Меры оперативного воздействия на неисправного должника как способ надлежащего исполнения договорных обязательства

Так, по одному из дел суд, признав  обязанности сторон встречными и  сославшись на содержание п. 2 ст. 328 ГК, отказал истцу-арендодателю в удовлетворении части требований, касавшихся взыскания  арендной платы с ответчика-арендатора за период, предшествовавший фактической  передаче арендуемого имущества. В  рамках другого дела суд, применив вышеуказанную  норму, признал право поставщика на отсрочку поставки в случаях, когда  покупатель открыл аккредитив на условиях, отличных от тех, что были предусмотрены  договором.

Как отмечает М.И.Брагинский, в нормах, посвященных отдельным видам  договоров, содержатся иногда прямые отсылки  к комментируемой статье (см., в частности, ст. 719 ГК). Вместе с тем, в ряде случаев при неисполнении встречной обязанности ГК очерчивает более узкий круг последствий по сравнению с теми, что предусмотрены в п.2 ст. 328 ГК (например, ст. 463 ГК), что, однако, не исключает возможности применения по отношению к синаллагматическому договору купли-продажи всего объема последствий нарушения такого обязательства, содержащихся в п.2 вышеназванной статьи ГК. Последнее не исключает и того, что в правилах ГК, касающихся отдельных обязательств, круг соответствующих последствий, может быть шире, по отношению к предусмотренным в ст. 328 ГК (например, ст. 719 ГК).

Наконец, нельзя, вслед за В.В. Витрянским, не упомянуть, что в отдельных случаях законодатель распространяет нормы о встречном исполнении обязательства на отношения, возникающие при нарушении одной из сторон своих договорных обязанностей, и при отсутствии условий, необходимых для квалификации соответствующих правоотношений в качестве встречного исполнения обязательства по общим правилам, предусмотренным ст. 328 ГК.

Рассмотренные выше правоохранительные правомочия стороны в встречном договоре весьма близки по своей сущности к такому способу обеспечения исполнения обязательств, предусмотренному в действующем ГК, как право удержания (ст. 359-360 ГК). Вместе с тем, сходство данных гражданско-правовых институтов весьма условно. С.В. Сарбаш совершенно справедливо замечает, что, обратившись к ст. 328 ГК, «можно усмотреть, что право удержания имеет одно единственное сходство с этим институтом, а именно - и тот и другой.

А случай представляют собой отказ  от исполнения обязательства». Представляется, что поскольку оба рассматриваемых  института являются формами отказа от исполнения обязательства (полностью  или в части), то к каждому из них применимы те общие положения, которые существует в ГК относительно отказа от исполнения обязательства, если, разумеется, иное не предусмотрено законом (в т.ч. посредством установления специальных правил). Более того, вышесказанное позволяет с определенной долей уверенности утверждать, что односторонние действия, совершаемые управомоченным лицом при реализации права удержания, равно как и действия, совершаемые стороной при отказе от исполнения в рамках ст. 328 ГК, являются ни чем иным как односторонними сделками, направленными на прекращение или изменение обязательственных правоотношений, в которых участвуют кредитор и неисправный должник.

Тем не менее, достаточно трудно не заметить, что в отличие от отказа от исполнения встречного (синаллагматического) договора (ст. 328 ГК), имеющего своей целью предупреждение возможных убытков кредитора, связанных с исполнением им своей обязанности, реализация права удержания направлена «на обеспечение интересов ретентора, который уже понес убытки или имеет неисполненное требование по отношению к должнику». Помимо вышесказанного, С.В. Сарбаш обращает внимание и на другие различия, существующие между рассматриваемыми институтами:

- в соответствии со ст. 328 ГК  кредитор может приостановить  любое исполнение обязательства  - передачу товара, выполнение работ,  оказание услуг. В 1 противоположность  этому, ст. 359 ПС предоставляет  ретентору право удерживать к лишь находящуюся у него вещь, а не всякое имущество;

- круг правоотношений, в которых  применимо удержание, значительно  шире сферы применения ст. 328 ГК: удержание, возможно, применять не  только в рамках встречного  обязательства, как это имеет  место в последнем случае, но  и в договорных обязательствах  не связанных со встречным  исполнением, а также в деликтных правоотношениях; - согласно ст. 360 ГК требования кредитора, удерживающего вещь, могут быть удовлетворены из ее стоимости, что недопустимо в рамках института встречного исполнения.

Одним из средств внесудебной защиты в рамках договорного обязательства, находящимся в арсенале кредитора, выступает право на отказ от принятия ненадлежащего исполнения, регламентации  которого посвящен целый ряд норм, преимущественно особенной части  ГК.

