Эдгар Дега

«Меня называют живописцем танцовщиц», — писал Дега. Он в самом деле часто обращался к этой теме. Но совершенно неверно думать, что Дега был эротоманом. «Балерины всегда были для меня лишь предлогом, чтобы изобразить замечательные ткани и ухватить движение», — говорил Дега.

Интересна запись из «Дневника» Эдмона де Гонкура, сделанной 13 февраля 1874 г.: «Вчера я провел целый день в мастерской удивительного художника  по имени Дега. После множества попыток, опытов, прощупываний во всех направлениях он влюбился во все современное, а в этой современности остановил свой взгляд на прачках и танцовщицах. В сущности выбор не так уж плох. Все — белое и розовое; женское тело в батисте и газе — самый очаровательный повод для применения светлых и нежных тонов… Перед нашими глазами проходят танцовщицы… Картина изображает балетное фойе, где на фоне светлого окна вырисовываются фантастические очертания ног танцовщиц, спускающихся по лестнице; среди всех этих раздувающихся белых облаков реет красное пятно шотландки, и резким контрастом выступает смешная фигура балетмейстера. И перед нами предстают схваченные в натуре грациозные изгибы тел, повороты и движения этих маленьких девушек. Художник показывает свои картины, время от времени дополняя пояснения воспроизведением какой-нибудь хореографической фигуры, имитацией, говоря языком танцовщиц, одной из арабесок. И поистине забавно видеть, как он, стоя на носках, с занесенными над головой руками, смешивает эстетику танца с эстетикой живописи, рассуждая о нечистых тонах Веласкеса и силуэтности Мантеньи.»

Когда-то, Антуан Ватто, любитель театральных сюжетов, предпочитал  рисовать обворожительных легкомысленных дам и изящных меланхоличных  юношей в наигранных застывших позах, бывших для Ватто зримым символом красоты условного и хрупкого мира — прекрасного, отделённого  своей ирреальностью от обыденной  жизни. Будучи безупречным наблюдателем, Дега подмечал то, что никогда не было удостоено внимания художников прошлых лет: движение руки какой-нибудь сидящей рядом дамы, или оставленный кем-то бинокль, или одинокий веер, забытый на кресле молодой девушкой. Разве мог Антуан Ватто позволить себе изображать сцену, глядя на нее сквозь сотни зрителей, сидящих в зале, изображать не само действо, а профиль случайного соседа, невольно подслушанный разговор и мимику собеседников? Эдгар Дега воспринимал театр именно так. На тему танцовщиц Дега, в сильной степени, повлиял Оноре Домье. В своих литографиях он как раз и изображал случайные, выхваченные из общего плана театральные сценки, лица он превращал в гротесковые маски, напоминающие театральные маски Калло.

Хрупкие и невесомые фигурки  балерин предстают перед зрителем то в полумраке танцевальных классов, то в свете софитов на сцене, то в короткие минуты отдыха. Кажущаяся  безыскусность композиции и незаинтересованная позиция автора создают впечатление  подсмотренной чужой жизни («Танцевальный  класс», 1873—1875; «Танцовщица на сцене», 1878 — обе в Музее Орсэ, Париж; «Танцовщицы на репетиции», 1879, МГИИ, Москва; «Голубые танцовщицы», 1890, Музей Орсэ, Париж). Та же отстраненность наблюдается у Дега и в изображении обнаженной натуры.

Много раз говорилось об отстранённости Дега по отношению к его моделям. В самом деле, изображение танцовщиц  на картинах Дега лишено эротического чувства или ощущения какого-либо личного человеческого контакта. Некоторые знатоки творчества Дега считают, что можно заметить контраст между бесстрастной объективностью в обрисовке персонажей — и  теплым, живым чувством, разлитым в  самой живописи. Это утверждение, возможно, близко к объективности  там, где речь идёт о колорите фона, а вот утверждение, что картины  Дега несут в себе и тонкую, чуть грустную иронию художника, и его  глубокую нежность к моделям, похоже на эмоциональность самого искусствоведа  и не может быть доказано. Вообще сфера чувств в живописи многих художников не выражена прямо, и все описания спектра эмоций, будто бы существующих в той или иной картине, лишь фантазии, которые не могут быть ни доказаны, ни опровергнуты. В этом их сила и слабость.

