Дракон смотрит на запад: Китай и Шанхайская Организация Сотрудничества

Опубликовали: 2010-11-26 12:44:42

В четверг на совещании  ШОС премьер-министр Китая Вэнь Цзябао внес предложение, состоящее из шести пунктов по укреплению практического сотрудничества государств-членов Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). 
 
В своем обращении на девятом заседании премьер-министров ШОС Вэнь Цзябао заявил, что страны ШОС должны полагаться на совместные силы для более эффективного обеспечения регионального мира и стабильности, а также содействовать всестороннему и сбалансированному экономическому, социальному и культурному развитию. 
 
Это не только в интересах всех государств-членов, но и поможет сделать ШОС более объединенным и привлекательным для других, заявил он. 
 
Премьер-министр Китая заявил, что обеспечение региональной безопасности, стабильности и гармонии имеет жизненно-важное значение в деле содействия развития ШОС и углубления взаимовыгодного сотрудничества между членами ШОС. 
 
Таким образом, он призвал страны ШОС укреплять стратегическое взаимодействие, повышать взаимное доверие и координировать действия, а также создавать, шаг за шагом, постоянные и эффективные механизмы обеспечения региональной безопасности и стабильности. Кроме того осуществлять совместные действия и всеобъемлющие меры для более эффективной борьбы с "тремя силами зла" - экстремизмом, сепаратизмом и терроризмом, а также незаконным оборотом наркотиков и транснациональной организованной преступностью.

Источник: Геополитика.ру

Политика Китая в Шанхайской Организации Сотрудничества

14.01.2009 
Автор: Каукенов А.С.

