Иван III – «Государь всея Руси»

 Русь обрела новую  духовную роль после падения Константинополя в 1453 г. Византия всегда служила высшим авторитетом в духовной жизни Руси — и вдруг рухнула под ударами "язычников". Многие увидели в этом предвестие погибели православной веры и конца света, тем более что Русь тогда еще была под властью мусульманской Орды. Но Русь выстояла и освободилась. Теперь она становилась главной опорой православия[8, c.162].

«Византийское наследие еще больше возвысило Московское государство. Иван III укрепился в мысли о богоизбранности своего престола. "Сказание о князьях Владимирских", составленное в правление Ивана III гласило о том, как византийский император Константин Мономах послал киевскому князю Владимиру Мономаху богатые дары, в том числе и знаменитую шапку. Тогда же появилось Родословие великих князей русских, возводившее московских государей к первому римскому императору Августу».⁵ Символом этой преемственности стал византийский герб в виде двуглавого орла, который появляется на печатях Московского государства уже в конце XV века.

«Когда в 1489 г. германский император Фредерик предложил Ивану III королевскую корону, тот ответил гордым отказом. "По милости Бога мы и наши предки владели нашей землей с исконных времен, постановление имеем мы от Бога и не нуждаемся в постановлении ни от кого больше", — заявил он императорскому посланнику».⁶

Все последующие русские государи правили страной с этим убеждением.

Исходя из вышесказанного, следует, что основной преградой на пути к возрождению русской государственности была феодальная раздробленность. 

Преодоление феодальной анархии, господствовавшей в период раздробленности и  возрождение независимости государства — главный итог правления Ивана III в политике объединения земель и княжеств.

Объединение русских  земель в единое государство вызвали  перемены в характере политической власти.

Уничтожение республиканских порядков в Новгороде и Пскове положило начало для формирования самодержавного строя в России.

Источником великокняжеской  власти вновь становится происхождение, а не воля золотоордынского хана.

Историческая победа в преодолении раздробленности и образовании единого Русского государства, позволило Ивану III собрать огромные силы и подготовить дипломатически победу над Ордой в предстоящей войне.

Глава 2 внешняя политика Ивана III

С помощью дипломатических  средств Иван III старался оттянуть открытый разрыв с Ордой, опасаясь, что предстоящая война могла нанести серьезный урон экономике страны,  но война оказалась неизбежной, так как закончить ликвидацию феодальной раздробленности и образование единого государства было невозможно без открытого столкновения с целью полного освобождения в политическом плане.

Ордынское иго было основной политической реальностью русской  жизни на протяжении почти четверти тысячелетия. Его крушение было подготовлено всем ходом внутриполитического  развития России, а также переменами в международной ситуации, происшедшими в Восточной Европе во второй половине XV в[3, c.171].

Фактический отказ от признания  власти ордынского хана наметился в  русской политике уже в 60-х гг. XV в. Зависимость от Золотой Орды существовала уже более условно, чем в действительности: она состояла в том, что великий князь посылал иногда хану небольшую дань и принимал  его послов. Но Иван поставил цель уничтожить тень ига.

Эта ситуация   осложнялась нестабильными  отношениями между великим князем и его братьями, которые не понимали, что дальнейшая междоусобица могла привести к новому периоду власти Орды на Руси, ее возвышению на международной арене. И Литва  видела в усилении Руси угрозу своим внешнеполитическим позициям. Россия видела происки своих противников и поэтому тоже должна была использовать любую возможность для того, чтобы создать политические  и военные союзы, которые бы отвлекали противников Руси[6, c.206].

«Перемены в международных отношениях на востоке Европы были связаны прежде всего с дроблением и упадком Золотой орды, из состава которой выделились Большая Орда Ахмат-хана, Крымская, Казанская, Ногайская, Астраханская орды».⁷

Между ханом Золотой орды—Ахматом и ханом крымских татар Менгли-Гиреем шла смертельная вражда.

Иван Васильевич очень искусно воспользовался ею и сумел прибрести себе в умном и предприимчивом Менгли-Гирее Крымском верного союзника который помогал не только своими действиями против Ахмата, но также и своими набегами на Литву. Казимир пытался несколько раз, но напрасно, привлечь на свою сторону Менгли-Гирея.

