Предпереводческий анализ текста оригинала и выработка общей стратегии перевода

Искусство перевода

          Искусство постижения действительности является непременным условием творческого перевода потому, что вследствие несоизмеримости языкового материала под-линника и перевода между ними не может быть семантического тождества в выражении и, следовательно, лингвистически верный перевод невозможен, а возможна лишь интерпретация. Часто бывает, что родной язык переводчика не позволяет выразиться так широко и многозначно, как язык подлинника; переводчику при этом приходится выбрать одну из более узких семантических единиц, пере-дающую лишь часть смысла, а для этого также требуется знать действительность, стоящую за текстом.

         Достаточно маленькой детали, чтобы читатель заметил, что читает произведе-ние, пересаженное на чуждую почву, подобно тому, как малейшей неловкости актера достаточно, чтобы напомнить зрителю, что персонажи на сцене лишь представляют, и разрушить непосредственность его восприятия. Поэтому и критика переводов часто сводится к мелким придиркам и выявлению, прежде всего, недостатков переводческого труда.

          Современная теория перевода настойчиво подчеркивает необходимость сохранения национальной и исторической специфики оригинала. И если национальная специфика уже сама по себе исторична, то черты эпохи не всегда выступают как состав-ная часть национальной специфики: бывают исторические явления, международные по самой своей сути, например рыцарская культура эпохи феодализма, требующая от переводчика передачи исторических реалий (костюм, оружие), особенностей этикета, психологических черт. Трудность для переводчика при передаче исторического и национального колорита возникает уже из того, что здесь перед ним не отдельные, конкретно уловимые, выделяющиеся в контексте элементы, а качество, в той или иной мере присущее всем компонентам произведения: языковому материалу, форме и содержанию.

         Литературное произведение исторически обусловлено и, следовательно, неповторимо, между оригиналом и переводом не может быть тождества (как между двумя дубликатами или между оригиналом и копией), поэтому невозможно сохранить полностью специфичность подлинника. Такая задача практически граничила бы с требованием дослов-ности, натуралистического копирования социальных, исторических и локальных диалектов, в стихах вела бы к формалистическому следованию метрике оригинала, а теоретически равнялась бы тезису о непереводимости произведения.

Отношение перевода к подлиннику

         Отношение перевода к подлиннику все же не то, что отношение отражения к объекту (искусства к действительности, самостоятельной вариации на тему - к ее конкретному литературному прототипу), в переводе нет места художественному пересозданию типических черт оригинала, домыслу; это вело бы на практике к осовремениванию и локализации, а в теории - к тезису, что перевод может быть лучше подлинника. Отношение между оригиналом и переводом - это отношение между произве-дением и его исполнением в другом материале, при этом константой является осуществление в другом материале не единства содержания и формы оригинала, а конкретизации этого единства в сознании воспри-нимающего, т. е., проще говоря, итогового впечатления, воздействия на читателя, форму оригинала также нельзя при переводе сохранить механически, можно лишь воспро-извести ее смысловую и эстетическую ценность для чита-теля; в интересующей нас области это означает, что невоз-можно сохранить при переводе все элементы оригинала, содержащие историческую и национальную специфику, но, безусловно, следует вызвать у читателя впечатление, иллюзию исторической и национальной среды.

             1.2.Адекватность перевода и его интерпретация3

Но, выяснив для себя вид перевода, имея исходный текст и, обладая некоторыми познаниями в области языков, с которыми придется работать, мы не можем сразу взяться за собственно перевод, потому что он подразумевает осмысление исходного текста с дальнейшим его расчленением на составные части с целью анализа, так как преобразование грамматических структур и лексических единиц на этапе анализа позволяют осуществить «переключение», то есть переход к ядерным структурам и семантическим компонентам языка перевода.

Стремясь к наименьшей затрате сил, господствующие методы перевода приучают сосредотачивать все внимание на простейших элементах речи. Следует сразу же и недвусмысленно сказать, что эти элементы не соответствуют единицам мысли, а если и соответствуют, то только случайно, - что очень важно отметить, ибо выделение единиц мысли и выяснение их соответствия речевым фактам – главный объект нашего исследования. Обычно же оперируют элементами, произвольно выхваченными из речевой ткани на основании внешних формальных признаков, чуждых механизму мышления.

Переводное произведение представляет собой помесь, гибрид. Перевод – произведение не монолитное, это взаимопроникновение, конгломерат двух структур: с одной стороны, есть содержание и формальные особенности оригинала, с другой – целый комплекс художественных черт, связанных с языком переводчика. В произведении оба эти пласта, или, скорее, взаимодействующих качества, находятся в постоянном напряжении, которое может вылиться в противоречие.

Итак, начальный этап, или, отправной момент для возникновения перевода -  это восприятие произведения. Переводчик в первую очередь читатель. Текст произведения общественно реализуется и художественно влияет, когда он прочитан. Произведение попадает в руки читателя и переводчика в виде текста, и в процессе восприятия текст функционирует как объект, преобразуемый субъектом воспринимающего, читателя. Так возникает читательская конкретизация.

