только по окончании  войны нашел Александр уместным поместить в манифесте 19 марта 1856 г. о заключении мира знаменательную фразу касательно России: «Да утверждается и совершенствуется ея внутреннее благоустройство; правда и милость да царствует  в судах ея; да развивается повсюду  и с новой силой стремление к просвещению и всякой полезной деятельности...». В этих словах заключалось  как бы обещание внутреннего обновления, необходимость которого чувствовалась  одинаково как правительством, так  и обществом.

Одновременно  с этим манифестом, в том же марте 1856 г., государь, принимая представителей московского дворянства в Москве, сказал им краткую, но очень важную речь о крепостном праве. Он объяснил, что не имеет намерения «сейчас» уничтожить крепостное право, но признал, что «существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным». По выражению государя, «лучше начать уничтожать крепостное право сверху, нежели дождаться того времени, когда  оно начнет само собой уничтожаться снизу». Посему Александр и приглашал  дворян «обдумать, как бы привести все  это в исполнение». После мартовских заявлений уже не могло быть сомнения, что император готов вступить на путь преобразований. Неясна была только их программа; неизвестны, оставались те начала, на которых предполагалось упразднение крепостного порядка. Несмотря на такую неопределенность, подъем общественного настроения был  необычен, и коронация государя (август 1856 г.) обратилась в светлый праздник нашей общественности. «Просвещенная  благость» государя, сменившего недавнюю суровость власти «незабвенными  словами: отменить, простить, возвратить», вызывала восторги. Решимость государя на реформы — на «подвиги, более  согласные с требованиями века», чем «гром оружия», — возбуждала самые светлые надежды. В русском  обществе началась неудержимая работа мысли, направленная на такое или  иное разрешение коренного вопроса  того времени — об отмене крепостного  права.  

ГЛАВА II. ВЕЛИКИЕ РЕФОРМЫ  АЛЕКСАНДРА II 

2.1. ПРЕДПОСЫЛКИ РЕФОРМЫ

Аграрно-крестьянский вопрос к середине XIX века стал острейшей  социально-политической проблемой  в России. Среди европейских государств крепостное право осталось только в  нашем государстве, тормозя экономическое  и социально-политическое развитие. Теперь уже нельзя сомневаться в том, что данный вопрос об отмене крепостного права к середине XIX в. достаточно назрел в общественном сознании, и владение душами было осуждено как в силу отвлеченно-моральных мотивов, так и по соображениям практического порядка. Еще со времен императрицы Екатерины II владение душами составляло тяжелую моральную проблему для чутких людей из русской интеллигенции, и крестьянское освобождение превратилось для них в этическую аксиому.

От царского дворца, где Екатерина II, Александр I и Николай I не оставляли нелегкой темы совершенствования судьбы крестьян, до подцензурной публицистики, где  от Радищева и до Белинского царило отвержение крепостного права, —  вся Россия, можно сказать, постигла моральную и политическую необходимость  выйти из ситуации крепостной системы  и уничтожить злоупотребления крепостным правом, обращавшие это право в  открытое рабство.

Самые разномыслящие  круги интеллигенции совпадали  в своих взглядах к крепостному  порядку, Чернышевский с большой  выразительностью указывал на это и  в печати, говоря, что между самыми всевозможными направлениями русской  общественной мысли «согласие в  сущности стремлений так сильно, что  спор возможен только об отвлеченных  и потому только туманных вопросах; как только речь переносится на твердую  почву действительности... тут нет  разъединения между образованными  русскими людьми: все хотят одного и того же». «Можно и должно у нас, — заключал он, — не разрывать  рук, соединенных в дружеское  пожатие согласием относительно вопросов, существенно важных в настоящее  время для нашей родины».

Если абстрактные  размышления и моральные эмоции сплачивали русских людей в одинаковом утверждении крестьянской реформы  и отмены крепостного строя, то, с  другой стороны, практические, житейские  условия свидетельствовали о  естественном вырождении старого крепостного  порядка.

Под влиянием государственного роста, завоеваний XVIII веке и успехов  внешней торговли Россия первой половины XIX века «разрывала с натуральным  строем прежнего времени, в котором  обмен и обрабатывающая промышленность играли незначительную роль, и быстро переходила к расширению обмена и  к увеличению фабрично-заводского производства». В этой экономической эволюции землевладельческое дворянство приняло свое участие. Оно  увеличило запашки в целях  хлебного экспорта и испытывало разные виды фабричного производства. Вся  тяжесть усиленного землепашества  и новых форм труда пала на крепостное крестьянство и истощала его физические силы. Прирост крепостного населения  в северной половине государства  стал падать, а с 1835 г. вместо прироста уже наблюдалась убыль, объясняемая  не только перемещением населения на юг, но также и истощением его  на непосильной работе.