Отказ от принятия ненадлежащего исполнения изначально отличается по своей природе  и назначению от отказа от исполнения договора. Если последний прямо направлен  на отрицание обязательных для сторон условий договора, то отказ от принятия ненадлежащего исполнения есть лишь констатация отсутствия соответствующей  обязанности у лица, которому адресовано ненадлежащее исполнение, которая сама по себе не может повлечь изменения или прекращения договорного обязательства. В силу вышесказанного на отказ от принятия ненадлежащего исполнения, как правило, не распространяются правила ст. З10 и п. 3 ст. 450 ГК. Однако в отношении отдельных видов данных правоохранительных мер приведенное выше утверждение нуждается в корректировке. Так, в соответствии с п.2 ст. 405 ГК кредитор может отказаться от принятия исполнения и требовать возмещения убытков, если он потерял интерес к исполнению вследствие просрочки должника. В связи с этим возникает вопрос, имеющий немаловажное практическое значение: следует ли толковать положения п.2 ст. 405 расширительно как предоставляющие кредитору право не только отказаться от принятия ненадлежащего исполнения, но и от договора в целом. Несмотря на то, что в законе отсутствует прямой ответ на него, системное толкование норм ГК, в первую очередь ст. 396 и ст. 405, позволяет утверждать, что подобный отказ сам по себе является отказом от исполнения договора (в зависимости от условий - полностью или частично), ведь в _ силу положений п. 3 ст. 396 ГК подобные действия кредитора освобождают должника от исполнения обязательства в натуре и одновременно возлагают на него обязанность возместить кредитору причиненные нарушением убытки, что, по сути, будет означать прекращение всего обязательства или его соответствующей части (например, в случае, если в обязательстве имеется несколько должников, несущих не зависящие друг от друга обязанности перед кредитором, или в случае, если у должника имелись обязанности, помимо тех, от исполнения которых он был освобожден). Данный вывод находит косвенное подтверждение и в материалах судебной практики. Так, в своем Постановлении Президиум ВАС РФ подтвердил правильность выводов суда первой инстанции о прекращении обязательств сторон по договору, так как цель совместной деятельности была достигнута, а должник освобожден от исполнения обязательства в натуре в соответствии со статьей 396 ГК.

Наконец, подобный подход к решению  указанной проблемы в полной мере соответствует достаточно распространенному  в юридической литературе мнению о том, что «юридическое отношение, принуждающее одно лицо к совершению действия в пользу другого, предполагает у последнего наличность интереса в  выполнении этого акта. Где нет  такого интереса или где он прекратился, хотя и был в начале, там нет  обязательства или с того времени  оно прекращается, хотя до этого  момента имело полную силу».

Перечень закрепленных в законе мер оперативного воздействия можно  было бы продолжить, однако, вряд ли удастся  дать сколько-нибудь полный анализ каждой из них. Еще труднее сделать это  в отношении мер оперативного воздействия, основанных на договоре, поскольку, как уже отмечалось, принцип  свободы договора, закрепленный в  ст. 421 ГК, предоставляет сторонам возможность по своему усмотрению устанавливать дополнительные механизмы защиты своих прав.

Примером тому может служить  предусмотренное в договоре право  кредитора списать в бесспорном порядке сумму долга с банковского  счета должника. Для возможности  практической реализации вышеуказанной  меры, в случае имевшей место со стороны должника просрочки исполнения денежного обязательства необходимо соблюдение двух основных условий.

Во-первых, в соответствии с положениями  ст. 848 ГК, учитывая то толкование, которое  дала им правоприменительная практика, соглашением должника и банка, в  котором первый имеет счет, должна быть предусмотрена возможность  осуществления расчетов в соответствующем  порядке. В противном случае исполняющий  банк не будет обязан исполнять платежные  требования кредитора. При рассмотрении подобной проблемы Президиумом ВАС  РФ было отмечено, что положения  статьи 848 ГК, устанавливающей обязанность  банка совершать для клиента  операции, предусмотренные применяемыми в банковской практике обычаями делового оборота, если иное не предусмотрено  договором, не могут рассматриваться как обязывающие банк исполнить платежное требование. В данном случае банковские правила предусматривают применение такой формы расчетов (платежными требованиями) лишь при наличии соглашения между участвующими в проведении этой операции клиентами и их банками.

Во-вторых, в соответствии с п.2 ст. 847 ГК должник должен дать соответствующее  распоряжение обслуживающему его банку  о списании денежных средств по требованию соответствующего кредитора. При этом, как показывает судебная практика, должник не вправе ссылаться при  соблюдении данного условия на отсутствие своего последующего согласия как основание  для признания незаконности бесспорного  списания денежных средств.

