Итальянское возрождение

Но здесь же таилась  и его слабость. Восхищенное открывшимся  перед ним миром искусство не могло не увлечься его «пестрым убранством» и легко сбивалось на путь мелочного натурализма. Многие художники не выдержали искуса и оставили потомкам картины, где есть и цветистые кавалькады, и мастерски изображенные мухи, сидящие на исписанном листке бумаги, но где человек изображен мелко, невыразительно, - он затерялся в этой праздничной или бытовой мишуре.

Однако искусство Раннего  Возрождения при всей своей ограниченности отнюдь не было однозначно натуралистическим, простым. Оно было сложным, противоречивым, и эта внутренняя противоречивость вела его вперед. Как ни странно  на первый взгляд, в искусстве Раннего  Возрождения, наряду с мелочной детализацией, с самого же начала намечается другая, синтезирующая тенденция: неразрывно связанная с созданием обобщенного, монументального и героического образа совершенного человека.

Одним из наиболее известных  скульпторов того времени был Донателло (1386-1466), автор ряда реалистических работ портретного типа, впервые вновь после античности представившего в скульптуре обнаженное тело. Крупнейший архитектор Раннего Возрождения - Брунеллески (1377-1446). Он стремился сочетать элементы древнеримского и готического стилей, строил храмы, дворцы, капеллы.

Брунеллески

Собственно ренессансное искусство началось в XV в., когда в первый год этого столетия Флорентийская коммуна объявила конкурс на украшение дверей баптистерия Сан-Джованни. Лучшими были образцы рельефов, представленные двумя молодыми художниками - Филиппо Брунеллески и Лоренцо Гиберти на одну и ту же тему: жертвоприношение Авраама. Оба рельефа были великолепны, оба - новаторски смелы и по решению, и по изобразительному языку. Пальму первенства отдали Гиберти вероятно потому, что на рельефе Брунеллески фигура Исаака, облаченного на заклание отцом, выглядела слишком послушным богу, это «тварь дрожащая», жалкий, почти аморфный раб, которого Авраам, как безответную скотину, тащит на жертвенник. Совсем не то у Гиберти. Его Исааку чужды черты жалкого ничтожества. Это стройный, гибкий мальчик на пороге юношеского расцвета. Его пластичность очаровывает. Да, коленями он поставлен на алтарь, руки его связаны за спиной, но он не склонил покорно головы. Напротив, он гордо поднял ее, и мы видим, сколько в ней красоты и достоинства. На лице - ни тени страха, в нем гордый вызов дикой несправедливости, которая готова на него обрушиться. Тот же вызов - в обнаженной груди, бесстрашно развернутой навстречу опасности. Этот бесстрашный юноша не склонится перед безжалостным отцом, да, наверное, и перед самим богом, не смутившимся отдать такое бесчеловечное приказание.

«Исаак» Гиберти не только с редкой убедительностью выразил свободолюбивый, непокорный дух Флорентийской республики. Он, в сущности, первым, на самом пороге Кватроченто(400-е годы), в высоком обобщении воплотил идеальный образ гордого и прекрасного человека Возрождения.

Брунеллески же имел два  величайших замысла: первый - вернуть  на свет божий хорошую архитектуру, второй - найти, если это ему удастся, способ возвести купол Санта Мария  дель Фьоре во Флоренции.

Дело в том, что в  средневековой Европе совершенно не умели возводить большие купола, поэтому итальянцы той поры взирали  на древнеримский Пантеон с восхищением  и завистью.

И вот как оценивает  Вазари воздвигнутый Брунеллески купол  флорентийского собора Санта Мария  дель Фьоре:

«Можно определенно утверждать, что древние не достигали в своих постройках такой высоты и не решались на такой риск, который бы заставил их соперничать с самим небом, как с ним, кажется, действительно соперничает флорентийский купол, ибо он так высок, что горы, окружающие Флоренцию, кажутся равными ему. И действительно, можно подумать, что само небо завидует ему, ибо постоянно и часто целыми днями поражает его молниями».

Горделивая мощь Ренессанса! Флорентийский купол не был повторением  ни купола Пантеона, ни купола константинопольской  св.Софии, радующих нас не высотой, даже не величавостью облика, а прежде всего  тем простором, которые они создают  в храмовом интерьере.

Купол Брунеллески врезается  в небо всей своей стройной громадой, знаменуя для современников не милость  неба к городу, а торжество человеческой воли, торжество города, гордой Флорентийской республики. Не «спускаясь на собор с небес», но органически вырастая из него, он был воздвигнут как знак победы и власти, чтобы (и впрямь, чудится нам) увлечь под свою сень города и народы.

Да, то было нечто новое, невиданное, знаменующее торжество нового искусства. Без этого купола, воздвигнутого  над средневековым собором на заре Ренессанса, были бы немыслимы  те купола, что вслед за микеланджеловским (над римским собором св.Петра), увенчали в последующие века соборы чуть ли не всей Европы.