Шанхайская  организация сотрудничества, как  новый международный институт, заняла прочную позицию в политической жизни стран Центральной Азии. В настоящее время под эгидой ШОС реализуются сразу несколько крупных проектов, способных резко изменить жизнь региона, а в более широком измерении – поменять баланс сил на евразийском континенте в пользу Китая. В числе многообещающих проектов Организации – Свободное торговое пространство ШОС, которое планируется создать к 2020 году, и функционирующая уже в течение года Региональная антитеррористическая структура – первая в своем роде на пространстве Центрально-Азиатского региона. Кроме того, ШОС стала проявлять вполне отчетливые амбиции политического актора, чьи интересы простираются за пределы коллективных и узконациональных интересов стран-участниц и имеют ярковыраженный геополитический характер. 
Организация стремится охватить ключевые области жизнедеятельности Центрально-Азиатского региона, одновременно нацеливая государства-члены на консолидацию их внешнеполитических усилий с целью решения отдельных общих задач (пример такой кооперации – решение о включении ШОС в процесс урегулирования ситуации в Афганистане). С некоторых пор Организацией предпринимаются практические шаги к тому, чтобы выступить в роли системообразующего фактора, парадигмы развития региона, обеспечивающей главные условия для прогресса ЦАР – его безопасность и возможности для эффективного взаимодействия между собой стран-участниц. Можно с уверенностью утверждать, что без ШОС эти два фактора развития Центральной Азии находились бы в менее организованном состоянии – и безопасность, и многостороннее сотрудничество требовали появления в регионе «центра тяжести», подобного ШОС. 
В настоящее время в Центральной Азии под влиянием ШОС происходит общая перестройка механизмов межгосударственного сотрудничества, меняется политическая конфигурация, ситуация с безопасностью и закладываются основы для новой экономики. Формирующийся в рамках ШОС новый многосторонний механизм взаимодействия в экономике и в области безопасности оказывает влияние на развитие отношений отдельных стран-участниц между собой и с внерегиональными игроками и другими международными организациями. Данные отношения строятся исходя из приоритетов, представляемых теперь в качестве коллективных. Однако, с учетом настоящей роли Китая и России, коллективный характер выдвигаемых в ШОС инициатив подлежит более тщательному анализу.  
Наряду с изменениями в сфере взаимодействия между странами региона, ШОС производит другой важный эффект, имеющий ключевое значение для центральноазиатских республик и в целом для мирового сообщества. ШОС «вводит» Китай в Центральную Азию в качестве неотъемлемого сегмента региональной политики и экономики, способствует его активизации, а исходя из амбиций данной структуры и ее потенциала как международной организации, она служит одним из важных каналов реализации Китаем его роли новой региональной и мировой державы.  
Сегодня Пекин приступил к активной фазе использования ШОС в своих интересах, пытается изменить геополитический баланс и ставшую за 15 лет после распада СССР традиционной систему внутренних и внешних связей центральноазиатских республик. И хотя Казахстан активно участвует в проекте ШОС, исходя из собственных национальных интересов, продолжение «шанхайского процесса», по всей видимости, неоднозначно отразится на безопасности Казахстана. Причины и предпосылки складывающихся негативных тенденций для РК заключаются в специфическом месте КНР, которое она стремится занять в ЦАР, а также в тех задачах, которые китайская сторона наметила для себя и которые она намеревается решить посредством ШОС.  
На первом этапе создания организации позиции внутри китайского руководства относительно перспектив развития ШОС существенно разнились. Условно «консервативное крыло» рассматривало ШОС как механизм отражения угроз безопасности и целостности Китая, исходящих из Центральной Азии (ЦА), в частности – от пребывающих здесь радикальных исламистских группировок, ставящих целью отторжение северо-западных территорий Китая. Однако либерально-прагматичная часть китайского истэблишмента не верила в дееспособность ШОС. Считая, что это не более чем пропагандистская организация, которую Россия хотела бы использовать для противодействия расширению зоны ответственности НАТО и влиянию США в ЦА. И что для Китая ШОС не имеет долгосрочного значения. 
На втором этапе Пекин все же остановился на задаче сохранить ШОС и использовать Организацию не только для отражения наскоков сепаратистов, но и для продвижения китайских экономических интересов и политического влияния в Центральной Азии. Сторонники ШОС аргументировали свою позицию тем, что формально Китай мог бы стать лидером Организации, разместив на своей территории ее штаб-квартиру и тем самым упрочить политические позиции в регионе. Скептики подчеркивали сохраняющуюся неясность относительно того, как именно на практике ШОС может решать задачи, имеющие жизненно важное значение для Китая, а также указывали на то, что ШОС – это элемент сдерживания Китая в ЦА, на который делает ставку российское руководство . 
Находясь в такой противоречивости, Пекин проводил многоуровневую политику по отношению к ШОС: 
- поддерживал формальные начинания по расширению полей деятельности ШОС и ее организационному укреплению; 
- старался не быть «слишком активным» с тем, чтобы не спровоцировать ответную реакцию России, которая могла бы увидеть в активности Пекина угрозу своим интересам в ЦА; 
- и одновременно приступил к наращиванию активности в торговой и нефтегазовой сфере; 