Изображение кафешантанов в творчестве Дега

Наиболее точное свидетельство  о кафешантанах принадлежит кисти  аристократа и завсегдатая элегантных салонов парка Монсо Эдгара Дега, опередившего Тулуз-Лотрека на целое десятилетие. На протяжении последней трети XIX века, до появления кинематографа, кафешантаны оставались любимым местом отдыха парижан. Эти заведения были весьма разнообразны и встречались всюду, как в наши дни кинотеатры: на Монмартре, Страсбурском бульваре, на Елисейских полях и в пригороде. Самыми привлекательными были, конечно, те, что открывались летом, на свежем воздухе, в садах, иллюминированных белыми газовыми шарами.

Дега, не любивший открытого  пространства, предпочитал искусственное  освещение, газовая подсветка помогала ему найти новые решения. Своим  друзьям-импрессионистам он говорил: «Вам нужна жизнь естественная, мне  — искусственная». И тем не менее сцены из жизни кафешантанов на его полотнах отвечали первейшей задаче, поставленной импрессионистами перед собой, — отражать современность. Демократичность и даже некоторая вульгарность кафешантанов притягивали его. Такая атмосфера забавляла и развлекала Дега. Там встречались неординарные личности: чревовещательницы, эксцентрики, патриотки, крестьянки, сентиментальные дамочки, эпилептики… Типажи подобного рода существуют до сих пор, и, если поразмыслить, любую современную звезду эстрады можно причислить к одной из этих категорий. У Дега не было предпочтений; он охотно посещал как элегантные заведения на Елисейских полях, Ла Скала, Ба-Та-Клан, Элизэ-Монмартр, так и сомнительные кабаки Бельвиля и Ла Вилет, где его привлекали необычные силуэты.

Личная жизнь

В личной жизни Дега был  одновременно сдержанным и вспыльчивым; с ним случались приступы гнева. Друзья и члены его семьи отзывались о Дега как о неуклюжем прямом человеке. И действительно, однажды  его с нежностью назвали «медвежонком»  за частое ворчание и брюзжание. Отношение  Дега к собственному телу было свободным  от условностей. В самом деле, ванна, которую мы часто видим на его  многочисленных поздних картинах моющихся женщин, была смело поставлена им посередине мастерской. Он также был известен как способный мимический актер.

Не сохранилось никаких  свидетельств стремления Дега к физической близости к танцовщицам балета или какой-либо из его натурщиц, впрочем, как и каких-либо иных сведений о личной жизни художника. Никто не знал, есть ли у Дега любовница. Сам Дега никогда не рассказывал о своих отношениях с женщинами.

 «Хлопковая контора»

По возвращении во Францию  Дега создает «Хлопковую контору» (1873 год), картину, замечательную по композиции, экспрессии, свету и цвету. Эту  картину Дега написал во время  поездки к своим родственникам  в Новый Орлеан. Сюжет, выбранный  им для своего полотна, — деловая  контора — до этого тщательно  обходили стороной все художники. Точные портреты персонажей великолепно вписаны  Дега в атмосферу деловой обстановки, и в целом картина представляет собой живую зарисовку повседневной жизни, перекликаясь скорее с романами Эмиля Золя, чем с большинством работ современных Дега живописцев. Новый Орлеан был в то время  четвертым по величине городом Соединенных  Штатов, а как морской порт соперничал с главным портом страны, Нью-Йорком. Основой процветания города была торговля хлопком. Дега писал своему другу: «Один хлопок. Все здесь  живут только хлопком и ради хлопка». На переднем плане картины сидит  дядя Дега, Мишель Мюссон, брокер хлопковой биржи; брат художника, Рене де Га, изображен читающим газету, а другой его брат, Ахилл де Га, прислонился к перегородке на заднем плане слева. Рене и Ахилл занимались импортом вина в Новый Орлеан, и Дега гордился их успехами. Сюда, в контору дяди, они просто заглянули ненадолго и потому бездельничают, в то время как все остальные заняты работой. Хотя работа производит впечатление спонтанности, ее композиция была продумана так же тщательно, как и на всех полотнах Дега. Например, одетые в черное фигуры расставлены так, что ярко выделяются на заднем плане и словно выступают из картины. Позже он пишет портрет художника Лепика («Площадь Согласия») — в определенной степени революционный тип портретного искусства, когда окружение главного (условно) персонажа имеет не меньший вес, ценность и значение, чем герой портрета.