По отношению же хана Золотой  орды Ахмата и Ибрагима Казанского происки Казимира против Москвы имели  больше успеха.

«В 1478 году, когда Иван окончательно подчинил Новгород, в Казань пришло ложное известие, что он потерпел поражение от новгородцев и был ранен, Хан Ибрагим воспользовался этим, собрал рать и вторгся в Московские владения; когда же к нему пришла уточненная  весть об успехах Ивана под Новгородом, то он отдал приказ своему войску немедленно вернуться назад, при чем оно исполнило этот приказ так быстро и точно, что побежало, бросив даже пищу в котлах. Чтобы наказать его, Иван послал свои войска к  Казани, и Ибрагим должен был заключить мир по всей его воле. Скоро  Ибрагим умер, оставив двух сыновей от разных жен. В Казани же началась между братьями усобица, и младший—Магмет-Аминь, - лично прибыл в Москву просить содействия против Алегама. Иван принял его сторону и в 1487 году послал на Казань большую рать под начальством князей Даниила Холмского, Александра Оболенского, Семена Ряполовского и Семена Ярославского, которые, овладев городом, посадили в нем Магмет-Аминя; Алегам  был сослан в заточение в Вологду. Так Казань стала зависима от Москвы, при чем и Менгли-Гирей Крымский был благодарен ей за возведение на Казанский стол его пасынка Магмет-Аминя».⁸ Внешнеполитические цели Руси были далеко идущими в формировании политических союзов.

Так в  1491 г. Иван III  оказал поддержку Менгли-Гирею в  борьбе с детьми Ахмата. Это было началом окончательного крушения Золотой Орды.

 В 1476 году прибыло  в Москву новое посольство  от Ахмата; оно, как рассказывает  «Казанский летописец», опираясь  на старый обычай, потребовало  дани и предъявило при этом  Ивану ханское изображение или  «басму» с тем, чтобы он ей  поклонился.

«Великий же князь не мало не убояся страха царева, но приимъ басму лица его и изломаша ея на землю поверже и потопта ногами своими», после чего приказал послов убить, а одного отправить к Ахмату с таким словом: «Ступай и объяви хану; что случилось с его басмою и послами, то будет и с ним, если не оставить меня в покое».⁹

Таким образом, Иваном III было окончательно свергнуто с Московских великих  князей позорное татарское иго. Все  понимали, что Москве предстоит жестокая и длительная война с Ордой. Великий  князь должен был найти решение очень сложной в политическом плане ситуации: удержать страну от начала новых междоусобиц, отвлечь от союзничества с Ордой Литву, не дать получить Орде поддержку от Венеции и, наконец, завершить освобождение Руси от зависимости Орды.    

 Преодоление раздробленности, включая победу Москвы над боярским Новгородом и ликвидацию независимого великого княжества Тверского, а также исчезновение сети удельных княжеств, становится основой для прямого отказа от вассальной зависимости Руси от Орды.

Глава 3 освобождение Руси от Ордынского Ига

В начале 1480 г. в Литве  велись военные приготовления к  походу совместно с войсками Большой орды на Русь. Однако накануне решительного столкновения ситуация начала меняться. Менгли-Гирей восстановил свою власть в Крыму и немедленно заключил союз с Иваном III. Получить военную помощь от Литвы Большой орде практически так и не удалось. Неблагоприятными для России факторами явились нападение Ливонского ордена на Псков в 1480 г. и мятеж удельных князей — братьев Ивана III внутри страны. Нашествие Ахмата ставило Русскую землю в чрезвычайно тяжелое и опасное положение[3, c.197].