- параллельно усиливал связи на двусторонней основе с каждой из стран-членов ШОС. 
События в Киргизии весной 2005 г ознаменовали наступление третьего этапа в развитии стратегии Пекина в отношении ШОС. Пекин, во-первых, оказался не готовым к тому, как именно реагировать на события в Киргизии, а, во-вторых, увидел, что ШОС в целом не готова к коллективным действиям в условиях политического кризиса в одной из стран Организации. Китай не только был обеспокоен судьбой китайско-киргизских отношений и негативными последствиями вакуума власти в Киргизии для региональной безопасности, но и увидел возможность активизации экстремистских сил внутри 50-тысячной уйгурской диаспоры, проживающей в Кыргызстане  . 
События в КР – на фоне «цветных революций» в Грузии и Украине – побудили Пекин взглянуть на ситуацию в более широком ракурсе событий на всем постсоветском пространстве в контексте российско-американского партнерства-соперничества и того, чем это может обернуться для интересов Китая . Пекин оказался обеспокоен развитием ситуации на пространстве СНГ, в том числе и в формате ШОС. КНР серьезно тревожит возможность того, что Москва пустит США на пространство СНГ, а это совсем не соответствует китайским интересам в регионе. При этом Китай оказывается перед дилеммой: идти ли в фарватере российской политики, иметь ли «свою игру» или делать ставку на американский фактор. 
На практике Пекин движется по всем трем направлениям. Он показывает готовность, хотя и осторожно-резервированную, к диалогу с Россией по проблемам политической стабильности ШОС. Начинает готовиться к неблагоприятному сценарию развития событий в других странах и разрабатывает собственную новую линию поведения по отношению к ШОС. Ее компонентами будут активность китайской дипломатии, в том числе, возможно, и по негосударственной линии, и развитие параллельного ШОС диалога с США по проблемам Центральной Азии. Китай также хотел бы трехстороннего – Россия-США-Китай – сотрудничества по Центральной Азии, понимая, что пока это трудно осуществимо  . 
Китайская сторона придерживается мнения о том, что фактор наличия борьбы иностранных держав и различных политических организаций в регионе негативным образом сказывается на развитии Центрально-Азиатского региона  . Однако она вынуждена была включиться в эту борьбу, преследуя свои интересы. Существующие условия привязывают Китай к глобальной торговой системе, вынуждают его играть более активную и ответственную роль во внешнем мире, с одной стороны, и ставят перед абсолютной необходимостью захвата новых внешних источников углеводородов, которые в настоящее время достаточно удалены от развитых центров китайской экономики – с другой. Если КНР не сумеет занять для себя привилегированное положение в масштабах глобальных международных отношений, т. е. если она не добьется своего признания в качестве мировой державы, страна будет обречена на все усиливающуюся зависимость от внешних политических и экономических условий  . Таким образом, нынешняя стратегия Китая обусловлена не исключительно амбициями коммунистического руководства страны, но, главным образом, объективными потребностями развития.  
Поскольку геополитика государства определяется раскладом внешних сил, региональной и глобальной cтратегией, то сформировавшаяся в ЦА после 2001 года геополитическая конфигурация имела важные последствия для китайской политики. Ее результатом явился тот факт, что геополитическое пространство для КНР значительно сдвинулось в сторону Центрально-Азиатского региона.  
Анализ факторов, обуславливающих актуальность региона для КНР на настоящем этапе, позволит высветить интересы Китая более точно.  
Фактор безопасности. Изначально в своих связях с новыми независимыми государствами в Центральной Азии Пекин исходил исключительно из интересов собственной безопасности.  
Как известно, на первые пять-семь лет 1990-х гг. пришелся пик активности сепаратистских движений в Синьцзяне (СУАР КНР). В этой связи перед китайским руководством встала задача обеспечить максимальную безопасность своих западных рубежей за счет развития «умеренного» сотрудничества с центральноазиатскими соседями Синьцзяна. Таким образом, взаимодействие с Казахстаном и другими странами ЦА Китай намеренно ограничивал антитеррористическим и контрсепаратистским сотрудничеством, которые были приоритетными для него на тот момент времени. Стихийное развитие получили в этот период торгово-экономические связи между приграничными районами двух стран .  
По мере усиления КНР продолжения ее экономического подъема и увеличения международного веса интересы Пекина в регионе также расширялись, в том числе, и в сфере безопасности  . Сегодня, просматривая во внешней политике США и НАТО попытки «окружения» континентального Китая с целью «сдерживания» его дальнейшего роста, китайские лидеры по-прежнему видят в Центральной Азии ключевой фактор своей безопасности. При этом вес данного фактора за прошедшие годы еще более возрос в силу усложнения геополитической ситуации для региона, и для Китая в отдельности. По мере интенсификации рисков и угроз Пекин вынужден был осознать невозможность выстраивания и совершенствования комплексной безопасности своей страны без учета центральноазиатского фактора.  
Интересы национальной безопасности вынуждают КНР пытаться максимально интенсифицировать сотрудничество через ШОС, а также расширять свое присутствие в регионе. Идеалом для китайской стороны было бы, путем углубления связей и взаимозависимостей в ШОС, добиться такого уровня воздействия Пекина с ЦАР, который позволял бы ему патронировать общую ситуацию в регионе и регулировать основные тенденции в области безопасности.