Брунеллески вошел в мировую  культуру как основатель архитектурной  системы Ренессанса и ее первый пламенный  проводник, как преобразователь  всей европейской архитектуры, как  художник, чье творчество отмечено яркой индивидуальностью. Добавим, что он был одним из основателей  научной теории перспективы, открывателем ее основных законов, имевших огромное значение для развития всей тогдашней  живописи.

В эпоху гуманизма мир  представлялся человеку прекрасным, и он захотел видеть красоту во всем, чем он сам себя окружил  в этом мире. И потому задачей  архитектуры стало как можно  более прекрасное обрамление человеческой жизни. Так красота стала конечной целью архитектуры. Людям Возрождения  красота представлялась как понятие  точное, объективно определяемое, для  всех одинаковое.

Леон Баттиста Альберти, крупнейший теоретик искусства XV в., так определял законы прекрасного:

«Согласование всех частей в гармоническое целое так, чтобы ни одна не могла быть изъята или изменена без ущерба для целого».

И, расхваливая одно из созданий Брунеллески, он подчеркивал, что «ни одна линия не живет в нем самостоятельно».

Новое искусство основывалось на логике, на откровениях человеческого  разума, подтвержденных математическими  расчетами. И разум требовал ясности, стройности, соразмерности.

Но прямо продолжить лучшие традиции Раннего Возрождения было невозможно - им нужно было родиться заново, в новом, высшем качестве. Гуманистическое  искусство должно было найти в  себе силу и смелость, чтобы среди  духовного разброда отринуть соблазны модных, но ложных, упадочных течений, преодолеть кризис бесстрашно двинуться  вперед, повести за собой туда, куда тянулось искусство Раннего Ренессанса, но куда оно никогда не сумело подняться. Такое было по силам только титанам. И они появились.

3. Культура высокого Возрождения

Золотой век итальянского искусства - это век свободы. Живописцы  Высокого Возрождения владеют всеми  средствами изображения - острым и мужественным рисунком, вскрывающим остов человеческого  тела, колоритом, передающим уже и  воздух, и тени, и свет. Законы перспективы  как-то сразу осваиваются художниками  словно без всякого усилия. Фигуры задвигались, и гармония была достигнута в их полном раскрепощении.

Движение становится более уверенным, переживания - более глубокими и страстными.

Овладев формой, светотенью, овладев третьим измерением, художники  Высокого Возрождения овладели видимым  миром во всем его бесконечном  разнообразии, во всех его просторах и тайниках, чтобы представить нам его уже не дробно, а в могучем обобщении, в полном блеске его солнечной красоты.

Браманте

Браманте следует признать гениальным зодчим Высокого Возрождения. Творчество Браманте утвердило на многие десятилетия общее направление  зодчества Высокого Возрождения. Его  роль в архитектуре была не меньше, чем роль Брунеллески в предыдущем столетии.

Зодчество чинквеченто сдерживает радостную подвижность Раннего  Возрождения и превращает ее в  размеренный шаг. Исчезает мелькающее разнообразие деталей, выбор немногих крупных фигур повышает покойную внушительность целого. Знаменитое римское  палаццо Канчеллерия (где разместилась папская канцелярия), в завершении постройки которого участвовал Браманте, знаменует торжество стены над  ордером: именно стройная громада стены  создает величавую замкнутость  огромного фасада. А в совсем маленьком  купольном храме Темпьетто (воздвигнутом в Риме в 1502 г.), с нишами внутри и  снаружи, окруженном римскодорической колоннадой, Браманте дал как бы образец предельной монументальности, не зависящей от размеров здания, так  что этот храм был воспринят современниками как «манифест нового зодчества».

Как истинный гений, Браманте был самобытен. Однако искусство  его питалось соками очень высокой  культуры. Когда он работал в Милане, там находился Леонардо да Винчи, с которым он сотрудничал в  составлении градостроительных  планов.

Семидесятилетний Браманте скончался в 1514 году в разгар своей  работы по реконструкции Ватикана.

Эпоха Раннего Возрождения  завершилась к концу XV в., на смену ему пришло Высокое Возрождение - время наивысшего расцвета гуманистической культуры Италии. Именно тогда с наибольшей полнотой и силой были высказаны идеи о чести и достоинстве человека, его высоком предназначении на Земле. Титаном Высокого Возрождения был Леонардо да Винчи (1456-1519), один из наиболее замечательных людей в истории человечества, обладающий разносторонними способностями и дарованиями. Леонардо одновременно был художником, теоретиком искусства, скульптором, архитектором, математиком, физиком, астрономом, физиологом, анатомом - и это не полный перечень основных направлений его деятельности; почти все области науки он обогатил гениальными догадками. Важнейшие его художественные работы – «Тайная вечеря» - фреска в Миланском монастыре Санта Мария делла Грацие, на которой изображен момент вечери после слов Христа: «Один из вас предаст меня», а также всемирно известный портрет молодой флорентийки Моны Лизы, имеющий еще одно название – «Джоконда», по имени ее мужа Джокондо.

