Биография Федора Федоровича Кокошкина

В период с 12 по 18 октября 1905 г. в Москве работал учредительный съезд  конституционно-демократической партии. Он объявил партию образовавшейся и принял ее программу. Ф. Ф. Кокошкин являлся членом бюро съезда и участвовал в его работе. На заседании 14 октября был избран временный Центральный комитет партии, и Федор Федорович стал его членом. Забастовка на железной дороге не позволила собраться всему составу съезда, поэтому ЦК избрали не на год, как это предусматривалось п. 12 устава партии, а лишь до следующего съезда. 
На втором съезде конституционно-демократической партии, который проходил с 5 по 11 января 1906 г., Ф. Ф. Кокошкин был избран в члены ЦК партии, призванного действовать в течение всего срока, определенного уставом.

На дневном заседании 6 января Ф. Ф. Кокошкин выступил с обширным докладом, суть которого раскрывалась в первых его фразах: "Если к.-д. партия признает возможным участие в выборах на основании закона 11 декабря и вступление в составляемую путем этих выборов Государственную Думу, то необходимо определить те задачи, которые она должна преследовать в Думе, если парламентская деятельность там окажется для нее возможной". Далее Кокошкин говорил о том, что перед страной стоит одна общая задача - учредительство в широком смысле слова, переустройство и обновление во всех областях жизни. Эта работа потребует не одного года и может быть выполнена целиком лишь после установления правильного народного представительства на основе всеобщего голосования. Первое собрание, построенное на этих началах, будет фактически учредительным, как бы оно ни называлось официально. Но переустройство государства должно быть начато теперь же в виде проведения в Государственной Думе безусловно неотложных реформ отчасти учредительного характера, отчасти относящихся к области обыкновенного законодательства. Иными словами, ближайшая задача настоящего момента должна быть определена не по теоретическому признаку различия конституционных и органических законов, а по практическому признаку жизненной неотложности известных вопросов".

На утреннем заседании 10 января съезд  кадетской партии принял предложение "помещать всюду, наряду с научным  названием партии, русский перевод  его в виде подзаголовка". Полное название партии стало представляться с этого момента так: "Конституционно-демократическая (партия Народной Свободы)".

После этого начались продолжительные  дебаты по тринадцатому параграфу программы  кадетской партии, который был  посвящен определению государственного строя России. В октябре 1905 г. кадеты считали, что революция вполне может  привести к падению монархии. Поэтому  при утверждении программы своей  партии сочли целесообразным оставить нерешенным вопрос о государственном  строе России, записав в ее тринадцатом  параграфе, что "конституционное  устройство Российского государства  определяется Основным законом". 
К январю 1906 г. кадеты поняли, что монархический строй выдержал испытание революцией. В связи с этим они решили, что указанный параграф необходимо переписать. П. Б. Струве предложил следующую формулировку политического идеала конституционных демократов: "Государственное устройство России есть наследственная конституционная монархия. Законодательная власть в ней должна принадлежать монарху и народному представительству, основанному на началах демократии, утвержденных в Основном законе. Верховное управление страной монархом осуществляется исключительно через министерство, составленное из лиц, пользующихся доверием большинства народного представительства". Ф. Ф. Кокошкин в своем выступлении высказал мнение о том, что "вопрос о монархии и республике стоит вне пределов реальной политики. Республика утверждалась в новых странах, как, например, Америка, но в странах со старым монархическим правлением переход из монархии к республике гораздо труднее. Бельгия имела в 1830 году свободный выбор между монархией и республикой. Революционное ее временное правительство не могло оказать влияния, и подавляющим большинством голосов была введена монархия. То же самое мы видим и в Норвегии, стране, в данное время наиболее демократической. Раз в высокоцивилизованных странах этот переход так труден, то для России потребуются потоки крови для водворения республики. То же впечатление я вынес из бесед с группой организованных рабочих в Москве. В формуле П. Б. Струве я нахожу ту же ошибку, что и у кн. Трубецкого, т. е. что выбор министров не должен производиться непременно из числа народных представителей". В результате дискуссии по вопросу формулировки тринадцатого параграфа программы второй съезд конституционно-демократической партии принял решение изложить его в следующей редакции: "Россия есть монархия конституционная и парламентарная. Устройство государства определяется Основным законом".

