Биография Федора Федоровича Кокошкина

Разработанный Ф.Ф. Кокошкиным проект предполагал, таким образом, что Польша будет по-прежнему составлять нераздельную часть государства Российского.

* * *

За два года до начала первой мировой  войны в России окончательно оформился  союз масонских организаций. Масонским  конвентом, состоявшимся в один из летних дней 1912 г., было принято решение  о создании союза "Великий Восток России". К 1915 г. эта масонская  организация развилась в политическое объединение, ставившее своей целью  захват власти в России. Ее внутренняя организация была упрощена: от сложной  иерархии многочисленных степеней остались лишь две степени - ученика и мастера. Были отменены сложные ритуалы посвящения в масоны, самым главным отныне стало соответствие политических взглядов поступающего политической идеологии  масонской организации.

Среди членов масонского союза "Великий  Восток России" было много кадетов. Входил в состав данной организации  и Ф.Ф. Кокошкин. Об этом упоминал в своих мемуарах, в частности, Андрей Белый, знавший Ф.Ф. Кокошкина по кружку "Беседа": "Есть еще, стало быть, что-то, присевшее за капитализмом, что ему придает такой демонский лик; мысль о тайных организациях во мне оживала; об организациях каких-то капиталистов (о тех, а не этих), вооруженных особою мощью, неведомой прочим; заработала мысль о масонстве, которое ненавидел я; будучи в целом не прав, кое в чем был я прав; но попробуй заговорить в те года о масонстве как темной силе с кадетами? В лучшем случае получил бы я "дурака": какие такие масоны? Их - нет. В худшем случае меня заподозрили б в бреде Шмакова. Теперь, из 1933 г., - все знают: Милюков, Ковалевский, Кокошкин, Терещенко, Керенский, Карташев, братья Астровы, Баженов, мрачивший Москву арлекинадой "Кружка", т.е. люди, с которыми мне приходилось встречаться тогда иль поздней, оказались реальными деятелями моих бредень, хотя, вероятно, играли в них жалкую, пассивную роль; теперь обнаружено документами: мировая война и секретные планы готовились в масонской кухне; припахи кухни и чувствовал, переживая их как "оккультный" феномен".

Ф.Ф. Кокошкин не был сторонником революционного пути преобразования общества. Революцию же в России в то время, когда она находится в состоянии войны, он считал совершенно недопустимой. По его мнению, такая революция приведет лишь к военному поражению России и к установлению внутри страны диктаторского и реакционного режима. "Не нужно возлагать преувеличенных надежд ни на революцию, ни на переворот иного рода, - говорил Кокошкин в своем выступлении на съезде комитетов кадетской партии подмосковных губерний 3 января 1916 г. - Дело не только в устранении от власти тех элементов, которые сейчас ею обладают, а во внутренней готовности общества взять власть в свои руки". По его словам, в настоящий момент общество "не имеет внутри себя готового плана новой организации. Оно не сговорилось и не может сговориться в короткий срок о новом строе". Вследствие этого, считал он, "одни будут стремиться к парламентарной монархии, другие к республике, третьи к социальному перевороту, четвертые к федерализму. Не будет также тактической согласованности. В результате явится военная диктатура".

Исходя из такой оценки сложившегося в России к 1916 г. внутреннего положения, Кокошкин делал вывод о том, что в настоящее время "самая важная и настоятельная внутриполитическая задача" заключается не в подготовке революции, а в "организации и объединении всех общественных сил страны".