        Для теории перевода появляется потребность уточнить некоторые понятия, не разграниченные в литературоведении. Необходимо отличать реализацию содержания и формы в языковом материале, т. е. создание произведения автором, от конкретизации возникшего таким образом реального произведения в сознании воспринимающего, т. е. восприятия произведения читателем. От читательской конкретизации в свою очередь отличается научная или художественная интерпретация. Она предполагает в отличие от пассивного восприятия активный, аналитический подход к произведению.

       Конкретизацией текста, то есть воссозданием его облика в сознании читателя, заканчивается процесс восприятия. Различие между читателем и переводчиком в том, что последний должен еще выразить сложившуюся концепцию посредством языка. Так мы подходим ко второй языковой реализации семантики произведения. И снова следует обратить внимание на факт, часто игнорируемый исследователями: язык не только материал, в котором реализуются творческие замыслы — сперва авторский, а затем переводческий, но он в некоторой, разумеется ограниченной, мере активно участвует в обоих творческих актах. Языковой материал непременно влияет на характер передаваемого сообщения. Он вмешивается в его дефинитивные формы пассивно (тем, что сопротивляется или способствует наиболее естественному для данного материала выражению) и активно (тем, что с помощью языковых и иных ассоциаций привлекает в текст новые элементы содержания, которых не было в составе идейной концепции подлинника и которые не могли бы из нее самостоятельно вырасти).

В переводе имеет смысл сохранять лишь те элементы специфики, которые читатель перевода может ощутить как характерные для чужеземной среды, то есть только те, которые могут быть восприняты как носители

«национальной и исторической специфики». Все остальное, то, что читатель не может воспринять как отражение среды, представляет собой бессодержательную форму, поскольку не может быть конкретизировано в восприятии.

При переводе также следует обращать внимание на амбивалентные элементы, так как прогрессивная последовательность и субстантивный характер английского языка приводят к контактному расположению слов, грамматически и семантически способных образовать сочетание, не входящее в намерение автора и приводящее к двусмысленности.

Проводя сравнительный анализ отсутствия и наличия маркеров единственного и множественного числа у слов разных частей речи, Дюбуа  указывает на то, что отсутствие флексий может быть причиной амбивалентного понимания.

Если же речь идет конкретно о художественном переводе, то начинающему переводчику художественной литературы следует особенно остерегаться того, чтобы не подменять верность подлиннику буквалистичной точностью. И поэтому умению воссоздавать созданную автором картину следует учиться у мастеров художественного перевода .

        Ведь даже само по себе оригинальное художественное произведение возникает путем отражения и субъективного преобразования объективной действительности; в результате творческого процесса образуется идейно-эстетическое содержание, осуществленное в языковом материале, причем оба эти элемента, разумеется, составляют диалектическое единство и при переводе художественного произведения необходимо учитывать, что перевод не может быть равен оригиналу, но должен быть равен ему по воздействию на читателя.

        Известно, что одним из основных требований, предъявляемых к переводу, является адекватность, то есть, передача оригинала равноценными средствами. Вслед за А. В. Федоровым мы считаем, что установить такие средства можно, основываясь на широком филологическом анализе с применением функционального принципа.

Затрагивая тему анализа исходного текста, нужно сказать, что подход к тексту как к цельной структуре, разработка проблем лингвистики и стилистики текста привели к расширению методов анализа текста. Среди них необходимо назвать количественный метод анализа текста. Для художественного текста применение количественного метода оказывается эффективным при установлении языковых констант одного текстового целого, несколько текстов одного автора и при проведении сопоставительного анализа текстовых структур одного жанра у разных авторов.

Для установления художественной значимости языковых элементов текста используется метод контекстуального анализа, при котором изучается контекстуальное взаимодействие элементов различных языковых уровней (синтаксических структур, контекстуальных значений слов, графических средств и др.) 4и их роль в выражении определенного содержания в тексте. Для обнаружения и правильной трактовки художественной значимости языковых элементов в тексте могут привлекаться и «внетекстовые структуры», т. е. комплекс экстралингвистических факторов, связанных с созданием и содержанием исследуемого художественного текста .

Искусство постижения действительности является непременным условием творческого перевода еще и потому, что вследствие несоизмеримости языкового материала подлинника и перевода между ними не может быть семантического тождества в выражении и, следовательно, лингвистически верный перевод невозможен, а возможна лишь интерпретация. Часто бывает, что родной язык переводчика не позволяет выразиться так широко и многозначно, как язык подлинника; переводчику при этом приходится выбрать одну из более узких семантических единиц, передающую лишь часть смысла, а для этого также требуется знать действительность, стоящую за текстом.

Языки подлинника и перевода непосредственно несоизмеримы. Лингвистические возможности двух языков не «эквивалентны», и поэтому невозможно переводить механически. Точные значения и эстетические качества слов взаимно не перекрываются. Поэтому чем значительнее роль языка в художественной структуре текста, тем труднее перевод; естественно, поэтическому переводу присуща большая вольность и большая напряженность ткани,

        Несоизмеримость материала двух языков и насилие, которому вследствие этой несоизмеримости подвергается семантика и язык произведения, могут быть определены с почти математической ясностью.

