Теория либерализма: содержание, сильные и слабые стороны

Известным средством компенсации слабости рационализма для либерализма — как, впрочем, и для любой другой идеологической системы — является идейная интеграция различных идеологических конструкций (что одновременно может рассматриваться и как структурный фактор его исторической эволюции). Этот тип синтеза протекает как на концептуальном, так и на программном уровнях, стимулируя большую адаптацию либерализма к обусловленным социально-экономической и политической динамикой общественного развития массовым настроениям. Возможно, как самая яркая иллюстрация такого идейного синтеза может рассматриваться неоконсерватизм, продемонстрировавший способность либерализма к более чуткому восприятию традиционных ценностей и социальной ответственности государства. Сегодняшнее же время еще более непосредственно показывает открытость и незавершенность политикоидеологических перспектив либерализма, проблематизируя вопрос о его идейных партнерах, способных в будущем образовать с ним некую новую коалицию.

Следует, однако, подчеркнуть, что идеологическое сближение детерминируется не только социально-экономическими тенденциями, но и более широким спектром условий, в том числе и реальной политикой мировых держав, олицетворяющих то или иное идейное направление. К примеру, хорошо известно, что отрицательное отношение к либерализму в наше время стимулирует политика ряда ведущих мировых держав, не брезгующих откровенным (в том числе и силовым) давлением для продвижения своих интересов и целей. И если рядовой гражданин не способен адекватно оценивать логику доктринальных течений или же не осведомлен о том, что США не подписали никаких базовых документов по правам человека, то реальная политика этого государства на международной арене существенно снижает в его глазах демонстрационный эффект институализированного либера- лизма6. И тем самым ставит преграды для идейной интеграции с его собственной системой ценностей.

И в заключение назовем еще один принципиальный фактор, влияющий на историческую динамику либерализма, — амбивалентный характер усвоения этой идейной системы на различных национальных площадках, что обусловлено различным уровнем институализации его принципов, состоянием ментальной географии страны и публичного дискурса (в том числе и наличием у него идейных соперников), а также готовностью властных структур руководствоваться либеральными ориентирами. Исторический опыт многократно подтвердил, что даже в странах с однотипным культурным профилем (например, в США и Англии) процесс усвоения либерализма отличается весьма существенно. В странах же переходного типа не исключены даже реакционные трактовки либерализма со всеми вытекающими последствиями его укоренения на этой социальной почве. Все социальные — в том числе и элитарные слои — прочитывают либеральные ценности по-своему, связывая их со своими интересами и позициями. Так что процесс встраивания либеральных принципов и программ в то или иное культурно-государственное пространство формирует множество протолиберальных и частично либеральных версий, тем не менее, аттестующих в глазах населения собственно либеральные идеи и ценности.

Конечно, наряду с вышеназванными структурными факторами существует целый ряд факторов процессуального характера, которые также воздействуют на теоретико-концептуальную и идейно-политическую эволюцию либерализма. Однако эти — пусть и заслуженно признаваемые и действительно значимые — факторы оказывают на динамику либерализма более избирательное, выборочное воздействие. Та же глобализация, формирование нового мирового порядка, становление информационного общества и ряд иных специфических параметров нашего времени носят вторичный и преходящий характер, а их влияние на эту доктрину так или иначе обусловлено действием вышеназванных, более существенных факторов.

Либерализм на российской почве: формы эволюции и перспективы развития

Понятно, что и Россия не стала исключением, породив собственные, национальные версии либерализма. Однако, как уже говорилось, ее страновые особенности способствовали появлению собственного облика этого идейного течения, ставшего, тем не менее, своеобразной формой «инверсии западной модели взаимоотношений общества и государства»7.

Либеральные идеи постоянно присутствовали и в теоретическом, и в публичном дискурсах в стране на протяжении последних двух столетий. Однако их развитие осуществлялось под влиянием факторов, во многом отрицавших его внутренние принципы. С одной стороны, это были формы политического правления, на протяжении всей истории отечественной политии выстраивавшиеся под сильным централизованным контролем государства (т. е. сверху вниз), а с другой — содержание культурного поля, переполненного традиционалистскими и патерналистскими системами ценностей. В какой-то степени отгадкой своеобразного восприятия либеральных идей может послужить мысль М. Вебера, который, говоря о России, писал, что «резкие смены бешеной активности и полного подчинения обстоятельствам» нашими соотечественниками «вытекают из того, что этически нейтральное не признается существующим или чем-то таким, что может иметь «ценность», а стало быть заслуживать активности»8.