Титаном Высокого Возрождения  был и великий живописец Рафаэль Санти (1483-1520), создатель «Сикстинской мадонны”, величайшего произведения мировой живописи.

Последним великим представителем культуры Высокого Возрождения был Микеланджело Буонаротти (1475-1654) - скульптор, живописец, архитектор и поэт, создатель знаменитой статуи Давида, скульптурных фигур «Утро», «Вечер», «День», «Ночь», выполненных для гробниц в капелле Медичи. Микеланджело расписал потолок и стены Сикстинской капеллы Ватиканского дворца; одной из самых впечатляющих фресок является сцена Страшного суда. В творчестве Микеланджело более отчетливо, чем у его предшественников - Леонардо да Винчи и Рафаэля Санти, звучат трагические ноты, вызванные осознанием того предела, который положен человеку, пониманием ограниченности человеческих возможностей, невозможностью «превзойти природу».

Замечательными художниками  этого периода был Джорджоне (1477-1510), создавший знаменитые полотна «Юдифь» и «Спящая Венера», и Тициан (1477-1576), воспевающий красоту окружающего мира и человека. Он также создал галерею великолепных портретов могущественных и богатых современников.

Титаны  ренессанса:

Четыре гения сияют  в тогдашней Италии. Четыре гения, каждый из которых - целый мир, законченный, совершенный, впитавший в себя все  знания, все достижения предыдущего  века и вознесший их на ступени, человеку до тех пор недоступные: Леонардо да Винчи, Рафаэль, Микеланджело, Тициан.

Леонардо  да Винчи

Среди титанов Возрождения  одно из первых мест по праву принадлежит Леонардо да Винчи(1452-1519). Сила его ума его гениальные научные предвидения, его замечательные технические изобретения, наконец, его великое реалистическое искусство- все это повергало в изумление уже людей Ренессанса, склонных воспринимать Леонардо как живое воплощение того идеала всесторонне развитой личности, о котором мечтали лучшие из мыслителей и писателей XV- XVI веков.

Пулемет, акваланг, танк, дельтаплан, автомобиль, вертолет, парашют… Если попробовать продолжить этот логический ряд, то образованный человек наверняка скажет: Леонардо да Винчи. Вряд ли в истории планеты найдется еще одна личность, которую можно охарактеризовать таким же количеством эпитетов: изобретатель, художник, анатом, музыкант, архитектор, скульптор, инженер, гений, провидец, поэт… Его изобретения опередили время на сотни лет. Его жизнь окутана тайной, а некоторые работы до сих пор вызывают удивление.

Титаническая фигура Леонардо да Винчи справедливо рассматривается как наиболее полное воплощение гения эпохи Возрождения, реализация идеала «героического человека». Его необычайная одаренность лишь подчеркивала особо значительную степень осуществления тех возможностей к совершенству, которые, по учению гуманизма, заложены в человеке. Поразительная разносторонность таланта Леонардо, одного из величайших мастеров живописи, и вместе с тем фортификатора и градостроителя, гидротехника и мелиоратора, в равной мере глубоко интересовавшегося проблемами математики и механики, астрономии и космологии, геологии и палеонтологии, анатомии и ботаники, оптики и перспективы - короче говоря, всем нераздельно миром окружающей человека природы и самим человеком в этом мире, - разносторонность, вызывавшая у современников смесь восхищения и подозрительности и заставившая отдаленных потомков заговорить о предвосхищении им на много столетий позднейших научных открытий, - если не степенью развития, то самим фактом своего существования вполне вписывается в общую картину художественного и научного творчества эпохи Возрождения.

Еще при жизни о Леонардо да Винчи ходили легенды. Его называли магом и чародеем. Всезнающим ангелом  и антихристом. Не было людей равнодушных  к его персоне. Его либо обожали, либо ненавидели, либо обожали и  ненавидели одновременно. Он был загадкой для современников и до сих  пор остается одной из самых таинственных фигур в истории человечества.

В одном из своих дневников  Леонардо да Винчи рассказывает притчу о человеке, которому сказали, что  пора вставать, ибо уже солнце взошло, на что человек ответил: «Если бы мне надобно было совершить такой путь и сделать столько дел, сколько солнцу, я бы давно уже встал: но мне предстоит очень малый путь, и потому вставать мне не хочется». Странно, но спустя столетия о самом Леонардо будут говорить как о человеке, проснувшемся слишком рано для своей эпохи. Прекрасный и восторженный Ренессанс, увлеченный красотой и совершенством, был равнодушен к изобретениям Леонардо. Многие из его современников с сожалением замечали, что мастер Леонардо тратит время на бесполезные изобретения, вместо того чтобы полностью сконцентрироваться на живописи. Еще более их огорчали вечные эксперименты мастера с красками. Так, знаменитая «Тайная Вечеря», которую Леонардо решил писать маслом, начала разрушаться еще при жизни художника. А неспособность посвятить себя одному делу приводила к тому, что выполнение заказов затягивалось до неприличного…