Языковая ситуация в России

Содержание

    1. Введение 

    2. Основная часть.

• Понятия языковой ситуации
• Особенности языковой ситуации доперестроечной России
• Особенности языковой ситуации в России периода после середины 80-ых годов XX века.
• Структура, семантика и функции подъязыков (некодифицированных языковых разновидностей) в советский период развития русского языка.
• Некодифицированные языковые разновидности в современный период развития русского языка
• Вопрос об «общем жаргон»
• «Общий жаргон» и компьютерный подъязык
• Профессиональные языки и компьютерный жаргон
• Компьютеризмы – ключ к освоению нового коммуникативного пространства
• Компьютерный жаргон и формирование новых лингвостилистических норм

     3. Заключение 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

1. Введение.         

Сложность устройства языка и динамика его изменений привлекали внимание языковедов задолго до возникновения социолингвистики как отрасли языкознания.  В русском языкознании эти вопросы решались на основе идей, высказанных Е. Д. Поливановым ещё в 20-е годы XX века. Согласно его взглядам, темпы языковой эволюции зависят от темпов развития общества. Он же обосновал необходимость социальной диалектологии наряду с диалектологией территориальной. Многие языковеды прошлого (И. А. Бодуэн де Куртенэ, Л. П. Якубинский, В. М. Жирмунский, Б. А Ларин, А. М. Селищев, В. В. Виноградов,  Д. С. Лихачев,  Г. О. Винокур в России, Ф. Брюно, А. Мейе,  М. Коэн во Франции, Ш. Балли и А. Сеше в Швейцарии,  Ж. Вандриес в Бельгии, Б. Гавранек,  А. Матезиус в Чехословакии и др.) отмечали важность изучения жаргонов, арго и других некодифицированных сфер языка для понимания его внутреннего устройства.  

    В связи с отсутствием в стилистике единой непротиворечивой теории субстандартных языковых уровней  (сленга, жаргонов, профессиональных языков, арго и т.д.), а также с появлением новых подходов к их изучению в условиях быстрых языковых изменений, которые наблюдаются в России последние два десятилетия, проблемы  функционирования некодифицированных подсистем национального языка (субстандартных языковых образований) актуальны для современного языкознания и представляют определенный теоретический интерес.        

Целью настоящей работы является постановка проблемы подъязыков по отношению к  литературному языку в современный  период развития русского языка. Объектом анализа служат изменения в их структуре, семантике и функциях по отношению к литературному языку и роль русского компьютерного жаргона в этих изменениях. Данные вопросы в статье рассматриваются в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы знаний с привлечением социолингвистического подхода к рассмотрению материала (в работе используются понятия языковой ситуации, социально-коммуникативной системы, кодов и субкодов и др.). Учитывая анализ фактов интерференции и заимствования элементов компьютерного подъязыка литературным языком, можно уточнить представление о современных процессах взаимодействия и взаимовлияния литературного языка и нелитературных подсистем языка в условиях их существования в одном социуме.        

Взгляд  на компьютерный жаргон с социолингвистической точки зрения очень продуктивен при условии переноса внимания с профессиональной природы этого подъязыка на анализ его соотношения с другими подсистемами. Данная работа опирается на данные, которые характеризуют его как макросоциолингвистическое явление, влияющее на языковые отношения и процессы, происходящие в современном русском языке. Рассматривая такие особенности современной языковой ситуации, как

-         а) существование языка в условиях информационной революции и последствий смены общественно-политического строя в России, 

-         б) ряд явлений, объединяемых общим названием “смягчение литературной нормы”,

легче выявить реальное положение компьютерного жаргона в системе языка в целом.            

2. Основная часть.

      Понятие языковой  ситуации.

    Известно, что компоненты социально-коммуникативной системы, обслуживающей то или иное языковое сообщество, определенным образом связаны друг с другом. На каждом этапе существования языкового сообщества эти связи относительно стабильны. Однако изменение политической обстановки в стране, смена государственного строя, экономические преобразования, новые ориентиры в социальной и национальной политике и т.п., - всё это может  влиять на состояние социально-коммуникативной системы, на её состав и на функции её компонентов - кодов и субкодов (в традиционной терминологии – стилей общелитературного языка и его некодифицированных вариантов). Для описания состояния социально-коммуникативной системы в определенный период ее функционирования в социолингвистике принято понятие языковой ситуации как совокупности форм существования языковой сферы и среды его употребления в различных социально-экономических и социально-политических условиях и в определенных социально-административных образованиях.  