Еще одним фактором, повлиявшим на распространение и эволюцию либерализма в стране, была высокая популярность радикальных и социалистических идей. Думается, эти обстоятельства в целом и обусловили сходство ранних форм либерализма, идентичных как для XIX в., так и для XX в. (90-е гг.). Видимо, можно говорить и о том, что хотя в России не были решены многие проблемы, определявшие повестку классического либерализма, в чисто теоретической форме некоторые либеральные (в основном неолиберальные) идеи появились у нас почти одновременно с Западом.

Как известно, в Россию либерализм пришел в обличьи просвещенного абсолютизма Екатерины II. Не случайно поэтому в XIX столетии носителем зачастую даже не идей, а либеральных настроений, была, строго говоря, только европеизированная часть населения, весьма выборочно осваивавшая привнесенный с Запада теоретический материал. В более же широких слоях интеллектуалов и аристократической элиты либерализм был практически выведен из публичного дискурса.

Пример России наглядно показал, как идея свободы противостоит не только власти, но и культурным ценностям и привычкам. Ведь в России свобода традиционно понималась как воля, отрешенная от всех форм ответственности, что формировало отрицательное отношение к либеральным свободам как со стороны анархистов, так и со стороны державников. Одним словом, в либерализме оказался заложенным столь непривлекательный для россиян дух преодоления соглашательства, конформизма, притерпелости к насилию и несвободе. В результате, формировалась не столько чрезмерно идеальная, сколько трансцендентальная, не претендующая на реальное воплощение форма свободы и либерализма. Такая свобода изначально отрицалась как реальность.

Исторически в России сложились два типа либеральных теорий, что опять-таки продемонстрировало внутреннюю противоречивость их исходных принципов, но уже на национальной почве. Так, Б.Н. Чичерин, признававший, что либерализм есть «следствие жизненной необходимости», стал проводником классической версии либерализма. Правда, активно защищая принципы либерализма и выступая как критик социализма и распределительной экономики, он делал акцент на человеколюбии, которое, по его мнению, было самым эффективным инструментом (более эффективным, чем право) в деле воплощения свободы в социально разделенном обществе. Иную трактовку либерального мировоззрения предлагал В. Соловьев, настаивавший на том, что право человека «на достойное существование» может быть обеспечено лишь за счет повсеместного применения законов и права (толкуемых им как инструмент сохранения «минимума нравственности»). Это послужило толчком для развития идей П. Новгородцева, Л. Петражицкого, И. Покровского (а позднее — Б. Кистяковского и С. Гессена), стоявших на общей платформе «неолиберализма». Эти теоретики, защищая «права человеческой личности» (и отвергая претензии на авторство этой установки со стороны социалистической мысли), рассматривали их социальную составляющую как часть естественных прав человека, требуя соответствующих изменений в политических институтах и законодательстве.

В то же время, практически для всех пионеров российского либерализма были характерны и некие общие установки, отразившие первоначальные, ранние формы усвоения этого учения. Например, вера в универсальность демократического идеала и его принципиальную воплотимость (при условии создания соответствующих институтов, но также и то или иное признание насильственных мер по воплощению передовых форм жизни), возможности разрыва с предшествующими культурными традициями и др.

В целом можно сказать, что российская история продемонстрировала некие универсальные параметры генезиса либерализма. Это и приоритеты стихийной эволюции общества, и уверенность в рациональных ориентирах правления, и антиавторитаризм, и акцентация макроэкономических преобразований, и стремление к заимствованию западного опыта. Опять-таки, в силу абсолютного преобладания жестко верти- кализированных форм правления, наиболее сильными оказались сугубо интеллектуальные традиции развития российского либерализма. В то время как его политико-организационные параметры (до кадетов в стране не было политических организаций) оказались, напротив, чрезвычайно слабы.

В процессе развития отечественного, по определению Дж. Фишера, «неимущего либерализма» (представлявшего движение меньшинства в слаборазвитой стране) выкристаллизовались его весьма различные направления и формы. Опыт отечественной истории продемонстрировал достаточно широкий спектр идейно-политических конструкций либерализма, включивший формы уличного (охлократического), оппозиционного (обличающего), охранительного (этатистского), радикального (направленного на преодоление влияния «почвы») и консервативного (ориентированного на усиление роли государства, максимальное сохранение сложившихся форм хозяйствования, избирательное отношение к праву, учет массовых ценностей и т. д.) либерализмов. Однако их идейное разнообразие весьма слабо отразилось в политическом дискурсе, показав их слабый потенциал влияния и на массовое сознание, и на структуры власти.

Одним словом, надо признать, что и идеологические, и смысловые деформации либерализма, находящегося в стране под постоянным прессом авторитарных режимов правления, обывательского раздражения, мифов социалистического коллективизма и националистических доктрин, сплетен традиционализма, вполне естественны. Это при том, что главным фактором деинституализации либерализма является сохранение низкодоходной экономики и стратегии нынешнего режима по избеганию демократии. Главные политические ценности правящего режима — безопасность, стабильность и порядок — используются сегодня для постепенного, но неуклонного ограничения прав человека и гражданина, а равно для усиления форм полицейского контроля за гражданской активностью.

