Советско-германские договоры 1939 года

Тем самым существенно упростились условия для вооруженного нападения одной стороны на другую, в том числе и внезапного.

Когда Вермахт наступал на Польшу немцы заняли Люблинское воеводство и восточную часть Варшавского воеводства, территории которых в соответствии с Пактом Молотова - Риббентропа находились в сфере интересов Советского Союза. Для того чтобы компенсировать Советскому Союзу эти потери был составлен секретный протокол к этому договору, в соответствии с которым Литва, за исключением небольшой территории Сувалкийского района, переходила в сферу интересов СССР. Этот обмен позволил Советскому Союзу занять Литву 15 июня 1940 года и основать Литовскую ССР.

 
4 Вопрос о вступлении СССР во вторую мировую войну.

Взгляды через  годы.

В обширной западной историографии советско-германских отношений в период между 23 августа 1939 г. и 22 июня 1941 г. вопрос о вступлении СССР во Вторую мировую войну практически не рассматривался, его считали совершенно ясным. Как правило, речь шла о партнерстве и кооперации между СССР и Третьим рейхом, о поддержке СССР Германии и даже об их союзнических отношениях после начала Второй мировой войны. В отдельных работах события 17 сентября 1939г. квалифицируются как наступательная война против Польши со стороны СССР, постоянно упоминается экспансионизм советской внешней политики, но при этом нейтралитет СССР во Второй мировой войне вплоть до 22 июня 1941 г.

Совершенно иную картину  можно сегодня наблюдать в  российской исторической науке. Традиционное, к счастью теперь уже не единственное, направление в историографии внешней политики СССР, не будучи в состоянии полностью игнорировать уже опубликованные документы, пытается втиснуть тем или иным образом эти новые данные в прокрустово ложе печально известной исторической справки "Фальсификаторы истории"⁶, не брезгуя при этом обвинениями в адрес всех несогласных с ним в дискредитации "славного прошлого" Советской страны, забвении ее интересов. Вот как, например, изображает события середины сентября 1939 г. автор многих книг о внешней политике СССР В.Я. Сиполс: "... Берлин пытался представить события в Польше как совместную акцию Германии и СССР. В Кремле же имели в виду предпринять в Польше определенные меры не совместно с Германией, а фактически против нее. ...Советские войска перешли польскую границу и начали освобождение украинских и белорусских земель, захваченных Польшей в 1920 г."⁷

В связи с 60-летием начала Второй мировой войны эти события  вновь оказались в поле зрения российских историков-традиционалистов, опять попытавшихся оправдать действия советского руководства в отношении Польши в середине сентября 1939 г. Так, О.А. Ржешевский полагает, что "СССР после вторжения Германии в Польшу и ее фактического разгрома ввел свои войска на польскую территорию Западной Украины и Западной Белоруссии..."⁸. При этом он следующим образом объясняет эти действия: "...Мы возвращали территории, которые ранее принадлежали царской России", к тому же, "с юридической точки зрения, воссоединение было проведено достаточно корректно..."

Позиция традиционного  направления в современной российской историографии пользуется поддержкой официальных кругов, о чем свидетельствует заявление МИД России для печати в связи с 60-летием событий 17 сентября 1939 г., в котором, в частности, говорится: «Не оправдывая действия сталинского режима на международной арене, нельзя в то же время не видеть, что в тот сложный период они были продиктованы не столько стремлением захвата чужих территорий, сколько необходимостью обеспечения безопасности страны. Утверждения официальной Варшавы, а также некоторых ее представителей за рубежом о том, что 17 сентября была совершена "агрессия бывшего СССР против Польши" не имеют подтверждения в международно-правовых документах и не могут быть приняты»⁹.

Еще одним из приемов традиционного направления, заимствованных из советской историографии, является полное умолчание о тех или иных "неудобных" исторических событиях, в частности, таких как нападение СССР на Польшу в сентябре 1939 г.