      Особенности языковой  ситуации доперестроечной России. 

    Существует  обширная литература, посвященная состоянию  языка в поздний советский  период. Опираясь на имеющиеся в данных исследованиях идеи и представленный в них обширный фактический материал, остановимся на том, что актуально для нашей темы, и попробуем выделить главное, что помогает нашим рассуждениям. Примерно до середины 80-х годов языковой ситуации в России было присуще устойчивое равновесие. Языковое сознание было стабильным, построенным на четком осознании приоритета литературного языка и наличия языковых и речевых норм. Такое положение делало справедливым утверждение: "...для современного русского литературного языка в целом характерна строгая нормативность, регламентирующая употребление разного рода вариантов: равноправных (взаимозаменяемых) или стилистически ограниченных".

    Всё, что выходило в печатном виде, в  условиях жесткого партийного контроля над средствами массовой информации и цензуры в области литературы проверялось на соответствие не только идеологическим установкам, но и нормам русского литературного языка. Разрешенное, т.е. напечатанное, могло быть пустым по содержанию или убогим, безликим по форме, но одно качество соблюдалось неукоснительно - нормативность, т.е. грамматическое и стилистическое соответствие правилам употребления языковых единиц. У общества существовал эталон языка, и, отметим в связи с этим, что пресловутая "слепая вера советских людей в печатное слово", возможно,  держалась на наивном переносе: если правильно с точки зрения языка, то, значит,  верно и по сути. 

    Речь  образованных людей (“говорит, как  пишет”) и книга (печатное слово) - в  то время фактически одно и то же - были единственной моделью использования  языка. Тексты на телевидении, в кино и в театре часто представляли собой озвученную письменную речь со всеми присущими ей особенностями. Реальное языковое поведение носителей русского языка интересовало лишь узкий круг диалектологов и лингвистов, изучающих устную разговорную речь. Национальный язык существовал в сознании говорящих в виде строгой иерархии с литературным языком (стандартом, идеалом) на ее высшем уровне и подчиненных ему разнообразных некодифицированных вариантов – диалектов и социолектов – на ее низших уровнях. Чем ближе к литературному языку был тот или иной подъязык, тем выше было его место в этой иерархии.

      Особенности языковой  ситуации России  периода после  середины 80-ых годов XX века. 

    Смена общественно-политического строя, демократизация общества, снятие запретов на  любые виды информации и способы ее передачи вывели языковую ситуацию из состояния покоя и из-под контроля государства. Поскольку «…изменения в обществе влияют на взаимоотношения подсистем, которые в совокупности составляют систему русского национального языка, на качественные и количественные характеристики каждой из этих подсистем”,  новая языковая ситуация обозначила проблему переосмысления понятия “литературный язык” как кода на фоне активизации субкодов – социальных диалектов. Особенно активную роль стали играть просторечие как следствие «свободы слова» и воровской (криминальный)  жаргон как следствие криминализации общества). С другой стороны, русский язык стал средством общения страны, изменившей свое положение среди других государств. С потерей статуса «великой державы» и с утратой США как «врага номер один» Россия включилась в процесс глобализации. Русская лингвоэтнокультура начала испытывать сильнейшее влияние массовой американской культуры. Эти два фактора не могли не отразиться на языке. Что же изменилось? Печатное слово вместило в себя непечатное. Американизмы заметно потеснили все прочие заимствования.

    Сущность  этих изменений удачно иллюстрируется  текстом одиозной и, тем не менее, самой долгоживущей на российском телеэкране рекламы такой американской реалии, как шоколадный батончик “Snickers”:

(1)   Не тормози! Сникерсни!

Здесь соседствуют вульгаризм (Не тормози! – тормозить/затормозить (жарг., гр.-просторечн.) – медлить, раздумывать, колебаться; ср. литературное: «Не раздумывай!») и грамматическое заимствование из английского языка – окказиональное употребление существительного в качестве глагола  (Сникерсни! - ср. литературное: «Попробуй «Сникерс»! или «Купи «Сникерс!»).  В норме сфера употребления вульгаризмов ограничивается устным неофициальным общением. Естественный для английского языка переход одних частей речи в другие (в данном случае переход существительного в глагол) в русском языке затруднен, окказионализм Сникерсни! непонятен, он чужд русскому языковому сознанию. Поэтому нормальная реакция носителя русского литературного языка на такую рекламу предсказуема: это ужасно, уродливо, это портит язык! А вот некоторым молодым носителям языка такая реклама нравится.  И «Сникерсы» успешно продаются и любимы русскими детьми.