В январе 1906 г. вышла в свет брошюра  Ф.Ф. Кокошкина "Областная автономия и единство России". В ней проводился взгляд на областную автономию как на явление, тождественное по своей сущности местному самоуправлению. Кокошкин особо отмечал, что "областная автономия не есть создание государства в государстве, а лишь перенесение части законодательной деятельности одного и того же государства из центра на места". По его мнению, это явление не только не подрывает единства государства, но более того - служит одним из средств упрочения его. "Юридически государственное единство заключается в централизации и не в административном и законодательном "единообразии", а в верховенстве (суверенитете) центральной государственной власти, - писал Кокошкин. - Местная автономия не нарушает государственного единства, если она установляется общегосударственным законом, определяющим ее границы, и если наряду с местными представителями существует общегосударственное представительство, в котором участвует и население автономных областей. Внешними материальными средствами для поддержания государственного единства являются единство армии, иностранных сношений и общегосударственных финансов. Все эти отрасли государственной деятельности остаются всецело в руках центральной власти при самой широкой автономии. Но главная и наиболее прочная опора государственного единства и могущества лежит в области народной психологии, в сознании всем населением общности его политических интересов"². 
Вскоре после второго съезда кадетской партии состоялись выборы в первую Государственную Думу. Московское городское избирательное собрание 14 апреля 1906 г. выдвинуло в депутаты Думы наряду с профессором С.А. Муромцевым, М.Я. Герценштейном, И.Ф. Савельевым также Ф.Ф. Кокошкина. 
Просуществовала первая Государственная Дума всего 72 дня: 27 апреля состоялось торжественное заседание, посвященное началу ее работы, а уже 8 июля был подписан Высочайший указ о ее роспуске. Рассказывая в автобиографии о своей работе в первом российском парламенте, Кокошкин отмечал: "В Думе я был товарищем секретаря и членом многих комиссий (для составления проекта адреса, для составления наказа, о неприкосновенности личности, свободе собраний, о гражданском равенстве, редакционной). Внес от имени 151 депутата проект основных положений закона о гражданском равенстве и в комиссии о равенстве был избран докладчиком по национальному вопросу". 
Первую свою речь в Государственной Думе Кокошкин произнес 13 мая 1906 г. в ходе обсуждения заявления Председателя Совета Министров И.Л. Горемыкина. В этом заявлении была выражена позиция правительства относительно реформы избирательного права, издания законов о неприкосновенности личности, свободе собраний, союзов и т.д., по вопросам установления ответственности министров перед народным представительством, устранения действий исключительных законов, общей политической амнистии, по земельному вопросу и т.д. И.Л. Горемыкин говорил, в частности, что решение земельного вопроса "на основаниях, предложенных Думою (т.е. путем принудительного отчуждения частных земель и передачи их трудящемуся крестьянству. - В.Т.), правительство считает недопустимым, так как начала неотъемлемости и неприкосновенности собственности являются во всем мире краеугольным камнем народного благосостояния и общественного развития, без коего немыслимо существование государства. Не вызывается предлагаемая Думой мера, по мнению правительства, и существом дела, так как земельный вопрос может быть разрешен успешно без разложения самого основания нашей государственности". В своей речи Ф.Ф. Кокошкин дал резко отрицательную оценку заявлению И.Л. Горемыкина. Оценивая выраженную в нем позицию правительства по земельному вопросу, он сказал: "Всякий юрист, получивший юридическое образование, знает, что институт частной собственности обладает неприкосновенностью по отношению к частным лицам, но не по отношению к государству. Государство всегда может отчуждать, раз для государства необходима частная собственность. Неприкосновенность ее заключается лишь в том, что владелец отчуждаемого имущества получает справедливое вознаграждение". 
Свое выступление в Думе 5 июня 1906 г. Ф.Ф. Кокошкин посвятил вопросу гражданского равноправия. Он предложил от имени 151 депутата рассмотреть проект основных положений закона о гражданском равенстве, сказав при этом, что "установление гражданского равенства есть не только дело справедливости, это есть дело государственной необходимости. Если мы хотим действительно соорудить новое государственное здание, мы должны помнить, что у нас юридически, по нашему законодательству, в настоящее время нет народа, нет нации в юридическом смысле слова; у нас есть только отдельные группы населения, отдельные племена, национальности и сословные группы, подданные одной власти, но они одного юридического целого не составляют. У нас нет до сих пор общих гражданских прав, есть только права состояния, у нас и суд приговаривает не к лишению гражданских прав, а к лишению прав состояния. Народа, нации в политическом смысле этого слова у нас нет. Нация - необходимый фундамент современного правового государства. Она у нас организуется фактически, но нужно ее организовать и объединить юридически, нужно создать русский народ в юридическом смысле этого слова, нужно создать нацию, а таковой в наше время может быть только союз свободных, равных граждан"⁸. 