Нетрадиционное направление  в российской историографии советской внешней политики второй половины 1930 - начала 1940-х гг., в основе работ которого лежит не исправление старых схем, а фактически изучение заново всех составляющих компонентов и сущностных элементов этой политики, все еще неоднозначно оценивает роль СССР на начальном этапе Второй мировой войны. Первым среди российских историков подверг сомнению, казалось бы, до того времени аксиоматичное положение советской историографии о нейтралитете СССР вплоть до 22 июня 1941 г. М.И. Семиряга¹⁰. Однако даже он спустя почти десять лет пишет лишь о том, что «тезис о "полном нейтралитете" СССР весьма уязвим»¹¹. Большинство представителей этого направления и близкие к нему историки, характеризуя действия советского руководства на международной арене в сентябре 1939 г., в основном дают достаточно схожие оценки, отличающиеся лишь в деталях, хотя иногда и немаловажных. Так, если Л.И. Гинцберг пишет, что "17 сентября Красная армия, реализуя достигнутую ранее договоренность, вступила на территорию Польши и оккупировала Западную Украину и Западную Белоруссию"¹², то А.О. Чубарьян считает, что результатом действий Советского Союза 17 сентября, формально остававшегося нейтральным, стало присоединение восточной части польских территорий к Украине и Белоруссии¹³. Определенно дальше в своих выводах идет Н.С. Лебедева, утверждающая, что, "вводя без объявления войны части Красной Армии на территорию Польши, санкционируя боевые действия против ее армии, сталинское руководство тем самым нарушило" ряд советско-польских и международных соглашений, подписанных СССР¹⁴.

Пестрая, все более  поляризующаяся и далеко не свободная  от идеологических компонентов картина, сложившаяся в российской историографии внешней политики СССР конца 1930-х гг., побуждает еще раз обратиться к ключевым аспектам германо-советских отношений сентября-декабря 1939 г. и роли СССР в начавшейся Второй мировой войне. Хотя именно на первые месяцы сотрудничества пришелся пик отношений между Москвой и Берлином, уже в это время выявились несовпадения в характере, степени и времени заинтересованности руководства двух стран друг в друге.

Крупной политико-пропагандистской акцией явилось выступление Молотова на сессии Верховного совета СССР 31 августа. Недвусмысленно поддержав внешнюю политику Германии, глава советского правительства заявил на весь мир: "Сегодня ... мы перестали быть врагами" и заверил депутатов, а еще в большей степени тех, кто с напряженным вниманием ждал его речи за рубежом и прежде всего в Берлине: "...Договор о ненападении между СССР и Германией является поворотным пунктом в истории Европы, да и не только Европы". И в этом он, несомненно, был прав. На следующий день, произнося речь в рейхстаге в связи с нападением на Польшу, Гитлер выразил свое полное удовлетворение по поводу этих высказываний, заявив, что он "может присоединиться к каждому слову, прозвучавшему в речи русского народного комиссара иностранных дел Молотова".

Неудивительно, что уже  с 3 сентября германское руководство  стало оказывать все возрастающее давление на Кремль, чтобы побудить советское руководство ускорить согласованное с Риббентропом вторжение Красной армии на территорию Польши с востока. Это, отмечал Риббентроп, "освободит нас от необходимости уничтожать остатки польской армии, преследуя их вплоть до русской границы", что, в свою очередь, "было бы не только облегчением для нас, но также соответствовало бы духу Московских соглашений и советским интересам".

Темпы наступления вермахта в Польше стали неожиданностью для  советского руководства, стремившегося прежде всего по политическим соображениям оттянуть начало наступления Красной армии, к которому она активно готовилась уже с начала сентября. Только с 11 сентября в советских газетах началась антиполъская кампания. Параллельно с ней шли интенсивные консультации между Москвой и Берлином по согласованию мотиваций действий советского руководства, чтобы "так или иначе, оправдать перед внешним миром свое нынешнее вмешательство".

Когда Шуленбург 14 сентября известил германский МИД об ожидаемом  в ближайшие дни выступлении Красной армии, речь уже не шла о дипломатическом маневре со стороны Кремля с целью в очередной раз оттянуть свое участие в германо-польской войне. Именно в этот день Сталин принял решение о нападении 17 сентября на Польшу, чтобы "молниеносным ударом разгромить противостоящие войска противника". Получив это сообщение, Риббентроп предложил "публикацию совместного коммюнике" "с целью политической поддержки выступления советской армии". Сталин же не желал этого, и потому Молотов 16 сентября отклонил предложение рейхсминистра. Однако спустя два дня Риббентроп вновь возвращается к этому вопросу, после чего принимается согласованный вариант коммюнике, но уже в сталинской редакции.

В опубликованном 19 сентября в советской и германской печати совместном коммюнике говорилось не о решениях правительств двух государств в отношении Польши, а о задачах и целях "советских и германских войск, действующих в Польше", и указывались конкретные носители "мира и спокойствия" на оккупированной территории - вермахт и Красная армия, - в задачу которых входило "восстановить в Польше порядок и спокойствие" и "помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования"¹⁵.