Будучи убежденным противником  революции и особенно революции, совершаемой в воюющей стране, Ф.Ф. Кокошкин тем не менее поддержал в феврале-марте 1917 г. лидеров кадетской партии, организовавших вместе с генералами русской армии государственный переворот, который привел к ликвидации в России монархии. При этом он вполне сознавал, что Временное правительство не сможет устоять в ходе дальнейшего развертывания революционного процесса. 
Вместе с юристом М.М. Винавером (1863-1926) Ф.Ф. Кокошкин составлял текст первого воззвания Временного правительства. Максим Моисеевич Винавер вспоминал впоследствии, что Федор Федорович говорил при этом: "Вот мы опять с вами - смотрите, какая тут символика. Помните, как в летнюю ночь в Выборге писали мы вдвоем завет 1-й Думы. Теперь меня просят сочинить первый привет свободной России, манифест Временного правительства. Давайте опять сочинять вместе. Начнем с того, чем кончили 11 лет тому назад".

Решением Временного правительства  от 20 марта 1917 г. на Кокошкина было возложено председательствование на Юридическом совещании, а 22 марта его назначили на должность председателя данного органа. Созданное официально 20 марта 1917 г., Юридическое совещание фактически действовало с 8 марта. Оно предназначалось для обсуждения вопросов публичного права, возникавших в связи с установлением "нового государственного порядка", а также для экспертизы нормативных актов, издаваемых Временным правительством.

Первым фактическим председателем  Юридического совещания являлся  В.А. Маклаков, избранный на этот пост 8 марта 1917 г. Ф.Ф. Кокошкин стал председателем Юридического совещания благодаря протекции князя Г.Е. Львова - главы первого состава Временного правительства, действовавшего со 2 марта до 2 мая 1917 г.

В письме Б.А. Бахметьеву от 10 декабря 1921 г. В.А. Маклаков следующим образом  описал ситуацию, связанную с избранием  Ф.Ф. Кокошкина на должность председателя Юридического совещания: "Когда я принял одно из немногих назначений Временного правительства и стал членом Юридического совещания при Временном правительстве, Львов упрашивал меня не отказываться от этого, уверяя, что, конечно, меня следовало бы использовать на что-нибудь более важное, но я сам не захотел, и потому сейчас, в ожидании большего, он просит по крайней мере не бойкотировать их в деле, которое должно быть мне по душе, т.е. в юридической помощи им. Я согласился. В первом же заседании неожиданно для самого себя я был выбран председателем; несмотря на свою воспитанность, Кокошкин не мог скрыть неудовольствия и удивления. После двух заседаний однажды приезжает ко мне Львов, просит позволения говорить откровенно и сообщает, что правительство было уверено, что председателем Юридического совещания будет Кокошкин, что эта должность была ему обещана, что они не знают, как быть. Эта часть его речи была совершенно правдива и искренна; дальше он прибавил уже неискренне, что правительство имеет в виду поручить мне более ответственное дело, назначивши председателем комиссии по составлению закона о выборах, что несовместимо с функцией председателя Юридического совещания и что потому было бы хорошо, если бы я их из затруднения вывел. На это я без всякой задней мысли, а с полною охотой сказал Львову, что не претендую на сохранение должности председателя Юридического совещания, никаких компенсация не прошу и в следующем же заседании откажусь от должности, так я и сделал и при вторичных выборах подал голос за Кокошкина. Не прошло и 10 дней, и я читаю в газетах, что Кокошкин назначен председателем комиссии по выработке закона о выборах в Учредительное собрание. Откровенно скажу, что этой должности я не добивался и едва ли бы на нее согласился. И если оставил вопрос открытым, то только оттого, что одинаково не хотел ни принимать компенсации, ни иметь вид обидевшегося. Но поведение Львова ясно показало, что около него завелась кружковщина, раздача мест друзьям и знакомым".

21 апреля 1917 г. Ф.Ф. Кокошкин был назначен членом Особого совещания для изготовления проекта положения о выборах в Учредительное собрание. Ровно месяц спустя - 21 мая - его назначили председателем указанного совещания.