Фактор необходимости стимуляции экономического развития китайского Запада. Принятие Стратегии масштабного  освоения Запада КНР в конце 1990-х  гг. обозначило новые интересы Китая  в приложении к Центрально-Азиатскому региону. К этому моменту Пекин совершенно четко определился с местом западного региона в деле общей модернизации страны: 12 административных субъектов китайского Запада стали играть роль ключевого фактора в развитии Китая. Стало ясно, что если руководству страны не удастся вывести этот обширный регион (почти половина всей территории КНР) из депрессивного состояния, это поставит под угрозу не только экономическую, но и социально-политическую безопасность Китая.  
Стратегическое значение в реализации Стратегии масштабного освоения Запада КНР придается ресурсам центральноазиатских республик. Действительно, для интенсификации экономической жизни западных провинций Китая было бы целесообразно направить активность местных производителей на соседние страны Центральной Азии, а также Россию и Монголию, которые хотя и не соответствуют уровню экономически развитых стран, но подходят в этом плане китайскому Западу и вполне способны стимулировать его прогресс  . Кроме того, этим провинциям КНР трудно конкурировать с прибрежными восточно-китайскими предприятиями, ориентированными, как правило, на рынки стран развитого мира. Таким образом, единственная не занятая пока зарубежная ниша для экстенсивной экономики Западного края Китая – это ЦАР и РФ.  
Энергетический фактор. Дополнительный мощный аргумент в пользу начала активной политики Китая по отношению к ЦА – это его энергетические интересы.  
Известно, что экономика КНР по итогам 2005 года потребила нефти больше, чем американская. Энергодефицит в этой стране увеличивается, и, несмотря на специальные программы правительства КНР по развитию отечественных добывающих отраслей, импорт углеводородов становится все более весомым подспорьем для дальнейшего развития китайской экономики. И хотя Пекин не намерен в ближайшее время изменять основные маршруты поступления импортной нефти в страну, он все более склоняется к идее о необходимости диверсификации источников углеводородов .  
Учитывая тот факт, что главный поставщик нефти в Китай – это страны Персидского залива, нестабильность в регионе вкупе с комплексом проблем, порождаемых ближневосточной политикой США подталкивают Пекин к ускорению стратегических решений в этой области. Дополнительным стимулом к активизации энергетического сотрудничества с Центральной Азией служит стремление КНР увеличивать добычу углеводородов  китайскими компаниями за счет географического расширения их присутствия в странах и континентах мира .  
Выбор КНР в пользу Центральной Азии, как удобного во всех отношениях объекта для применения мощностей и ресурсов китайских нефтедобывающих компаний, полностью закономерен.  
Геополитический фактор. Закрепление за собой роли регионального центра силы в ЦА позволит Китаю не только обезопасить «тылы» за счет своих западных пределов, обеспечив тем самым безопасность и развитие Синьцзяна и других западных провинций, но и решит некоторые актуальнейшие для него геополитические задачи. Геополитическое преобладание в Центральной Азии обеспечит Пекин дополнительными источниками увеличения своего стратегического могущества за счет: 
- упрочения военно-политической безопасности (благодаря геополитическому доминированию Пекина в ЦАР источники перспективных угроз для него автоматически удаляются за Каспийское море, что в целом обеспечивает недоступность территории Китая для стратегических ракет большой дальности с западного направления); 
- получения расширенного контроля над ситуацией в Центральной Евразии (благодаря геополитическому доминированию в ЦАР Китай сможет получить дополнительные инструменты продвижения своего влияния на Ближний, Передний Восток, Южную Азию и Кавказ, а также для установления контроля над ситуацией в Афганистане); 
- постепенного вытеснения США с азиатской части континента, что предоставило бы дополнительные гарантии безопасности Китаю в случае начала конфликта по поводу Тайваня (в перспективе сценарий вытеснения Соединенных Штатов представляется вполне реалистичным, учитывая прежде всего потенциал экономического влияния Китая в Азии: усиление экономического влияния КНР в свою очередь неизбежно приведет к повышению его политической роли); 
- расширения географического пространства для своего дальнейшего экономического роста (для КНР окажутся более доступными рынки не только постсоветского пространства, но и Европы); 
- получения гарантированных поставок энергетических ресурсов и прочего стратегически важного природного сырья; 
- получения дополнительных рычагов давления на Москву и пр. 
Вместе с тем, несмотря на то, что безопасность и геополитика в контексте отношений с ЦА сохраняет критически важное для Пекина значение, такие факторы, как экономический и энергетический, заметно усилили свою роль и служат равнозначным интересам безопасности стимулом к активизации Пекина в регионе и в ШОС.  