Выступления Ф.Ф. Кокошкина в Государственной Думе привлекали к себе большое внимание в среде русской интеллигенции не только потому, что в них критиковалось правительство. Осуждения в адрес российского правительства звучали в то время буквально отовсюду - к этому вполне уже привыкли и воспринимали как обычное явление российской политической жизни. К тому же те или иные нападки на правительство чаще всего неприкрыто выражали стремление различных политических группировок утвердить свои эгоистические интересы, что также ослабляло общественный резонанс подобных выступлений. Но Кокошкин критиковал правительство с позиций интересов всего общества, с точки зрения здравого смысла и в таких выражениях, которые трогали души всех россиян, озабоченных судьбой своей страны. 
Так, выступая в ходе обсуждения в Государственной Думе действий центральных и местных властей после белостокского погрома 29 июня 1906 г., Ф.Ф. Кокошкин говорил: "Есть нравственный уровень, ниже которого не может опускаться правительство ни в одной цивилизованной стране... Наше бюрократическое правительство опустилось ниже этого уровня. В этом заключается великий позор!.. Именно в интересах нашего национального самолюбия, именно в интересах чести и достоинства России мы должны заклеймить все то, что есть позорного в России, как бы высоко оно ни стояло, и мы должны удалить от власти все то, что опускается ниже известного нравственного уровня; и только таким путем мы поддержим честь и величие, и достоинство России"⁹. 
В июне и в первые дни июля 1906 г. между представителями правительства и лидерами думской фракции кадетов велись переговоры о назначении на правительственные должности лиц, пользующихся доверием большинства думцев. В списке таких лиц, предложенном лидерами кадетов дворцовому коменданту Д.Ф. Трепову и переданном императору Николаю II, назывался и Ф.Ф. Кокошкин. Его имя стояло там наряду с именами князя Львова и Н.Н. Щепкина как кандидата на должность товарища министра внутренних дел в правительстве, в котором в роли претендентов на пост Председателя Совета министров были Милюков, Петрункевич и Муромцев. 
После роспуска Думы Кокошкин участвовал в собрании депутатов в г. Выборге. Он подписал принятое на этом собрании воззвание, которое выражало протест против роспуска Думы и призывало население России к неповиновению властям.

* * *

В декабре 1906 г. Ф.Ф. Кокошкин стал фактическим редактором издававшейся в Москве газеты "Новь". Но обострение болезни легких заставило его покинуть в апреле 1907 г. данный пост и уехать для лечения за границу. 
После возвращения Ф.Ф. Кокошкин получил приглашение возобновить преподавательскую деятельность в Императорском Московском университете. С осени 1907 г. он стал читать на юридическом факультете студентам-юристам общий курс русского государственного права. Помимо этого Кокошкин начал в это время преподавать русское государственное право на Высших женских курсах, в Коммерческом институте и в Народном университете им. А.Л. Шанявского. 
В декабре 1907 г. Особое присутствие Санкт-Петербургской судебной палаты приговорило Ф.Ф. Кокошкина за участие в распространении Выборгского воззвания по ст. 51 и п. 3 ч. 1 ст. 129 Уголовного уложения Российской империи к трехмесячному тюремному заключению. 
Кроме того, постановлением московского дворянского собрания Ф.Ф. Кокошкин был 29 января 1908 г. исключен из его состава. Присутствовавший на этом собрании В.Ф. Джунковский описывал это событие в своих мемуарах следующим образом: "29 января в собрании обсуждался вопрос о решительном исключении из московского дворянства Ф.Ф. Кокошкина, подписавшего Выборгское воззвание. В этот день дворяне явились в громадном числе, их было 352 человека. Все хоры были заняты дворянскими семьями, много публики было и за колоннами. Доклад собрания предводителей и депутатов по делу Ф.Ф. Кокошкина был прочитан секретарем дворянства и прослушан с напряжением. Председатель собрания П.А. Базилевский по выслушании доклада заявил, что никаких новых обстоятельств, которые могли бы послужить основанием для пересмотра дела по существу, не имеется, и что никаких объяснений Ф.Ф. Кокошкин звенигородскому предводителю дворянства не представил, а потому собранию предстоит лишь постановить окончательное решение. В защиту Ф.Ф. Кокошкина выступили П.А. Столповский, В.В. Пржевальский, князь Е.Н. Трубецкой, Ю.С. Кашкин и князь П.Д. Долгоруков. П.А. Столповский говорил о неправильном применении статей 165 и 166 IX тома, которые гласили, что только дворянин, опороченный судом, может подлежать исключению, а Ф.Ф. Кокошкин хотя и был под судом, но приговор суда еще не вошел в законную силу, и следовательно, он еще не опорочен судом... Князь П.Д. Долгоруков произнес пространную речь и в конце ее сказал: "Помните, что вы судите избранника Москвы в Первую Государственную Думу, и имей он право вновь избираться, он был бы вновь послан той же Москвой и во Вторую и в Третью Думу. И при выборах в Третью Думу с их классовыми перегородками он был бы избран десятками тысяч голосов, при всеобщем же голосовании за него подали бы сотни тысяч, и ему было бы оказано Москвой предпочтение перед всеми нами, находящимися в этом зале. Таким образом, называя Кокошкина бесчестным, вы бросаете всему московскому населению, всей Москве вызов». Далее В.Ф. Джунковский отметил в своих воспоминаниях, что против Ф. Ф. Кокошкина говорили барон Н.Г. Черкасов, С.С. Бутурлин, Н.А. Жедринский, граф Д.А. Олсуфьев, Ю.П. Бартенев, К.Н. Пасхалов, Ф.Д. Самарин. "Ю.П. Бартенев рассматривал поступок Кокошкина как измену, как бесчестное деяние, которое могло вызвать целые потоки крови", Ф.Д. Самарин заявлял, что "если собрание отклонит предложение об исключении Кокошкина, то тем самым оно одобрит Выборгское воззвание". В итоге "закрытой баллотировкой собрание большинством 260 голосов против 92 решило исключить Ф.Ф. Кокошкина из Московского дворянского собрания. Объявление результатов баллотировки было встречено гробовым молчанием". 