С 25 по 28 марта 1917 г. проходил VII съезд  Конституционно-демократической партии. На первом же его заседании Ф.Ф. Кокошкин сделал доклад о пересмотре партийной программы в вопросе о государственном строе. Он напомнил делегатам о том, что одиннадцать лет назад в программу партии был включен пункт, которым желательной формой правления для России была признана парламентарная монархия. "Когда мы принимали этот пункт, - сказал Кокошкин, - нас нельзя было назвать, однако, монархистами в точном значении этого слова. Мы никогда в своем большинстве не считали монархию, хотя бы и парламентарную, наилучшей формой правления. Никогда монархия конституционная или парламентарная не была для нас, как для настоящих монархистов, тем верховным принципом, которому бы мы подчиняли всю нашу политическую программу. Монархия была для нас тогда не вопросом принципа, а вопросом политической целесообразности"¹. Констатировав далее, что монархия в России погибла и положение стало таким, что не только кадетская партия, в которой не было настоящих монархистов, но и убежденные монархисты отстаивать монархию не могут, Кокошкин заявил, что ее место заняла республика. "Конечно, - пояснил он, - форма правления в России юридически не определена, определение ее принадлежит будущему Учредительному Собранию, но тот порядок, который существует фактически, является порядком не монархическим, а республиканским, и это обстоятельство не может не оказать влияния на будущее решение этого вопроса в Учредительном Собрании".

Далее Кокошкин сказал: "Республика имеет значение для нас не только с точки зрения будущего. Республика в наших глазах не может не быть самой совершенной формой правления, ибо эта форма правления, при которой наш демократический принцип: господство воли народа - осуществляется в самом полном и чистом виде". Признав, что при указании в партийной программе желательной формы правления для России нельзя ограничиться "одной только отвлеченной формой", Кокошкин постарался наделить понятие "демократическая республика", выражавшее его собственный и всей партии кадетов политический идеал, некоторыми конкретными чертами. Объединив их, он предложил следующую формулировку соответствующего пункта партийной программы: "Россия должна быть демократической парламентарной республикой; законодательная власть должна принадлежать народному представительству; во главе исполнительной власти должен стоять президент республики, избираемый на определенный срок народным представительством и управляющий через посредство ответственного перед народным представительством министерства.

Ф.Ф. Кокошкин отмечал в своем докладе, что он (как и Центральный Комитет партии в целом) считает парламентарный порядок "самым совершенным при данной ступени развития человечества способом согласования действий исполнительной и законодательной власти". По его словам, "исполнительная власть должна быть отделена от законодательной; она не может находиться в руках законодательного собрания, но, с другой стороны, она должна быть в своих действиях согласована с законодательной властью, и лучшим средством для этого является парламентаризм, управление через посредство ответственного перед народным представительством министерства".

В связи с этим Кокошкин поднял вопрос о способе избрания президента. По его мнению, всенародный способ избрания "плохо подходит к парламентаризму, ибо дает представителю исполнительной власти слишком большую фактическую силу". Он полагал, что всенародное избрание фактически ставит президента республики выше народного представительства, ибо там выбираются несколько сотен лиц, каждый - сравнительно небольшой частицей народа, а тут один человек выбирается всей страной, обретая тем самым огромный авторитет. Данный авторитет безопасен в тех государствах, где республиканский принцип утвердился давно - столетия назад. Но в странах, которые еще не имеют подобного опыта, всенародное избрание, ставящее президента выше всех и наделяющее его огромными возможностями, опасно для свободы. Оно может стать мостом к государственному перевороту.

Предложенная Ф.Ф. Кокошкиным от имени Центрального Комитета конституционно-демократической партии формула желательной для России формы правления не встретила никаких существенных возражений у делегатов съезда и была принята без изменений. 
Между тем умозрительность этой формулы была очевидной. Каковы же должны быть ее конкретные черты? - спрашивал Кокошкин и отвечал, что они определяются присущим кадетам "общим мировоззрением", а также принятыми ими "основными политическими принципами". Определяя желательную для России форму правления, Кокошкин и другие кадеты исходили, таким образом, не из реалий жизни и исторической практики, а из неких абстрактных мировоззренческих установок и политических принципов.