Один из весомых доводов в пользу пересмотра Пекином своей центральноазиатской политики заключается в том, что энергетическая безопасность Китая может оказаться в определенной зависимости от воли Вашингтона, который будет контролировать экспортные потоки нефти из Каспийского региона.  
В свете сегодняшнего дня становится ясным, что с точки зрения Пекина добиться преимуществ в регионе важно вдвойне – в качестве средства недопущения роста влияния Соединенных Штатов, которые способны помешать планам КНР, и в интересах развития своей энергетической отрасли  . Некоторые из экспертов считают, что все это в итоге приведет к острой конкуренции, прежде всего между США и Китаем  . Подтверждают вероятность такого сценария и настроения китайской стороны, согласно которым, «из-за большой разницы в культурах, истории и т. п. Соединенные Штаты должны пройти в Центрально-Азиатском регионе большой путь», прежде чем занять здесь более или менее влиятельную позицию, и «сотрудничество» с Россией и Китаем на этом пути для Вашингтона – «необходимость», или, вернее, неизбежность  .  
Анализ выступлений и выводов, звучащих сегодня из крупнейших научно-аналитических центров КНР, имеющих серьезное влияние на Пекин, позволяют сделать вывод о смене стратегии в отношении ЦА. И, несмотря на отсутствие внутри китайского истеблишмента консенсуса по вопросу об американской стратегии Китая, видимо, было принято принципиальное решение о ее центральноазиатском векторе. В этой связи было решено включить в число приоритетных внешнеполитических задач китайского МИДа задачу приобретения стратегических преимуществ в ЦАР. Таким образом, основной целью для Пекина в отношении всей ЦА выступает сегодня и на среднесрочную перспективу активный разворот региона от Запада и ориентация его на Китай.  
Итак, если в недавнем прошлом политика Китая в отношении ЦА отличалась инерционностью, то теперь Казахстан в лице КНР имеет заинтересованного и целенаправленного игрока, вооруженного специальной стратегией  .  
Вместе с тем, хотя роль региона ЦА, таким образом, признается для Китая ключевой, проявление данный факт будет находить не в официальных заявлениях и всевозможных внешних атрибутах публичной дипломатии, но в практической деятельности, зачастую носящей латентный для широких кругов общественности характер. В данном случае Китай может использовать весь арсенал экономических и политических инструментов для продвижения своих интересов.  
Открыто проявить свою заинтересованность в регионе противоречит как тактической линии Пекина, так и традициям китайской дипломатии, по которым политический вес всех государств ЦА вместе взятых недостаточен для того, чтобы Китай мог свободно осуществлять меры для реализации своих интересов . 
ШОС все еще остается «переходной структурой»: срок действия ее основополагающих соглашений определен до 31 декабря 2020 г. (с возможной пролонгацией на 5 лет), то есть на период предполагаемого становления Китая как мирового центра силы. По истечении этого срока, вполне вероятно, политика Китая может быть скорректирована в сторону большей жесткости, что не может не отразиться на его отношениях с соседями. В 2001 г., через пять лет после рождения «Шанхайской пятерки», на страницах влиятельного китайского журнала «Стратегия и управление» об этом сказано с неожиданной прямотой: «Все страны, граничащие с Китаем, должны находиться под китайским влиянием. Это отвечает интересам безопасности КНР». По мнению издания, входящие в Шанхайский форум страны должны отвечать следующим критериям: быть «как минимум нейтральными» по отношению к Пекину и ни в коем случае не являться союзниками США  .  
Пекин, инициировав создание ШОС как структуру противодействия расширению американского военного присутствия в регионах Центральной и Южной Азии, постоянно подчеркивает, что не хотел бы ее трансформации в военно-политический блок. Так, выступая в 2004 г. в Ташкенте по итогам переговоров с министром иностранных дел Узбекистана, исполнительный секретарь ШОС Чжан Дэгуан утверждал, что Организация никогда не станет военно-политическим, антизападным альянсом. Однако китайское руководство, очевидно, распрощалось с являвшимся в «доШОСовский» период основополагающим принципом внешней политики КНР, сформулированным еще при Мао Цзэдуне и провозглашенном Дэн Сяопином: «не становиться во главе объединения развивающихся стран, направленного против США».  
В период формирования военно-политического курса в рамках развивающихся отношений с членами ШОС Пекин радикально пересмотрел некоторые, считавшиеся ранее незыблемыми, позиции во внешней политике. Это, прежде всего, принцип неприсоединения к международным организациям и блокам. Так, Китай упорно отказывался участвовать даже в работе Движения неприсоединения. В случае же с ШОС Пекин не только выступил инициатором создания военно-политического объединения, но и явно претендует на роль его лидера. Не случайно, на одном из саммитов «Шанхайской пятерки» председатель КНР Цзян Цзэминь назвал ее создание важнейшим мировым событием на стыке двух тысячелетий. 
