Исторический жанр в живописи. В чём его значение. На примере картины Василия Сурикова «Боярыня Морозова»

Все ее части, все детали оказываются  связанными единым дыханием морозного  московского дня. Одежды, богатые  и убогие, темные и яркие, здесь  выступают как заглушенный басовый  аккомпанемент к высоко звучащему  колориту лиц и рук. Эти одежды образуют общую темную массу, сложную  тональность которой определяют немногие локальные пятна синего, красного и желтого цветов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Работа над  картиной

Суриков вспоминал, что ключ к образу главной героини дала увиденная  однажды ворона с чёрным крылом, которая билась о снег. Образ боярыни срисован со старообрядки, которую художник встретил у Рогожского кладбища.

Портретный этюд был написан  всего за два часа. До этого художник долго не мог найти подходящее лицо — бескровное, фанатичное, соответствующее знаменитому описанию Аввакума: «Персты рук твоих тонкостны, очи твои молниеносны, и кидаешься ты на врагов аки лев».

Юродивый срисован с московского бедняка, который торговал огурцами, сидя на снегу.

Всего сохранилось более сотни  подготовительных этюдов к картине, в основном портретных. Художник прикреплял зарисовки к картине кнопками, от которых остались отверстия, раскрытые  при реставрации.

При работе над картиной художник подолгу наблюдал за оттенками снега, которых на полотне насчитывают  десятки; неслучайно современники называли его работы «цветовыми симфониями».

«Делая этюды, Суриков ставил свои модели прямо на снег, непосредственно  в натуре наблюдая цветовые рефлексы на одеждах и лицах, изучая, как холодный зимний воздух воздействует на цвет кожи, вызывая на её поверхности особенно живые краски».

К примеру, бледность лица Морозовой  искусно оттеняет чёрная бархатная  шуба.

В истории искусства бытует предание, что первоначально Суриков начал  писать «Боярыню Морозову» на холсте меньшего размера, но почувствовав, что  не в состоянии вместить на него всех задуманных персонажей, сделал снизу  надшивку, где изобразил расстояние от края картины до розвальней, и только после этого сани визуально «поехали», то есть стало ясно, «как тяжело этим саням пробиваться, пробираться сквозь толпу».

Реставраторами и музейными  сотрудниками легенда о надшивке холста не подтверждается.

 

 

 

 

 

 

Этюды к картине

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Оценки критиков

Критик В. В. Стасов перед полотном расчувствовался и потом написал такие строки:

Суриков создал теперь такую  картину, которая, по-моему, есть первая из всех наших картин на сюжеты русской  истории. Выше и дальше этой картины  и наше искусство, то которое берет  задачей изображение старой русской  истории, не ходило еще.

В своём очерке по поводу картины В. М. Гаршин предался размышлениям, почему в гнилой землянке предпочла закончить свою жизнь «вельможная жена, владетельница 8000 душ крестьян и имения, оцениваемого на наши деньги в несколько миллионов». Отвергнув разговоры академистов о «неправильностях в положении рук» и огрехах рисунка, Гаршин расценил «Боярыню Морозову» как бесспорный художественный триумф реалистической манеры Сурикова:

Изможденное долгим постом, «метаниями» и душевными волнениями последних дней лицо, глубоко страстное, отдавшееся одной бесценной мечте, носится перед глазами зрителя, когда он уже давно отошел от картины. <…> Грубые московские люди, в шубах, телогреях, торлопах, неуклюжих сапогах и шапках, стоят перед вами как живые. Такого изображения нашей старой, допетровской толпы в русской школе еще не было. Кажется, вы стоите среди этих людей и чувствуете их дыхание.

Прогрессивная общественность вольно или невольно сравнивала несгибаемую  фанатичку допетровской Руси со Стенькой Разиным и с народниками и народовольцами. Например, В. Г. Короленко, сам прошедший ссылку за народнические убеждения, спорил с теми, кто видел в «Боярыне Морозове» гимн средневековому фанатизму:

Она так бесстрашно идет на лютую муку и этим будит в нас сочувствие к подвигу. Это было созвучно времени. Есть нечто великое в человеке, идущем сознательно на гибель за то, что она считает истиной. Такие примеры пробуждают в нас веру в человеческую природу, подымают душу.

Высокого мнения придерживались о  художественных достоинствах исторических полотен Сурикова деятели «Мира  искусства». А. Н. Бенуа видит своеобразное достоинство «Боярыни Морозовой» и в скученности персонажей, и в отсутствии перспективной глубины, которые, с его точки зрения, призваны подчеркнуть «типичную и в данном случае символичную тесноту московских улиц, несколько провинциальный характер всей сцены». Он вслед за хулителями-академистами сравнивает суриковское многоголосье с ковром, но не видит в этом ничего предосудительного:

Действительно это удивительное по своей гармонии пестрых и ярких  красок произведение достойно назваться  прекрасным ковром уже по самому своему тону, уже по самой своей красочной  музыке, переносящей в древнюю, еще  самобытно-прекрасную Русь.

 

Заключение

Несмотря на все мнения и оценки критиков и простых обывателей Суриков  совершил прорыв в живописи исторического  жанра, отразив в своём произведении подлинную реальность. Старообрядцы это ведь не просто люди, это целый временной отрезок в истории нашей страны, это тот пласт истории без которого не сложился бы тот народ который мы наблюдаем сейчас, без которого не было бы замечательных произведений искусства таких как картина Василия Ивановича. Картина обладает единым композиционным центром в лице боярыни Морозовой. Её образу художником приданы неистовые черты: поднятая в двуперстном сложении по старообрядческому канону рука — призыв к народу стоять за старую веру, бескровное фанатичное лицо, суровые прощальные слова к толпе — все отражает сказанное о ней Аввакумом: «Кидаешься ты на врага, аки лев». Боярыня изображена одетой в широкую чёрную бархатную шубу, оттеняющую бледность её лица. Хотя некоторые персонажи на картине просто любопытствуют, а отдельные и вовсе глумятся, в общем, образ Морозовой на картине предстает победоносным: большая часть народа смотрит на неё с благоговением и кланяется ей, а сама она выражает готовность идти до конца за свои убеждения.

Неумолимо значение исторического  жанра в мировой культуре. Разве  смогли бы мы узнать о событиях столь  давних, не имея культурных произведений? Смогли бы понять и будто воочию узреть обстановку и чувства которыми так пропитано это произведение? Разумеется, нет. Так о чём ещё говорить и что ещё нужно доказывать? Ведь стоит лишь взглянуть на картину, как мгновенно перенесёшься в прошлое.