10 марта 1908 г. в Уголовном кассационном департаменте Правительствующего Сената были рассмотрены по кассационным жалобам дела 144 лиц из 155 бывших членов Государственной Думы первого созыва, осужденных в декабре 1907 г. Особым присутствием Санкт-Петербургской судебной палаты за участие в распространении Выборгского воззвания. Обер-прокурор П.А. Кемпе указал в своем заключении, что во всех этих делах нет никаких оснований к отмене приговора, предусмотренных в п. 2 ст. 912 Устава уголовного судопроизводства. Сенат согласился с таким заключением, и приговор вступил в законную силу. 
13 мая все осужденные получили повестки с требованием явиться в свои участки. Оттуда их доставили в Таганскую тюрьму, имевшую статус губернской. Среди привезенных были Г.Ф. Шершеневич, князь Петр Долгоруков, В.Е. Якушкин и Ф.Ф. Кокошкин. У тюремных ворот их встречала толпа восторженных поклонниц с цветами. 
В соответствии со ст. 7 Высочайше утвержденного 6 августа 1905 г. "Положения о выборах в Государственную Думу" лица, "подвергшиеся суду за преступные деяния, влекущие за собой лишение или ограничение прав состояния", не имели права избирать и избираться в Государственную Думу. Ф.Ф. Кокошкин, таким образом, утратил возможность продолжать свою общественную деятельность в рамках Государственной Думы и земских учреждений. Главной трибуной для выступлений по вопросам общественной жизни стали для него отныне газеты и журналы. В течение 1908-1914 гг. Федор Федорович регулярно печатал публицистические и научные статьи в газетах "Русские ведомости", "Речь", "Дума", "Право", "Путь", в журналах "Новый путь", "Русская мысль", "Юридический вестник", "Юридическая библиография" и др. 
В 1908 г. Ф.Ф. Кокошкин подготовил к печати курс своих лекций, которые читал на юридическом факультете Московского университета. Так появилась его книга "Русское государственное право в связи с основными началами общего государственного права". Готовя ее к изданию, Кокошкин предполагал включить в нее лекции как по общему, так и по русскому государственному праву. Однако осуждение его в декабре 1907 г. к трехмесячному тюремному заключению за участие в составлении Выборгского воззвания помешало ему выполнить задуманное. В свет вышел только очерк общего государственного права, поэтому название книги не соответствовало ее содержанию. 