Пресловутый кризис либерализма, о котором не устают говорить его отечественные противники, являет собой не расхождение его принципов с динамикой национального (да и мирового) развития, и уж тем более не свидетельствует о снижении влияния на людей философии свободы (что и было бы показателем этого катастрофичного состояния). Его нынешнее позиционирование (и в стране, и в мире) свидетельствует не более чем о трудностях усвоения его идей в виде политических программ. В то же время, в духовной сфере либерализм уже обрел статус не столько идеологический, сколько мировоззренческий, проникнув во многие другие идейные конструкции и продемонстрировав пластичный характер своей доктрины.

Проблема России состоит в реализации идеологического потенциала либерализма. Ведь как идеологическая конструкция он, в конечном счете, направлен на выявление гражданского потенциала индивида и общества. По сути, это идеология гражданской, социальной телесности индивида, направленная против искривляющего его личную жизнь вмешательства сторонних институтов и контрагентов, на усиление личной ответственности человека за свою судьбу. Еще Б. Констан подразумевал под либерализмом «торжество индивидуальности как над авторитетом, желающим властвовать при помощи деспотизма, так и над массой, желающей порабощать меньшинство большинством». И поскольку переход индивида из естественного в гражданское состояние возможен только при посредничестве государства (Т. Гоббс), нужно в первую очередь фиксировать политические и правовые возможности публичных институтов в деле регулирования индивидуальной активности. Главное — чтобы люди понимали: любое, даже самое демократическое государство неразрывно «связано с ограничением свободы» (существуя как «необходимое зло»), а «свободное взаимодействие людей» и есть именно то, «что сохраняет все блага, стремление к которым соединяет людей в общество»9. При этом условия гражданской жизнедеятельности должны содержать и ограничения чрезмерному тяготению человека к совместности, отправлению жизни в коллективном формате, притупляющих у него чувство ответственности за свою жизнь.

Иными словами, России еще предстоит воплотить не антропный и не групповой, а всегражданский потенциал либеральной идеологии, утверждающий индивидуальное достоинство человека в качестве основы государственного устройства. Для этого задачей всех здравых политических сил должно стать требование от власти «большего уважения к привычкам, чувствам и независимости индивидов», утверждения осторожного и легкого по отношению к человеку стиля правления10.

Ну, а в более общем порядке, лишь сохранив в пространстве власти свои базовые ориентиры, либерализм сохранит и свое участие в формировании политических стратегий различных государств, желающих закрепиться в мировом глобальном порядке. И хотя в обществах переходного типа динамика либеральных воззрений представляет собой лишь точечные воплощения в рамках отдельных институтов, проектов или формах группового мышления, сегодня у каждой такой страны (в том числе и России) есть все возможности для усиления политических позиций этого идейного течения. И главным основанием уверенности в такой перспективе является тот факт, что идейно-политическое развитие все большего числа стран свидетельствует, в конечном счете, о неуклонном повышении уровня ресурсной оснащенности индивида, усилении его позиционирования в структурах государственной и корпоративной власти. Так что не приходится сомневаться в том, что мир еще увидит отсроченные, но масштабные последствия идейной и политической экспансии либерализма.

1 Тоффлер Э. Метаморфозы власти, М., 2001. С. 24-25.

2 Шумпетер Й. Капитализм, социализм, демократия. М., 2007.

3 Теория и практика демократии / Составители В. Иноземцев, Б. Капустин, М., 2008. С. XIII.

4 Там же.

5 Шюц А. Структуры повседневгог мышления // Социологические исследования, 1988, № 2. С. 131.

6 Отметим попутно, что и внутриполитический контекст США, закрепляющий множество иерархий религиозного, расового, гендерного и этнического неравенства, также не вполне соответствует либеральным и демократическим идеалам. И хотя для этой страны либерализм является «естественным» явлением, а население в массе своей безразлично к искушениям левых идеологий, либерализм стал не просто повсеместно распространенной, но и догматической формой мышления. Не случайно многие теоретики полагают, что идеология американизма в значительной мере опирается на традиционалистские, а не на либеральные ценности. В частности, как пишет Л. Хартц, если «на Западе в целом доктрина Дж. Локка считается символом рационализма, .„то в США приверженность ей столь иррациональна, что там даже не смогли распознать ее сути — либерализма, ... в Америке никогда не существовало либерального движения или по-настоящему либеральной партии, ... а «либерализм» [в его истинном значении] чужд стране, где он максимально воплощен и реализован [так], что стал представлять угрозу самой свободе». Цит. по: Теория и практика демократии / Составители В. Иноземцев, Б. Капустин, М., 2008. С. 106.