«Заведение Телье»

Работы из серии монмартрских зарисовок были выполнены Дега на заказ для роскошного издания «Семья Кардиналь», задуманного Людовиком Галеви. С этой целью им было собрано множество этюдов, литографий, монотипий и рисунков. Тема заинтересовала Дега, и он продолжал ее разрабатывать с воодушевлением, в духе Рабле, что тем более странно, так как Алеви вскоре отказался от своего замысла. При жизни Дега эти сделанные на скорую руку работы видели лишь немногие счастливчики, среди которых был приходивший от них в восторг Ренуар. Воллару удалось заполучить несколько рисунков для использования их в качестве иллюстраций к «Заведению Телье» Мопассана и «Гримасам куртизанок» Пьера Луи. Лишь благодаря такому счастливому стечению обстоятельств эта малоизвестная сторона творчества Дега дошла до нас. Под предлогом желания оставить память о брате незапятнанной Рене де Га после его смерти уничтожил большую часть рисунков, найденных им в мастерской Эдгара.

Воллар, всегда медленно осуществлявший свои планы, опубликовал «Заведение Телье» с иллюстрациями Дега только в 1934 году. Книга получилась изумительная; купив экземпляр, Пикассо считал ее жемчужиной в своем собрании. Позже он завещал ее Лувру, где она до сих пор экспонируется в его личной коллекции.

Пастели Дега

Пастель состоит из красящего  пигмента в порошке, смешанного с  небольшим количеством клейкого вещества (обычно гуммиарабика) и спрессованного в форме мелка. Пастель может  давать и очень насыщенный и очень  слабый тон, однако у нее есть большой  недостаток: слой пастели, нанесенный на поверхность, чрезвычайно недолговечен и при малейшем касании может  разрушиться. Для того чтобы избежать этого, поверхность обрабатывают специальным  составом, предохраняющим рисунок, но цвета при этом заметно тускнеют. Пользоваться пастелью художники начали в конце XV века, а в XVIII веке пастель  была в особой моде, и прежде всего  в портретной живописи. Затем наступил период, когда о пастели забыли, и интерес к ней вновь пробудился только во второй половине XIX века. Некоторые ведущие художники-импрессионисты охотно пользовались пастелью, ценя ее за свежесть тона и быстроту, с какой она позволяла им работать.

С годами Дега все чаще отдает предпочтение пастели, часто в сочетании  с монотипией, литографией или  гуашью. Пастель привлекает мастера  благородством, чистотой и свежестью  цвета, бархатистой поверхностью фактуры, живостью и волнующей вибрацией  штриха. Никто не мог сравниться в мастерстве владения пастелью с  Дега, который использовал ее с  мощью и изобретательностью, каких  не достигал ни один из его современников. Дега - тонкий колорист, его пастели  то гармоничные, светлые, то, напротив, построены на резких цветовых контрастах. Картины его кажутся случайно выхваченными из потока жизни сценами, но «случайность» эта - плод продуманной  композиции, где срезанный фрагмент фигуры, здания подчеркивает непосредственность впечатления.