В изложении учебного курса по общему государственному праву трудно избежать догматизма. Кокошкину это удалось - по крайней мере, в трактовках целого ряда фундаментальных вопросов государствоведения. Так, он отказался от схематичного описания происхождения государства, упрощенного объяснения сущности и основания государственной власти. Вместо этого он счел необходимым признать, что "до известной степени происхождение и основание государственной власти являются до сих пор загадкой", что "наука, исследующая явления, в которых имеет корни государственная власть, почти совершенно не разработана". Усматривая в государственной власти явление психологического порядка, относящееся к области коллективной психологии, Кокошкин писал, что "область эта изучена весьма мало" и что здесь нет пока стройной научной системы, имеются лишь отдельные исследования. Поэтому, считал он, научно-достоверного ответа на вопросы происхождения государства и основания государственной власти дать невозможно, и "мы принуждены здесь довольствоваться догадками и гипотетическими построениями». Ф.Ф. Кокошкин придавал государственной власти первостепенную роль в развитии общественной экономики. "Улучшения существующего экономического строя, - писал он, - можно достигнуть лишь посредством деятельного вмешательства государства в экономическую жизнь, и конечным идеалом здесь представляется такой порядок вещей, при котором государство взяло бы организацию производства в свои руки. Такой порядок не может осуществиться путем внезапного переворота, как думают многие. Но многие данные заставляют предполагать, что человечество медленной эволюцией приближается к новому социальному строю, так сказать, постепенно врастает в него». В трактовке понятий "государство" и "право" Кокошкин не был оригинален: он использовал принятые в юридической науке дефиниции данных явлений. "Итак, мы можем определить предварительно государство как территориальный союз, обладающий самостоятельной властью", - заявлял он. Что же касается права в объективном смысле, то он полагал, что его можно толковать как "совокупность общественно-признанных норм, обеспечивающих возможность совместного удовлетворения интересов людей посредством установления взаимодействия их воль». В 1912 г. рассматриваемая книга вышла в свет вторым изданием под названием "Лекции по общему государственному праву", которое более соответствовало ее содержанию. Однако автор не являлся уже преподавателем Московского университета. 
2 февраля 1911 г. большая группа профессоров и приват-доцентов Императорского Московского университета, протестуя против вмешательства полиции в университетскую жизнь, подала прошение об увольнении. В их числе был и Ф.Ф. Кокошкин. В автобиографии он следующим образом описывал эту историю: "Московский университет я покинул одновременно с многочисленной группой преподавателей и по тем же причинам, как и они, но формально при несколько иных условиях. К общему университетскому кризису здесь привзошел мой личный инцидент. А именно: 1-го февраля 1911 г., накануне того дня, когда в Москве сделалось известным увольнение А. А. Мануйлова и его сотоварищей по президиуму, я отказался читать лекцию при наличности полицейской охраны, введенной полковником Модлем в университетский коридор, о чем заявил ожидавшим лекции студентам и в тот же день известил письмом ректора. На другой день пришло известие об увольнении университетского президиума, и я вместе с другими преподавателями подал прошение об отставке, но в отличие от них был не уволен по прошению, а устранен от преподавания попечителем по предложению министра в порядке ст. 511-й т. XI, ч. I Свода Законов». Покинув Московский университет, Ф.Ф. Кокошкин продолжал преподавательскую деятельность в Народном университете имени А.Л. Шанявского и на юридическом отделении Высших Женских курсов.

* * *

Протоколы съездов и совещаний  конституционно-демократической партии, а также заседаний ее Центрального Комитета показывают, что и после 1908 г. Кокошкин оставался одним из самых активных деятелей в среде кадетов. В плеяде интеллектуалов, составлявших мозговой центр партии народной свободы, он был, пожалуй, самой яркой звездой. 
С осени 1909 г. в среде кадетов интенсивно обсуждался финляндский вопрос. Он возник в бюджетной комиссии Государственной Думы в тот момент, когда на одном из ее заседаний было высказано предложение предусмотреть в новом бюджете взнос Финляндии на расходы Российской империи по внешней политике. 21 октября 1909 г. эта проблема была поднята на заседании Центрального Комитета конституционно-демократической партии. "Финляндский вопрос вступает в тот фазис, когда нам держаться только отрицательной точки зрения уже нельзя, так как это было бы умыванием рук в надвигающемся кризисе", - заявил в своем выступлении на этом заседании И.И. Петрункевич. После короткого обмена мнениями члены Центрального Комитета приняли решение: "Ввиду сложности всего финляндского вопроса и необходимости для партии рано или поздно выступить в этом вопросе не только с протестами против правонарушений, но и с определенной положительной программой, - образовать особую комиссию для подготовки вопроса". В состав данной комиссии вошли П.Н. Милюков, А.И. Шингарев, Д.Д. Протопопов, В.Д. Набоков, В.М. Гессен и М.М. Ковалевский. 
До 7 ноября указанная комиссия так и не приступила к работе. На состоявшемся в этот день заседании Центрального Комитета кадетской партии И.И. Петрункевич еще раз привлек внимание своих коллег к Финляндии. "Нам следовало бы ответить ясно, какой точки зрения держимся мы в финляндском вопросе", - сказал он. В результате нового обмена мнениями по названному вопросу члены Центрального Комитета решили пополнить состав комиссии Петрункевичем. Однако и после этого комиссия по финляндскому вопросу не приступила к работе. 
Вопрос о Финляндии был поднят 14 ноября 1909 г. на совещании парламентской фракции партии народной свободы с представителями местных групп партии в выступлении П. Н. Милюкова. 