Братья Ивана III Андрей и Борис подняли мятеж накануне второго вторжения Орды в 1480 г. Причиной этой ссоры было их недовольство тем что Иван, полностью занятый своим великим делом собирания Руси вокруг Москвы, стал преследовать старинное право отъезда бояр к другому князю, в случае их недовольства великим князем. «Один из его наместников, князь Оболенский-Лыко так притеснял подведомственных ему жителей, что Иван жалобе подчиненных внял и отнял у него наместничество и приказал вернуть им все, что было беззаконно забрано. Лыко обиделся и отъехал к Борису Волоцкому. Государь приказал брату выдать ему виновного боярина, но Борис отказался. Тогда Иван велел схватить Лыко и отвести в оковах в Москву. Борис  на это послал сказать брату Андрею Углицкому: «Вот как он с нами поступает: нельзя уже никому отъехать к нам»..., после чего братья решили защищать свои права, для чего собрали рать в своих владениях».¹⁰

Андрей Большой Углицкий и Борис  Волоцкий искали помощи в Литве, куда поспешили переправить свои семьи, и намеревались подтолкнуть к мятежу недовольное новгородское боярство, желавшее восстановления своей республики. Мятежные удельные полки захватили Великие Луки в то самое время, когда ливонские рыцари напали на Изборск и Псков. Мятеж усилил опасность литовского вторжения. « В 1480 году Ахмат собрал против Москвы огромное войско, получив уведомление от Казимира Литовского».¹¹

«Поздней весной 1480 г. татарские отряды разорили волость Беспуту на Оке и быстро отступили в степи. 23 июля, получив известие о том, что Орда Ахмата прикочевала на Дон, Иван III с полками выступил в Коломну».¹² Иван  следил за его движениями и своевременно послал приказ своему сыну, Ивану Молодому и младшему брату Андрею Меньшому перейти от Оки к реке Угре, так что, когда хан подошел туда, то увидел, что внезапного нападения не получится.

«В Москве, между тем, готовились к осаде: мать великого князя—инокиня Марфа, митрополит   Геронтий Ростовский, владыка Вассиан и наместник московский князь Иван Патрикеев, из знатных литовских выходцев, пришедших в Москву при Василии Темном. Великая  княгиня Софья Фоминична была послана вместе с казною на Белоозеро».¹³

«Иван Васильевич, как только узнал в наступлении  Ахмата, сразу же, кроме выдвижения главной рати к Оке, послал приказание воеводе Звенигородскому — князю Василию Ноздреватому сесть с небольшим отрядом и с войсками Крымского царевича Нордоулата на суда и спуститься вниз по Волге, чтобы напасть на Золотую Орду, зная, что Ахмат оставил ее без обороны». ¹⁴ Великий князь был уверен в том, что как только хан узнает об этом нападении, то сразу повернет назад, защищать свои улусы.

В то время как великокняжеская армия ждала ордынцев на Оке, магистр Ливонского ордена подверг обстрелу Псков и предпринял попытку штурма. После отступления ливонцев в Псков прибыли мятежные братья Ивана III. Однако они не оказали помощи Псковской республике в войне с Орденом, но взяли выкуп с Пскова и разграбили окрестности города[7, c.334].

«Два месяца Ахмат провел у русских границ, не решаясь на сражение с главными силами русской армии, развернутыми в Коломне и Серпухове».¹⁵

Наконец он предпринял обходное движение, вступив во владения своего союзника короля Казимира, и остановился в районе Одоева и Воротынска. Форсировав Оку, татары вышли к Угре, левому притоку Оки. Теперь они могли нанести удар по Москве со стороны Калуги, расположенной в устье Угры.

Как только Ахмат ушел за Оку в Литву, Иван III 30 сентября вернулся в Москву, а сына с войском отправил на Угру. Он отправился в Москву, чтобы повидаться с матерью, а также  для того, чтобы помириться с братьями, отъехавшими к Литовскому рубежу в Великие Луки. Московское население, уже привыкшее к целому ряду побед, одержанных мудростью и искусством своего великого князя, было недовольно его возвращением в столицу и настоятельно желало, чтобы он скорее вступил в большое сражение с татарами на реке Оке. Такого же мнения придерживалось и духовенство.