       Переводческая перспектива нужна особенно при поисках стилистических эквивалентов. Сохранение стиля — требование весьма проблематичное и неосуществимое в полной мере. Работа в этом направлении велась в основном двумя методами:

а) путем сохранения формальных приемов подлинника,

б) путем поисков своих соответствий чужеземному стилю.

       Первый метод недостаточно считается с различиями в восприятии одной и той же формы и традициями отдельных литератур, второй (который разрабатывали, например, Ульрих фон Виламовиц-Мёллендорф и школа Фишера) опирается на малодоступные для восприятия аналогии. Согласно этой методике, следует просто замещать чужие языковые формы аналогичными своими. Однако замена языковых форм возможна только при наличии общего знаменателя (познавательной или стилистической общности понятий), а общий знаменатель стилистических типов зависит от индивидуальных условий, которые с трудом поддаются учету. Путь к преодолению этих переводческих трудностей указывает оригинальная литература. Когда современный прозаик пишет роман из жизни XIII столетия, он не ставит себе задачи изъясняться по-древнерусски или по-старочешски, а если даже и решается архаизировать язык, то вырабатывает свой исторический стиль, который, не будучи натуралистической копией языка изображаемой эпохи, создает исторический колорит средствами по большей части новейшими. Подобно этому, и современный переводчик, работая над романтическим поэтом, едва ли мог бы писать языком Лермонтова, Махи, Новалиса или Брентано, скорее, он создает подобие романтического стиля с помощью языковых средств, которыми располагает современная поэзия. Это особый случай художественного преобразования реальности: стиль подлинника и есть тот объективный факт, который переводчик субъективно преобразует.

Исходя из перспективы современного читательского восприятия, следует судить и об устарелости тех или иных стилистических средств оригинала. Ч. Диккенс охотно употребляет повторяющиеся синтаксические формулы или ударные слова. Сегодня это выглядит стилистическим примитивом. Однако у Диккенса этот прием играет роль во всей эмоциональной архитектонике произведения, поскольку сквозной повтор тесно связан с типично диккенсовской патетикой и сентиментальностью.

         Двойственность эстетической нормы переводческого искусства приводит к расхождениям критиков при оценке конкретных переводов; красоту и верность часто противопоставляют как взаимоисключающие качества. Но они могут стать взаимоисключающими, только если красоту понимать как красивость, а верность как дословность. Стилистический и эмоциональный блеск, демонстрирование собственного языкового мастерства, бьющего на эмоциональный эффект, нельзя рассматривать как эстетические качества — это всего лишь признаки переводческой безвкусицы. И наоборот, близость к подлиннику сама по себе не может служить мерилом качества перевода — она лишь указывает на метод. О качестве перевода, как и всякого произведения искусства, свидетельствует не метод, который во многом обусловлен материалом и этапом развития культуры, а способ применения этого метода переводчиком, так же как в оригинальной литературе наивно было бы, например, утверждать, что романтизм как метод лучше классицизма, но в каждую эпоху можно отличить мастера от эпигона по тому, как он владеет методом.

         Перевод как целое тем совершеннее, чем лучше удалось переводчику преодолеть его противоречивость. Вот почему к искусству перевода, кроме требований общих для переводной и оригинальной литературы, предъявляется еще специфическое требование: переводчику необходимо примирить противоречия, вытекающие из двойственного характера переводного произведения. Достаточно маленькой детали, чтобы читатель заметил, что читает произведение, пересаженное на чуждую почву, подобно тому, как малейшей неловкости актера достаточно, чтобы напомнить зрителю, что персонажи на сцене лишь представляют, и разрушить непосредственность его восприятия. Поэтому и критика переводов часто сводится к мелким придиркам и выявлению, прежде всего, недостатков переводческого труда.

Как пример последовательной и обдуманной переводческой концепции можно привести Вийона в переводе Фишера. В послесловии переводчик подчеркивает основную идею своего подхода к передаче лексики: «Ни в коем случае не прибегать к заменам, но лишь к острым и современным соответствиям в духе оригинала». Этому принципу подчинен и перевод стилистических средств. Фишер говорит, что «пропускал все повторения, все места слишком перегруженные, все, что могло показаться... поэзией слишком локальной, все узколичное, преходящее, все, что требует подробных историко-культурных комментариев, вместо всего этого переводчик стремился подчеркивать в поэзии Вийона элементы общечеловеческие, сохраняющие актуальность и поныне, прояснять едва уловимые намеки, передавать ученые и библейские реминисценции прямыми цитатами, пользоваться современным лексиконом и всеми способами приближать оригинал к нашему восприятию...». Такой переводческой интерпретации, даже если сегодня мы не можем согласиться полностью с установкой на вольность, нельзя отказать в художественности.