После него выступал Павел Дмитриевич Долгоруков - председатель Центрального Комитета кадетской партии, избранный председателем данного совещания. Он сообщил, что, судя по настроению конференции, мнение о необходимости сохранения государственной автономии Финляндии единогласно принимается. "Что же касается деталей, - сказал он, - то они разрабатываются в особой комиссии при Центральном Комитете, в которую приглашены и такие специалисты по государственному праву, как Ф.Ф. Кокошкин». На заседании Московского отделения ЦК партии кадетов, проходившем 27 ноября 1909 г., Кокошкин предложил поставить финляндский вопрос на обсуждение, заявив, в частности, что "в текущую сессию и вообще в 3-й Думе он станет самым важным вопросом и будет в ней быстро решен". В ответ на это П.Д. Долгоруков сказал в своем выступлении, что "следует просить Ф.Ф. Кокошкина приготовить общие положения по вопросу" и не следует возлагать больших надежд на комиссию³². Уже 13 декабря 1909 г. Ф.Ф. Кокошкин выступил с обширным докладом по данной теме. Сделав краткий обзор истории финляндской конституции, он рассмотрел две проблемы: "следует ли по существу изменять отношения между Россией и Финляндией" и "если да, то в каком порядке эти изменения должны быть произведены"³³. Обсуждение доклада Кокошкина показало, что кадеты были в то время еще не в состоянии прийти к окончательным выводам. Согласование различных мнений по теме автономного статуса Финляндии в составе Российской империи продолжалось в рамках Московского отделения ЦК партии кадетов вплоть до мая 1910 г. 
23 мая 1910 г. состоялось совещание парламентской фракции конституционно-демократической партии с представителями местных партийных групп, на котором были представлены разработанные Ф.Ф. Кокошкиным и принятые Московской группой кадетов положения, которые выражали позицию всего Центрального Комитета конституционно-демократической партии по финляндскому вопросу. 
В первом из указанных положений констатировалось, что "Великое Княжество Финляндское, входя в состав Российского Государства, в то же время управляется на основании особой Конституции, установляющей в названном крае особый порядок законодательства, и так как установленный Основными законами Российской империи порядок имперского законодательства при участии Государственной думы и Государственного совета - и по точному смыслу означенных Основных законов, и по условиям их издания - не может распространяться на Великое Княжество, - то установление в той или иной форме общегосударственного законодательства, осуществляемого при участии имперских законодательных учреждений (Государственной думы и Государственного совета) и распространяющегося на Финляндию, возможно лишь посредством двух параллельных законов соответствующего содержания, изданных: один - в порядке имперского, другой - в порядке финляндского сеймового законодательства"³⁴. 
Во втором положении разработанного Кокошкиным документа признавалось, что "объединение имперского и финляндского законодательств в области известных заранее определенных законодательных вопросов, - в числе коих на первом плане стоят вопросы государственной обороны, - составляет одну из задач будущего развития конституционного строя Российского государства". Однако при этом подчеркивалось, что форм этого объединения нельзя предрешить заранее и что в какой бы форме упомянутое объединение ни осуществилось, чтобы быть прочным и плодотворным, оно должно быть "не насильственным, а основанным на объединенном сознании общих интересов". Далее констатировалось, что "такое сознание, а равно взаимное доверие обеих сторон в настоящее время последовательно и неуклонно разрушается правительственной политикой по отношению к Финляндии". После этого высказывалась мысль о том, что "вопрос о реформе существующих правовых отношений между Империей и Великим Княжеством мог бы быть правильно разрешен лишь в связи с общим пересмотром государственного права Империи в духе последовательного проведения в нем конституционных начал", и что "на основании данных опыта не представляется никаких оснований утверждать, что какие-либо насущные потребности Империи в пределах Великого Княжества не могли быть удовлетворены при существующем порядке местного законодательства и управления". В конце из приведенных положений делался вывод о том, что "в настоящее время нет налицо тех условий, которые необходимы для правильной постановки и согласного с справедливостью и действительными интересами России разрешения вопроса о пересмотре правовых отношений между Российской Империей и Великим Княжеством Финляндским". 
Будучи либералом по своему политическому мировоззрению, Ф.Ф. Кокошкин всегда оставался патриотом. Его либерализм имел берега, за которые он никогда не выливался. Такими берегами были интересы русской государственности. Кокошкин не принимал тех либералистских идей, осуществление которых могло привести к разрушению Российского государства. Одной из подобных идей была идея политического самоопределения наций. На заседании конференции членов парламентской фракции кадетов, состоявшемся 23 марта 1914 г., Кокошкин утверждал: "Формула "право на политическое самоопределение" слишком широка: она могла бы быть растянута до союза суверенных государств включительно. Политическое самоопределение не может быть признано для всех национальностей еще и потому, что многие национальности перепутаны на одной территории. Это вопрос страшной сложности". 