В действительности политические и военные цели национал-социалистического и советского руководства в отношении Польши полностью совпали, Гитлер, выступая 22 августа 1939 г, перед верхушкой командования вермахта, обозначил цель: уничтожение Польши, "Речь идет не о достижении какого-то определенного рубежа или новой границы, а об уничтожении врага". В свою очередь Сталин в беседе с генеральным секретарем исполкома Коминтерна Г, Димитровым 7 сентября 1939 г, заявил: "Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население".

Для осуществления этой акции были сосредоточены крупные  силы, превосходившие по мощи все Войско Польское. Входившая в состав Украинского и Белорусского фронтов группировка состояла из 28 стрелковых и 7 кавалерийских дивизий, 10 танковых бригад и 7 артиллерийских полков резерва Главного командования. В ней в общей сложности насчитывалось более 466 тыс, человек, около 4 тыс. танков, свыше 5,5 тыс. орудий и 2 тыс. самолетов. Вся эта армада была приведена в действие на рассвете 17 сентября приказами Главного командования Красной армии, сочетавшими в себе заведомую ложь при мотивации предстоящих действий с четким формулированием конкретной задачи войскам. Так, в приказе войскам Белорусского фронта, с одной стороны, говорилось о необходимости "содействовать восставшим рабочим и крестьянам Белоруссии и Польши в свержении ига помещиков и капиталистов и не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией", а с другой - "уничтожить и пленить вооруженные силы Польши, действующие восточнее литовской границы и линии Гродно, Кобрин".

25 сентября линия, разграничивавшая  советскую и германскую сферы  интересов, проходила еще через пригород Варшавы, как это было согласовано в ходе первого визита Риббентропа в Москву. Поэтому боевые задачи Красной армии простирались вплоть до польской столицы, о чем свидетельствовал изданный в этот день приказ командующего Белорусским фронтом. В нем указывалось: "При движении армии с достигнутого рубежа... на запад - на территории, оставляемой германской армией, возможно, что поляки будут рассыпавшиеся части собирать в отряды и банды, которые совместно с польскими войсками, действующими под Варшавой, могут оказывать нам упорное сопротивление и местами наносить контрудары".

Подводя итоги рассмотренного сотрудничества двух тоталитарных режимов в 1939 г., можно констатировать, что в целом оно было весьма плодотворным и осязаемым, особенно для германской стороны. Берлин уже на протяжении этих первых месяцев смог извлечь почти на всех направлениях стратегически важные выгоды из заключенных с Москвой соглашений. В конечном счете, ни один из союзников Третьего рейха на протяжении всей Второй мировой войны не создавал для него таких возможностей по маневрированию вооруженными силами, как в 1939-1940 гг. Советский Союз, снявший с повестки дня даже гипотетическую угрозу ведения войны на два фронта.

Рассмотрим, что могло  записать в свой актив за эти четыре месяца советское руководство, заключившее договор о ненападении с Германией, якобы исключительно ради того, чтобы "ограничить поле возможных военных столкновений в Европе". Кремлю удалось заручиться поддержкой самой агрессивной державы, чтобы в условиях начавшегося мирового конфликта осуществлять свою политику экспансии. 17 сентября 1939 г. советские войска вторглись на территорию Польского государства, начав крупномасштабные военные действия против уступавших им по численности и уже заметно обескровленных сил Войска Польского. Тем самым руководство СССР де-факто поставило свою страну в число воюющих держав, подтвердив в официальном заявлении главы правительства факт активного участия СССР в военном разгроме Польши. Совместно с Германией были осуществлены территориальный раздел, уничтожение государственности Польши и ее видных носителей, фактически проводилась политика истребления части польского народа. Как свидетельствуют данные, полученные сотрудниками Научно-информационного и просветительского центра общества "Мемориал" в Центральном архиве Федеральной службы безопасности России, за последние 3,5 месяца 1939 г. на территории Восточной Польши, оккупированной советскими войсками, было только арестовано более 29300 человек, что составило 65,6% от общего числа арестованных по СССР в 1939 г.¹⁶ Всего же в период с 17 сентября 1939 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано и депортировано более 400тыс. человек. Массовые аресты представителей польской интеллигенции, особенно профессоров, доцентов, учителей и т.п., наводит на мысль, что уничтожение интеллектуальной элиты являлось одной из тех общих целей советского и национал-социалистического руководства, о которых столь обтекаемо, говорилось в уже упоминавшемся совместном коммюнике Москвы и Берлина как о стремлении "помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования".

Очевидно, что политическое руководство Советского Союза уже  в сентябре 1939 начало осуществление активной экспансионистской внешней политики, ставшей возможной только в результате сговора с руководством Третьего рейха. Именно на этой почве и возникла органическая связь между состоянием советско-германских отношений и вступлением СССР во Вторую мировую войну.