Вместе с тем  становилось явным обеднение  и оскудение крепостного крестьянства, и росло в его среде острое недовольство своим положением. Таким  образом, рост торгово-промышленного  оборота в стране ухудшил и  обострил крепостные отношения и  возбуждал в помещиках опасения за будущее.

В то же время  попытки усовершенствования и усложнения помещичьего хозяйства не содействовали  увеличению материального благополучия самих помещиков. Водворение новых  форм хозяйства далеко не всегда удавалось; помещичьи фабрики обычно не выдерживали  конкуренции с купеческими, более  богатыми и технически совершенными. Подневольный барщинный труд оказывался непригодным для улучшенных способов производства: один из ученых хозяев того времени - Вилькинс справедливо заметил, что барщиной обычно называлось «то, что медленно, нерадиво, без всякой охоты делается». Поэтому среди крепостных владельцев к середине XIX в. выросло разочарование в успехе их земельного и фабричного хозяйства и сознание того, что они попали в кризис.

Недовольны положением дел были даже те помещики, которые  в черноземной полосе вели барщинным  трудом примитивное полевое хозяйство. Плотное крепостное население черноземного района, не уходившее в отхожие  промыслы и не имевшее кустарных, умножилось настолько, что не все  могло быть использовано на пашне; некуда было девать рабочие руки и надо было даром кормить лишние рты. Это  естественно порождало мысль  о необходимости коренных хозяйственных  перемен и даже о преимуществах  наемного труда.

Затрудненность  хозяйственной обстановки помещиков  усложнялась их долгами. По разным причинам к середине XIX столетия более половины помещичьих имений оказались заложенными  в правительственной «сохранной казне»; по некоторым подсчетам, «в среднем, задолженность помещиков  составляла более 69 рублей с души крепостных», что составляло более 2/3 их средней  стоимости. Столь огромная задолженность  была вызвана как тяжестями военного времени начала XIX в., так и хозяйственными неудачами и неумением жить сообразно  со своими доходами.

Сознание хозяйственного кризиса угнетало помещиков; настроение недовольной крепостной массы их пугало; недостаток денежных средств  приводил к мысли о несовершенствах  и устарелости крепостного порядка. Даже и те помещики, которые не были захвачены высокой освободительной  идеей, думали, что близок конец старого  порядка, и не сомневались в том, что нужна его реформа; они  только боялись, что реформа окончательно их разорит.

Необходимость ликвидации крепостного права обуславливалась  и тем, что крестьяне открыто, протестовали против него. Произошло  усиление крестьянского протеста против крепостничества, которое выражалось в увеличении волнений.

Для сравнения  приведем данные:

1831-1840 гг. - 328 крестьянских  волнений;

1841-1850 гг. - 545 крестьянских  волнений;

1851-1860 гг. - 1010 крестьянских  волнения.

Народное движение не могло не влиять на позиции правительства. Император Николай I в речи на заседании  Государственного совета весной 1842 года с горечью вынужден был признать: «Нет сомнения, что крестьянское право  в нынешнем его положении у  нас есть зло, для всех ощутительное и очевидное, но прикасаться к  нему теперь было бы делом еще более  губительным». В этом высказывании содержится вся суть николаевской внутренней политики.

После 1856 года в  общественном мнении окончательно сложилось  понимание экономической и политической необходимости отмены крепостного  права. Как уже говорилось выше, публицистические выступления представителей различных  общественно-политических направлений  во второй половине 50-х годов постепенно подготовили общественное мнение страны к осознанию назревшей потребности  решения крестьянского вопроса.

Таким образом, отмена крепостного права была обусловлена  политическими, экономическими, социальными  и нравственными предпосылками. Правительство, опасаясь того, что Россия будет отброшена в ряды второстепенных держав, встало на путь социальных, экономических  и политических реформ.  

2.2. ОТМЕНА КРЕПОСТНОГО  ПРАВА.

3 января 1857 года  был образован секретный комитет  «для обсуждения мер по устройству  быта помещичьих крестьян», но  так как он состоял из ярых  крепостников, то действовал нерешительно. Однако, через некоторое время,  заметив, что крестьянское недовольство  не утихает, а напротив, нарастает,  комитет вплотную преступил к  подготовке крестьянской реформы.  С этого момента существование  комитета перестало быть «секретом»  и в феврале 1858 года он был  переименован в Главный комитет  «о помещичьих крестьянах, выходящих  из крепостной зависимости».

Необходимо сказать  об отношении самих помещиков  к реформе. А оно кардинально  различалось. Большинство помещиков  выступало вообще против реформы. Некоторые  соглашались, но на различных условиях: одни отстаивали вариант освобождения крестьян без земли и за выкуп  личной свободы крестьянина, другие, хозяйство которых было сильнее  втянуто в рыночные отношения, или  намеревавшиеся перестроить его  на предпринимательских началах, выступали  за более либеральный ее вариант - освобождение крестьян с землей со сравнительно умеренным выкупом.