Также в высшей степени отвлеченным  был вывод Кокошкина о том, что монархия разделяет население России, а республика объединяет. События, происходившие в России на протяжении 1917 г., убедительно показали, что республиканская форма правления оказалась совершенно неспособной сплотить Россию.

На заседании съезда партии кадетов, состоявшемся вечером 25 марта, Ф.Ф. Кокошкин выступил с докладом "Об Учредительном собрании". Он рассказал о своем понимании задач Учредительного собрания и возможных способах избрания его состава. "Основная задача Учредительного собрания всем известна, - заявил Кокошкин. - Это установление конституции России, определение образа правления. Но Учредительное собрание не в состоянии будет ограничиться одной этой задачей, оно будет единственным представительным собранием, которое будет в этот период действовать в России, и должно будет помимо конституции решить все те законодательные вопросы, или даже шире - все те государственные вопросы большой важности, которые к этому времени станут на очередь и будут неотложными".

На VIII съезде конституционно-демократической  партии, проходившем с 9 по 12 мая 1917 г., Ф.Ф. Кокошкин выступил с докладом "Автономия и федерация", в котором высказал свои мнения относительно желательной для России формы государственного единства.

В своих рассуждениях по этому вопросу  Кокошкин исходил из того, что "Россия при огромной величине своей и огромном разнообразии своих местных условий не может удовлетворительно управляться из центра, что широкое развитие местного самоуправления, быть может, более широкое, чем в других странах, ей необходимо". Однако, полагая необходимым расширение в России децентрализации и даже "переход от местного самоуправления к местной автономии", Кокошкин заявлял себя при этом убежденным сторонником унитарного устройства Российского государства и противником организации его на основе принципа политического самоопределения наций и федерализма. Он считал благотворной для России только "чисто территориальную автономию, поставленную в зависимость от всей совокупности экономических, этнографических, бытовых и других условий". По его словам, "построение российской федерации, основанной на началах национального разделения, представляет задачу государственного строительства практически неосуществимой", "разделение России по национальному принципу логически ведет в лучшем случае не к федерации, не к союзному государству, не к тому, что немцы называют "Bundesstaat", а к другим формам политического сожития народов - оно ведет к так называемому союзу государств, к конфедерации, к "Statenbund" по немецкой терминологии, т.е. ведет не к федеративному государству, сохраняющему за центральной государственной властью суверенитет, тогда как остальные части несуверенны, а к свободному союзу суверенных государств, соединенных на началах международного договора". Конфедерация народностей же, если она будет осуществлена в России, приведет, по мнению Кокошкина, "к распадению России, к разрушению государственного единства и образованию союза самостоятельных национальных суверенных государств".

* * *

11 июля Временное правительство  удовлетворило просьбу Ф.Ф. Кокошкина об освобождении его от обязанностей председателя Юридического совещания с оставлением членом данного совещания и сенатором. 20 июля Федор Федорович представил на утверждение Временному правительству разработанный в рамках возглавлявшегося им Особого совещания проект первого раздела "Положения о выборах в Учредительное собрание".

25 июля собрались на свое первое  заседание члены второго коалиционного  правительства - так называемого  "преобразованного" Временного  правительства. Ф.Ф. Кокошкин занял в нем пост государственного контролера. Эта должность не позволяла ему оказывать сколько-нибудь заметное влияние на ход событий в стране. Впрочем, и большинство других кадетов - членов "преобразованного" Временного правительства играло незначительную роль в принятии решений. На заседании IX съезда конституционно-демократической партии, состоявшемся вечером 25 июля 1917 г., зашел разговор о составе второго коалиционного правительства. Делегат А.В. Елагин заявил, что это правительство "с министрами партий народной свободы сделало сегодня то, что вчера французы сделали в Солуни с русским войском: они его загнали в тыл. А.В. Карташев занял не то место¹⁶, где он мог бы всецело развернуть свои силы, как и великая гордость России Ф.Ф. Кокошкин".