Манера Дега отличалась удивительной свободой, он накладывал пастель смелыми, ломаными штрихами, иногда оставляя проступающий сквозь пастель тон бумаги или  добавляя мазки маслом или акварелью. Одним из открытий художника стала  обработка картины паром, после  чего пастель размягчалась и ее можно было растушевывать кистью или пальцами. В своих поздних работах, напоминающих праздничный калейдоскоп огней, Дега был одержим желанием передать ритм и движение сцены. Чтобы придать краскам особый блеск и заставить их светиться, художник растворял пастель горячей водой, превращая ее в некое подобие масляной краски, и кистью наносил ее на холст. Поздние работы Дега выделяются также интенсивностью и богатством колорита, которые дополняются эффектами искусственного освещения, укрупненными, почти плоскостными формами, стесненностью пространства, придающей им напряженно-драматический характер («Голубые танцовщицы», пастель, Государственный музей изобразительных искусств, Москва).

Дега не только по-новому использовал технику пастели, но и создавал с ее помощью картины, превосходящие по размеру произведения других художников, выполненные пастелью. Иногда он сшивал для этого вместе несколько листов, чтобы получить поверхность нужного ему размера. В своих последних работах  пастелью, выполненных уже тогда, когда его зрение сильно ослабело, величественные формы почти полностью  растворяются в пожаре пылающих красок. Американский историк искусства  Джордж Хеард Гамильтон писал об этих работах Дега: «Колорит его картин был последним и величайшим даром художника современному искусству. Даже у теряющего зрение Дега палитра оставалась близкой к палитре фовистов».

Техника пастели позволяла  Дега яснее проявить свой талант рисовальщика, свою любовь к выразительной линии. В то же время сочные тона и «мерцающий»  штрих пастели помогали художнику  создать ту особенную красочную  атмосферу, ту переливчатую воздушность, которая так отличает его работы. Всматриваясь в пастели Дега, с  особенной ясностью осознаешь сущность новых завоеваний живописи. Цвет здесь  как бы возникает на ваших глазах из переливчатого сияния, из струящегося  потока радужных «элементарных частиц», из вихря перекрещивающихся «силовых»  линий. Все здесь полно осмысленного движения. Бег линий рождает форму, из вихря красочных штрихов рождается  цвет. Особенно ощутимо это в «Голубых танцовщицах» из московского музея, где из радужного мерцания чистых тонов как бы возникает мелодия  танца. Среди десяти работ Эдгара Дега, хранящихся в российских музеях, только одна («Танцовщица у фотографа» из Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина) написана масляными  красками. Остальные выполнены пастелью.

За всю свою жизнь Дега создал огромное количество подготовительных набросков и законченных произведений. Его графические работы могут  служить свидетельством творческого  роста, который прошел художник, они  наглядно демонстрируют, как мастер составлял пастельные композиции с  изображением танцевальных сцен из отдельных  набросков, движений и поз. В этих работах колористический подход автора гораздо смелее, чем в его  живописных произведениях. В них  он использовал цвет свободно и хлестко.

Позднее творчество

К концу 80-х годов Дега, по существу, реализовал свое желание  «стать знаменитым и неизвестным». Он был практичным и умел распорядиться  своим влиянием, постоянно контактировал  со многими художниками, и такая  активность начинала раздражать некоторых  из его коллег. Как лишнее доказательство того, что он уверен в своем таланте  и спокоен за свою позицию, Дега замыкается в узком кругу близких друзей. Он выставляется лишь в немногих избранных  публичных местах, что вызывает интерес  к нему со стороны респектабельных  художественных журналов Парижа. Растет продуктивность Дега, количество законченных  работ, предназначенных для продажи, одновременно он тщательно планирует  с группой надежных торговцев  свою стратегию на торгах. Самым  видным из них был Дюран-Рюэль, с которым Дега познакомился в начале 70-х годов. Дега осознавал давление коммерческого пресса и, судя по всему, проводил различие между ориентированными на рынок «товарами», как он называл, и остальными своими произведениями. Первые прежде всего характеризовались высокой степенью отделки, вторые были явно более авангардными. Несколько из них оказались в галерее Тео Ван Гога (брата Винсента). Хотя Дега все дальше уходил от той видной и активной роли, которую он играл в общине парижских художников, его влияние на молодое поколение возрастало. Дега никогда не имел никаких учеников, но многие художники, например, Поль Гоген, Жорж Сера, Анри Тулуз-Лотрек, признавали его влияние на свое искусство.