Не успел Иван въехать в кремль, где его встретил митрополит и епископ Вассиан Ростовский: «Вся кровь христианская падет на тебя за то, что, выдавши христианство, бежишь прочь, бою с татарами не поставивши и не бившись с ними; зачем боишься смерти? Не бессмертный ты человек, смертный, а без року смерти нет ни человеку, ни птице, ни зверю", дай мне, старику, войска в руки и увидишь, уклоню ли я лицо свое перед татарами».¹⁶ Великий князь с уважением к сану и возрасту Вассиана выслушал это, но, разумеется, не изменил своего решения, а поселившись в Красном Селе близ Москвы— стал выжидать развития событий; при этом, без сомнения опасаясь за излишнюю пылкость Ивана Молодого, он послал грамоту, чтобы тот немедленно ехал в Москву.

Но последний решил не подчиняться. Видя, что сын не слушает грамоты, Иван приказал князю Холмскому схватить его силой и привезти в Москву. «Но скоро Иван Молодой одержал победу над отрядом татар, пытавшимся тайно переправиться через Угру».¹⁷

На «совет и думу»  в столицу были приглашены помимо членов великокняжеской думы, с которыми Иван III обычно решал самые важные государственные вопросы, мать государя, его дядя и митрополит. Членам правящей династии и духовенству отводилась особая роль. Они должны были примирить государя с его мятежными братьями и убедить удельных князей принять участие в отражении Орды. Татары в любой момент могли прорваться через Угру к Москве. Поэтому власти не жалели усилий, чтобы подготовить столицу к осаде. Прежде всего в Москву были переведены воинские люди из некоторых городов. В страхе перед татарским набегом в город под защиту крепостных стен стекались жители со всей обширной округи. Но чтобы оборонять крепость, надо было принять трудное решение: сжечь раскинувшиеся у крепостных стен посады, из-за чего москвичи и

беженцы лишались крова  над головой.  Отъезд княжеской семьи произвел  тягостное впечатление на столицу. Митрополит и епископы обратились с челобитьем к матери Ивана III Марфе и просили ее остаться в Москве. «Марфа сначала подчинилась воле сына и выехала на север вместе с Софьей, но затем вернулась с пути «не захоте бежати, но изволи в осаде седети». Возвращение ее ободрило московский народ».¹⁸

Решения Ивана III о сожжении посада и эвакуации казны были крайне непопулярны. Население негодовало на малодушие государя. «Софийско-Львовская летопись рассказывает, будто москвичи, встретив возвращавшегося в город Ивана III, стали стыдить его: «нас выдаешь царю и татарам». Боясь «поимания», князь не посмел вернуться в Кремль, а в течение двух недель жил в Красном Сельце в пригороде Москвы: «князь великий, не обитав в граде на своем дворе, бояся граждан мысли злые поимания: того ради обитав в Красном Сельце».¹⁹ Архиепископу Вассиану Ростовскому с большим трудом удалось убедить Ивана III вернуться к армии, в противном случае, грозился владыка, он сам встанет во главе войска. Софийско-Львовская летопись изображала главу государства ограниченным и трусливым человеком, а героем событий выставляла владыку Вассиана, разоблачившего трусость великого князя. Эта версия несостоятельна с точки зрения фактической: Иван III вернулся в столицу 30 сентября, а через три дня, сделав все необходимые распоряжения, выехал на границу[2, c.83]. Через две недели Государь отправился обратно к войскам, успевши за это время примириться с братьями, Андрей Большой получил Можайск, а Борис Волоцкий крупные земельные угодья; они также отправили свои войска на Угру. Покинув Москву, князь «ста на Кременце с малями людьми, а людей всех отпусти на Угру к сыну своему великому князю Ивану».²⁰ Позиция на Кременце отстояла на 110 км от Москвы и на 40—50 км от Угры. Преимущества Кременецкой позиции в том, что она занимала фланговое положение к дороге Вязьма — Москва, возможному пути вторжения литовцев. В случае такого вторжения Иван III мог быстро выдвинуться на эту дорогу. Однако Казимир не решился напасть на Москву. Одной из причин тому была позиция Крыма.  Иван заранее принял  меры, чтобы обеспечить себе успех: Менгли-Гирей совершил набег на Литву и отвлек Казимира. Непрочно сидевший на троне Менгли-Гирей выслал отряды для нападения на королевские владения в Подолии, но одновременно 15 октября направил к королю посла для мирных переговоров.