Интересы отечества Ф.Ф. Кокошкин ставил выше интересов партии, в руководстве которой состоял. Об этой своей позиции он недвусмысленно заявил 8 июня 1915 г. на конференции конституционно-демократической партии. Выступление Кокошкина было посвящено обсуждавшемуся кадетами вопросу о том, должна ли их партия поддержать все более крепнувшее в русском обществе настроение в пользу заключения мира с Германией. Федор Федорович высказался решительно против того, чтобы его партия уступила в данном случае общественному мнению. "Если вообще политический деятель должен быть руководителем общественного мнения, а не только его выразителем, - говорил он, - то тем более это приложимо к данному моменту, когда дело идет не о выборах, а о войне. Речь идет даже не о престиже партии: если бы престиж партии страдал, но ее действия шли бы на пользу страны, мы обязаны были бы пойти на умаление престижа"³⁷ (курсив мой. - В.Т.). В указанном выступлении Кокошкин выразил свое отношение к войне России с Германией. Он утверждал, в частности, что данная война ведется Россией "за свободу народов и за основы общечеловеческой культуры, несмотря на все факты вопиющего преследования национальностей. История дала нам сейчас эту миссию". Вместе с тем, Кокошкин подчеркивал, что эта война является войной и за свободу российского народа. "Мы плохо оцениваем ее размеры и значение, - полагал он. - Каковы могут быть последствия поражения? Японец мог нанести нам большой ущерб, но не мог разгромить Россию, а сейчас мы схвачены за горло, и хотят нас задушить. Обратите внимание на то, что настоящая война со стороны Германии превентивная, вызванная опасениями роста и культурного развития России, которые могли бы положить предел гегемонии Германии. Спешат разгромить нас. Пока мы не окрепли. Можно ли при таких условиях говорить о "каком-нибудь" мире? Такой мир повел бы страну к порабощению - и экономическому, и политическому, он привел бы к союзу прусской и русской реакции. И когда боятся русской реакции, забывают, что наша реакция не так страшна: мы с нею сами справимся по мере нашего культурного роста. А германская реакция отличается тем, что она умеет опираться на широкие духовные и материальные средства, она может дать иное направление всей нашей культуре. Все наше внутреннее развитие и будущее будет зависеть уже не от нас, а от германцев, от того, какими глазами взглянут они на нас...». В оценке перспектив России в первой мировой войне Кокошкин был оптимистичен. Он понимал, что данная война ведется на истощение сил, и был уверен в победоносном ее исходе для России. "Не самообольщение и не ложный патриотизм заставляют надеяться, что мы выдержим, - заявлял он в своей речи на конференции кадетской партии. - Силы Австрии и Германии, конечно, лучше организованы, чем наши, и вся техника у них выше, но все же у всех союзников вместе взятых больше сил. И нам надо направить все усилия к тому, чтобы создать и у себя, наподобие наших союзников, такую же мощную организацию". 
С точки зрения такого понимания характера войны всякие усилия тех или иных политических группировок, направленные к обострению политической борьбы в России, любые стремления взорвать русское общество изнутри были чрезвычайно опасными. В полной мере сознавая это, Кокошкин призывал кадетов к умеренности в критике правительства. Он говорил сторонникам "решительных выступлений" против правительства, что видит в их настроениях отголосок настроений 1905 года. "Ведь те, которые кричали министрам: "Пошли вон!", больше всего погубили Государственную Думу, - напоминал он радикалам горький опыт прошлого. - Чего же хотят? Действительно, надо ругнуть министров: "все вы, мол, воры"? Нет, "страшная правда" должна быть сказана фактическими данными, а не резкими словами. Не будем гнаться за дешевыми одобрениями резких возгласов». На конференции кадетской партии, проходившей 6-8 июня 1915 г., делегатами из Киева было выставлено требование "ответственного министерства", которое нашло поддержку у значительной части собрания. Ф. Ф. Кокошкин, специально занимавшийся проблемой "ответственного министерства", высказался против выдвижения данного требования. "Это хороший лозунг, - говорил он, - но принятие его сейчас вызывает опасения, с нашей партийной точки зрения. Прежде всего ответственность министров понималась бы как право и стремление предавать министров уголовному суду. Фактически самый суд мог бы быть осуществлен лишь впоследствии - может быть, после того, как страна будет погублена уже, - и, следовательно, значения предупредительной меры не мог бы иметь. А между тем, какую страшную внутреннюю борьбу вызвала бы сейчас самая перспектива такого суда. Если же понимать ответственность только как политическую, т.е. как требование, чтобы состав кабинета соответствовал наличному большинству Государственной Думы, то мы могли бы получить министерство, ответственное перед IV Думой, - такое, которое не хуже нынешнего правительства могло бы губить страну, если бы, например, Родзянко, Балашов и октябристы заключили блок между собою и образовали правооктябристское большинство". 