В последующем все вышеперечисленные  требования к порядку реализации кредитором предусмотренного в договоре права на бесспорное списание денежных средств с банковского счета  должника нашли отражение в Положении  о безналичных расчетах в РФ, утвержденного  ЦБ РФ, в соответствии с п. 12.8. которого, списание денежных средств в бесспорном порядке в случаях, предусмотренных  основным договором, осуществляется банком при наличии в договоре банковского  счета условия о списании денежных средств в бесспорном порядке либо на основании дополнительного соглашения к договору банковского счета, содержащего соответствующее условие. Плательщик обязан предоставить в обслуживающий банк сведения о кредиторе (получателе средств), имеющем право выставлять инкассовые поручения на списание денежных средств в бесспорном порядке, обязательстве, по которому будут производиться платежи, а также об основном договоре (дата, номер и соответствующий пункт, предусматривающий право бесспорного списания). Отсутствие условия о списании денежных средств в бесспорном порядке в договоре банковского счета либо дополнительного соглашения к договору банковского счета, а также отсутствие сведений о кредиторе; (получателе средств) и иных вышеуказанных сведений является основанием для отказа банком в оплате инкассового поручения. При этом инкассовое поручение должно содержать ссылку на дату, номер основного договора и соответствующий его пункт, предусматривающий право бесспорного списания, Создание вышеуказанных предпосылок влияет исключительно на практическую реализуемость применяемых мер, но не на правомерность соответствующих действий управомоченного лица.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На современном этапе развития российского гражданского законодательства, рассматриваемые меры стали неотъемлемым элементом системы правоохранительных мер в области договорных отношений, а соответствующие нормы законодательства получили, как это было показано в проведенном исследовании, весьма обширное закрепление в положениях действующего ГК РФ.

Однако, если необходимость существования  и развития внесудебных способов защиты гражданских прав, предусмотренных  в действующем законодательстве, не вызывает особых сомнений, то в отношении  существования и развития самой  научной категории мер оперативного воздействия аналогичный вывод  будет не столь очевиден. Подобный скептицизм обусловлен, прежде всего, теми проблемами, с которыми сталкивается развитие концепции мер оперативного воздействия в отечественной  правовой доктрине. Ученые, вводившие  в научный оборот термин «меры  оперативного воздействия», изначально были вынуждены отстаивать самостоятельный  характер рассматриваемых мер по отношению к мерам гражданско-правовой ответственности, а несколько позже - по отношению к мерам самозащиты. И если в сопоставлении вышеуказанных правоохранительных мер с мерами оперативного воздействия самостоятельный характер последних, как это было показано в работе, можно считать доказанным, то однозначных ответов на вопросы о соотношении рассматриваемых мер с иными близкими им по значению институтами (например, способы обеспечения исполнения обязательств, меры, направленные на получение исполнения в натуре) в настоящий момент не существует. Такое положение дел определяется во многом нерешенностью целого ряда теоретических проблем, выходящих за рамки учения о мерах оперативного воздействия, и это, думается, в некоторой степени сдерживает развитие концепции рассматриваемых мер.

Вместе с тем, автор убежден, что, несмотря на все проблемы, связанные  с дальнейшим совершенствованием научной  конструкции мер оперативного воздействия, данный процесс все же будет продолжаться. Обнадеживающим в этом плане выглядит зарубежный опыт доктринального понимания системы последствий нарушения договорного обязательства.

В результате произведенного автором  анализа оснований классификации  и систематизации мер оперативного воздействия и перспектив дальнейшего  развития их концепции было выдвинуто  предположение, что, несмотря на то, что  в, российской цивилистике еще только начинается формирование научной теории последствий нарушения договора, уже сейчас очевидно, что ее дальнейшее развитие уже в ближайшее время способно стать отправной точкой для пересмотра доктрины мер оперативного воздействия, разработанной преимущественно в советский период.

Как было отмечено в настоящей работе, понятие «меры оперативного воздействия» является исключительно научной  категорией, неизвестной действующему гражданскому законодательству. Однако подобное положение вещей нисколько  не лишает концепцию оперативных  мер практического значения, поскольку, как это неоднократно было продемонстрировано в дипломной работе многие теоретические выводы непосредственно влияют на процесс применения данных мер. Так, например, вывод о необходимости распространения на действия по, применению оперативных мер правил ГК, регламентирующих совершение односторонних сделок, позволяет восполнить отдельные законодательные пробелы в соответствующей области.

Произведенное исследование, как представляется, позволяет утверждать, что категория  мер оперативного воздействия не только имеет право на существование  в гражданско-правовой доктрине, но и в перспективе по мере систематизации последствий нарушения договорного  обязательства в теории и законодательстве может найти определенное отражение  в действующем законодательстве.

1. Формулируется следующее определение  понятия «меры оперативного воздействия»: меры оперативного воздействия  представляют собой предусмотренные  в законе или соглашении сторон  меры юридического воздействия  на неисправного должника в  договорном обязательстве, применение  которых заключается в совершении  управомоченным лицом односторонних действий по изменению или прекращению договорного обязательства в связи с нарушением обязанностей со стороны контрагента. При этом термин «меры оперативного воздействия» в наибольшей степени отражает специфические особенности данных мер, поскольку посредством этого термина подчеркиваются внесудебный (оперативный) характер их применения и различия в природе рассматриваемых мер и мер ответственности. В ГК РФ следует включить ст. 14-1 «Защита путем применения оперативных мер: «Меры оперативного воздействия представляют собой предусмотренные в законе или соглашении сторон меры юридического воздействия на неисправного должника в договорном обязательстве, применение которых заключается в совершении управомоченным лицом односторонних действий по изменению или прекращению договорного обязательства в связи с нарушением обязанностей со стороны контрагента».