Для повышения степени контролируемости южной части СНГ Пекин стремится к формированию некоего механизма коллективной безопасности, отличающегося как от европейских структур, типа ОБСЕ, так и от азиатско-тихоокеанских – в первую очередь японо-американского договора по безопасности 1978 г. ОБСЕ, по мнению китайцев, не эффективна, ее опыт вообще не подходит Азии, а альянс Вашингтона и Токио гарантирует США безраздельное господство в АТР. В Шанхайском же форуме все проблемы решаются не одной страной, а, формально, всеми государствами, независимо от их величины и потенциала, что вполне устраивает Пекин. При этом, естественно, подразумевается, что в определенных ситуациях участники Шанхайского форума с небольшим военным потенциалом могут рассчитывать на помощь России и Китая. 
Таким образом, суммируя подчас противоречивые факты и события, происшедшие в рамках новой региональной структуры, которую представляет собой ШОС, вполне правомерно говорить о следующем. 
Во-первых, ШОС является действительно новой по сути международной организацией. При ее создании Китай не только отказался от основополагающего принципа своей внешней политики предыдущих 50-ти лет, а именно: не участия в каких-либо региональных и других объединениях, направленных против интересов третьих сторон, но и предпринял самые активные усилия по формализации ШОС.  
Во-вторых, в рамках ШОС отчетливо демонстрируется новая для китайской политики черта – явное стремление к лидерству в рамках международной организации. Что является весьма нетрадиционным для китайской внешней политики последних десятилетий. 
*** 
Стратегии государств-участников ШОС в отношении своих линий поведения в данной структуре, еще недавно находившиеся в процессе разработки, оформились в общих чертах, обозначив стратегические интересы данных стран и четкое намерение закрепить за Организацией статус регионального центра силы. Вместе с тем Центральная Азия в настоящее время превращается в новый перспективный вектор для Китая, на котором могут быть использованы всевозможные нетрадиционные инструменты политики китайского руководства. Такой прогноз соотносится с логикой внешнеполитических задач Пекина, для которого регион выступает объектом важных устремлений в области экономического развития и экономической безопасности, военно-политической безопасности, геостратегического противостояния с Вашингтоном и т. п. 
По мере усиления роли ШОС в региональных делах ее место в системе безопасности ЦАР стало значительным; все стороны, однако, нацелены на еще большее повышение роли данной структуры в политических и экономических процессах Центральной Азии.  
Анализ всех факторов позволяет заключить, что проект ШОС остается одним из самых амбициозных и многообещающих в современной международной политике. В настоящее время императивом деятельности ШОС служит движимое Пекином и Москвой стремление оградить Центральную Азию от американского и НАТО-вского доминирования. Центральная Азия и ШОС выступают для двух держав сегодня приоритетом «первого порядка». Это позволяет заключить, что экономическое, политическое сотрудничество и сотрудничество в области безопасности получит дальнейшее продвижение в ближайшие годы.  
Для отражения места Китая в Шанхайской организации сотрудничества необходимо прежде всего признать наличие прямой связи между планами Пекина в отношении ШОС и его стратегической нацеленностью на мировое господство. Затем следует обозначить зависимость между планами превращения в глобальную державу и политикой в ЦАР: без установления единоличного доминирования в этом регионе Китай не сумеет реализовать свои амбициозные планы.  
Очевидно, что все современные процессы, связанные с ШОС, имеют преимущественно геополитическое содержание, однако следует иметь в виду, что они создают предпосылки для изменения не только геополитического состояния, но и национального развития стран Центральной Азии. Как представляется, потенциал ШОС в отношении влияния на социально-экономическое и культурно-гуманитарное развитие стран ЦА будет реализовываться уже в краткосрочной перспективе, внося коррективы в развитие республик и их отношения с Китаем. 
Казахстан при этом находится в особом положении, что связано с ключевой ролью в «шанхайском процессе», которой его наделяет Пекин и которую последний намерен культивировать. Маловероятный, но все же существующий сценарий с провалом проекта ШОС будет означать в данном случае полную ставку Китая на РК. В любом случае перевод двусторонних отношений на уровень стратегического партнерства для китайской стороны означал прежде всего получение от казахстанской стороны гарантий в соблюдении интересов Пекина при любой политической конъюнктуре. Тем не менее, данное положение еще более интенсифицирует риски для РК.