    Слово стало многообразным и многоликим, как сама жизнь, и, как сама жизнь, неправильным, случайным и шокирующим.  Официальная речь конца 80-ых – начала 90-ых годов XX века заполнилась жаргонными и вульгарными выражениями, в разговорной практике носителей русского языка стали частотными к месту и не к месту употребляемые слова – знаки американского образа жизни:

    (2) барбекью, девелопер, фейс-контроль,  фитнес, менеджер, прайс-лист, супервайзер,  экшн  и пр.

Стихия  живой устной речи, несомненно, обогатила  скучный официоз «разрешенного» языка доперестроечной России. Однако,  свободное проникновение в сферу письменной речи и, следовательно, в сферу литературного языка ранее не свойственных ей элементов явилось причиной постепенного размывания  межстилевых границ, а также границ между нормой и вариантом нормы, между «правильным» и «неправильным», между принятым и неприемлемым (см. словосочетания, принятые в современной речевой практике, но очень сомнительные (часто ошибочные) с точки зрения литературной нормы:

    (3) служба сервиса (вариант: сервисная служба), горячие хотдоги, оттянись со вкусом, вызовы современности, придаёт пышность для всех типов волос, снятие любых негативов, эффективный руководитель, жаркие скидки, ещё пять причин очевидного выбора, интерьер ваших желаний, умные зубные пасты для взрослых и под.).

    В конце 80-х и в 90-х годах XX века проблема  состояния языка получила  в России широкий общественный резонанс, перекочевав со страниц научных журналов в средства массовой информации. На страницах печатных изданий того времени помещается  множество публикаций о русском языке в советскую и постсоветскую эпоху, суть которых сводится к тому, что в советский период дело с языкомобстояло не очень-то хорошо, но «сейчас» всё ещё хуже. Если коротко восстановить общий ход рассуждений, то получится примерно так: в советскую эпоху язык был обюрократизирован и зажат в тиски цензуры, к тому же он служил инструментом манипулирования сознанием и промывки мозгов. А в постсоветское время все люди как-то разом стали абсолютно безграмотны, не стало никаких правил или норм, так что впору говорить о «распаде» языка. Усиливает «порчу» неконтролируемая экспансия английского языка, принимающая форму агрессивного «языкового колониализма». Причем, если раньше заимствовались слова из литературного английского языка, то сейчас  русский язык захватывает американское просторечие, язык рекламы, индустрии развлечений и шоу-бизнеса,  т. е.  все  низкое и развитию языка не способствующее.

    Фиксируя  данные изменения  и выражая общую тревогу о языке,  средства массовой информации России, создающие общественное мнение, сами пережили сильнейшую эволюцию. От жесткой внешней цензуры, сформировавшей в конце концов в каждом журналисте "внутреннего цензора" ("пропустят? не пропустят?"), - они эволюционировали к полному отказу от цензуры. Последнее было воспринято как отсутствие необходимости любого контроля над тем, что выходит из-под пера. Очень часто подсознательное стремление поскорее отказаться от коммунистического прошлого приводило к тому, что предпочтительным становился выбор таких способов изложения информации, которые были бы противоположны тем, которые господствовали в социалистическую эпоху.  Так, если при социализме преобладал позитивный (часто также патетический) тон в изложении материала, то в постсоциалистическое время стал доминировать негативный (а также сниженный, иронический) тон. В социалистических статьях и репортажах господствовал оптимизм, - соответственно, в новых публикациях стали наблюдаться прежде всего пессимизм, уныние, недоверие. Все это стало проявляться, конечно, и в лексических предпочтениях  общества. Начиная с середины 80-ых, в словаре средств массовой информации почти отсутствует "позитивная" лексика, слова, окрашенные положительными эмоциями, зато "негативная" лексика, выражающая отрицательные эмоции, встречается чересчур часто. Но главное, за журналистом, как и за любым говорящим, было признано право на “свободу самовыражения” и право на выбор любых выразительных средств.