Несколькими днями ранее - 1 июня 1915 г. - Ф.Ф. Кокошкин, выступая на заседании Центрального Комитета кадетской партии, также коснулся вопроса о смене правительства. Он признал, что внутреннее положение России чрезвычайно острое, однако при этом сказал: "Но не надо скрывать для себя и трудности в проведении в жизнь лозунга смены министерства. Единственный путь к этому - созыв Думы. Составить министерство, которому верила бы вся страна, в России невозможно, потому что и сама Дума не отражает настроения страны. Можно только требовать улучшения министерства технически и введения нескольких видных общественных деятелей". На заседании ЦК партии кадетов 9 августа 1915 г. Кокошкин еще раз отметил, что смена правительства будет мерой преждевременной: "Мало сказать, долой правительство, но надо подготовить, что поставить на его место, и приготовить подпору на местах. Без этого сейчас нельзя, поэтому организация партии на местах необходима". На заседании ЦК кадетской партии, проходившем спустя два дня - 11 августа, Кокошкин, послушав речи о том, как запутано и опасно положение в России и что крах неизбежен, высказал мнение, что несмотря на это "правительство должно существовать. Теперешнее правительство бездейственно. В обществе идет вопль о смене правительства. Полного представления о новом еще нет... В Думе нет условий для к.-д. министерства. Страна также не кадетская. Министерство должно быть коалиционным и не думским, т.е. не из депутатов. Опираться должно на существующие в стране силы и на Думу. Оно должно быть общественным". В итоге большинство членов ЦК партии кадетов приняло точку зрения, высказанную Кокошкиным. На заседании, состоявшемся 5 октября 1915 г., было принято заявление, в котором говорилось: "Обсудив 5 октября 1915 г. общее политическое положение в стране, ЦК партии народной свободы обращает внимание членов партии на то, что и в настоящее время основной задачей политического момента остается достижение министерства, пользующегося доверием страны...".

Начало первой мировой войны  поставило российское правительство  перед необходимостью быстро решать вопрос о статусе Польши. Польская территория становилась зоной боевых действий и прифронтовой полосой, и  в этих условиях для успешного  ведения войны российскому правительству  было важно привлечь местное население  к сотрудничеству с русской армией, чтобы обеспечить ее снабжение, размещение и передвижение. Но для решения  этой задачи следовало разъяснить полякам  их будущее государственное устройство, основанное на принципах большей  автономии и свободы по сравнению  с теми, что они имели прежде.

13 сентября 1914 г. Центральный Комитет  партии кадетов, исходя из предположения  о том, что в Государственной  Думе в скором времени начнется  обсуждение различных вариантов  государственного устройства Царства  Польского, постановил: "Приступить немедленно к разработке вопросов, возникающих в связи с изменением положения Польши".

Экономическими проблемами должен был заняться член ЦК П.И. Новгородцев. "Выяснение этнографических основ будущего Польши и ознакомление русского общества с ее историческим прошлым" были поручены А.Р. Ледницкому. Решение же вопроса о будущем государственном строе Польши - ее автономии - Центральный Комитет кадетской партии возложил на Ф.Ф. Кокошкина.

8 июня 1915 г. Кокошкин ознакомил конференцию конституционно-демократической партии с общими принципами разработанного им "Проекта закона об устройстве Царства Польского". Польше предполагалось дать такую автономию, при которой она имела бы особое управление и законодательство, принимаемое местным парламентом (однопалатным сеймом), но в общегосударственных вопросах подчинялась центральной власти. Сейм должен был избираться на основе всеобщего избирательного права. Он получал правомочие устанавливать и отменять налоги и повинности, рассматривать и утверждать бюджет автономии. Во главе правительства Польши ставился наместник, назначаемый и увольняемый российским императором. В компетенцию наместника входили вопросы назначения и увольнения министров, а за российским императором сохранялось правомочие роспуска сейма и утверждения принятых им законов.

Кокошкин предусмотрел в своем проекте специальную главу, положения которой обеспечивали в Польше религиозную свободу и равенство перед законом всех национальностей. Кроме того, наряду с правами польского, здесь особо закреплялись права местных языков. При этом устанавливалась норма, согласно которой "национальности, составляющие не менее ?/5 части населения данного города, местечка или гмины, употребляют свой родной язык в сношениях с правительственными и судебными учреждениями" и обеспечивается "помощь казны по содержанию средних учебных заведений, устраиваемых разными национальными группами, при соблюдении известных условий".