Источник: easttime.ru

C.Абдылдаев  > ШОС - геополитика XXI века 
08:08 12.11.2005

"Чьи-то проблемы всегда для кого-то постоянно являются прекрасными возможностями". 
Николо Маккиавели 
 
Возросшая активность Китая на поле Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) вызвала резкую обеспокоенность в западных странах. Последняя встреча в Москве четко продемонстрировала Западу, что регион стран-членов ШОС имеет большой геостратегический потенциал. Несмотря на официальные заверения исполнительного секретаря ШОС Чжана Дэгуана, прозвучавшие на пресс-конференции в Москве 3 ноября, о том, что ШОС не имеет намерений трансформироваться в военный блок, тем не менее, на фоне совместных боевых учений, прошедших накануне московского саммита, политические круги западных стран стали активно обсуждать тему возможного военно-политического сближения России, Китая и Индии. Западные СМИ зеркально отразили опасения европейских стран в отношении возможности появления нового восточного военно-политического блока в противовес Североатлантическому альянсу. В частности, в статье, опубликованной в американской "Christian Science Monitor" отмечается, что "На московской встрече шести стран-участниц ШОС Россия и Китай могут предпринять еще один шаг в направлении образования евразийской военной конфедерации, которая будет соперничать с НАТО". На практике евразийский интеграционный треугольник Москва – Пекин – Дели имеет реальную перспективу в ближайшем будущем превратиться в фактор глобального геополитического противовеса Западу. Условия и основа для появления восточного центра мировой политики в лице ШОС уже созданы. 
 
Однако в то же время московский саммит глав правительств государств-участников этой организации продемонстрировал и другой очевидный факт. На встрече Пекин впервые на высоком уровне громко заявил о собственных геополитических амбициях и претензиях на место центральноазиатского лидера, выбросив на стол переговоров весомый аргумент в виде $900 млн. экспортных кредитов странам-участницам ШОС с низкой процентной ставкой в 2% и сроком погашения 20 лет. При этом премьер Госсовета Китая Вэнь Цзябао отметил, что КНР планирует в ближайшем будущем "увеличить сумму кредитования". Фактически глава китайского правительства предложил кредитовать всю экономику ШОС. Этим заявлением Китай фактически бросил вызов не столько Западу, сколько России, которая на евразийском пространстве продекларирована его ближайшим стратегическим партнером. Как и следовало ожидать, на неожиданный ход Пекина, Москва отреагировала весьма болезненно. Китайскую инициативу глава российского правительства М. Фрадков парировал предложением создать общий фонд развития ШОС, отметив, что страны-члены организации должны поровну участвовать в продвижении подобных проектов, и наполнять этот фонд можно не только денежными средствами, но и технологиями и интеллектуальными продуктами. 
 
> Президенту РФ В. Путину, похоже, тоже не слишком близка идея Китая превратить организацию в преимущественно экономический блок. По крайней мере, российский президент особо подчеркнул, что вопросы безопасности должны оставаться одним из основных направлений ШОС. "Мы и дальше будем уделять особое внимание обеспечению безопасности наших граждан", - подчеркнул Путин и напомнил в этой связи о недавнем нападении на Нальчик. Если учесть, что России в рамках ШОС уже удалось убедить члена этой организации – Узбекистан отказаться от американской военной базы, то понятно, что Москва явно не хочет, чтобы Китай перекупил у нее союзников на постсоветском пространстве своими кредитами. 
 
Впрочем, не все члены ШОС изъявили желание стать спонсорами нового фонда. Так, Казахстану для осуществления проекта строительства нефтепровода Атасу-Алашанькоу мощностью 10 миллионов тонн нефти в год не помешало бы льготное китайское финансирование. Понравилось китайское предложение и главе нашего правительства Феликсу Кулову, который рассчитывает реализовать при помощи Китая энергетические проекты. В настоящий момент в рамках ШОС реализуются 127 совместных проектов, в которых основным партнером и инвестором является КНР. Как отмечают аналитики, в поведении и действиях Пекина на политико-экономическом пространстве ШОС отчетливо прослеживается стремление перекупить эту региональную организацию у России. Несмотря на предпринимаемые Москвой мягкие, но оперативные меры по нейтрализации активности Пекина, тем не менее, очевидно, что без широкой финансовой платформы ШОС обречена на провал. С этой точки зрения вполне допустима возможность, что в ближайшие годы России все же придется потесниться в центральноазиатском клубе геоинтересов, уступив Китаю часть сфер влияния в регионе. В пользу этого предположения свидетельствует тот факт, что Россия в отличие от Китая не имеет возможности выступить в роли главного финансиста ШОС и, следовательно, не имеет права претендовать на роль лидера в геополитическом раскладе центральноазиатских интересов. 
 
Резко возросшая активность ШОС и формирующаяся в последнее время тенденция военно-политического сближения России с Китаем насторожили экспертное сообщество Запада, мнение которого в целом сводится к общему выводу, что стратегическая целесообразность векторов шанхайского сотрудничества идет в ущерб отношениям России с Европой. На Россию приходится сегодня 2,1% внешнеторгового оборота Китая. Российский товарооборот с Китаем составляет более $20 млрд. Для сравнения: на 25 стран ЕC приходится почти 60% российского экспорта ($104 млрд.). Западные наблюдатели предполагают, что Китай не будет воспринимать Россию серьезно и использует ее временно в своих интересах. При этом надо отметить, что отношения в верхах не всегда совпадают с отношениями в низах. И в первую очередь, это относится к транспортным коммуникациям и трубопроводам. В этом плане показателен пример ситуации с ЮКОСом, которой грамотно воспользовался Казахстан, технично опередив Россию в подписании договора по строительству нефтепровода в Китае. В этой связи необходимо отметить, что Китай все последние годы играл на противоречиях между подходами нефтяных компаний Казахстана и России в вопросе поставок энергоносителей. 
 
Впрочем, Китай не ограничивается близлежащими территориями – его интересы простираются до западных российских границ. Результаты довольно внушительны, особенно если учесть, что с каждым годом количество совместных проектов в рамках ШОС увеличивается, партнерские связи укрепляются, а финансовый оборот растет. Как показывает анализ внешней политики Китая последних лет, Пекин проявляет в отношении потенциальных членов ШОС прагматическую гибкость. Как известно, до недавнего времени отношения Китая и Индии были весьма натянутыми. Это объяснялось, прежде всего, рядом нерешенных вопросов, многими десятилетиями мертвым грузом висящих на плечах политиков обоих государств. Так, в частности, вопрос об общей границе протяженностью около 2 тыс. км и о спорных территориях площадью примерно 125 тыс.кв.км. Цифры внушительные… Долгое время обе страны перманентно конфликтовали (и это, учитывая абсолютно неконфликтный "характер" Индии). Однако в последнее время их межгосударственные отношения резко изменились. Активизацию взаимовыгодных экономических отношений обе стороны поддерживают официально на государственном уровне. Сегодня Китай голосует за вступление Индии в Совет Безопасности ООН и, в общем-то, положительно относится к ее стремлению в ШОС и параллельно разрабатывает с Дели новые совместные проекты. При этом сближение Китая с Индией вызывает недоумение на Западе, так как европейская аналитика не может уловить момент истины в намечающемся альянсе двух конкурирующих азиатских гигантов, имеющих немалое количество не решенных спорных вопросов и сумевших за короткое время превратиться из противников в близких партнеров. Однако причина сближения двух региональных конкурентов примитивно проста. Пекин и Дели закрыли глаза на существующие вековые проблемы, сконцентрировали усилия на совместном решении насущных задач и с головой ушли в работу. Поэтому, как отмечают независимые эксперты, при гибкой и последовательной политике Китая и России ШОС в дальнейшем имеет реальный шанс превратиться в мощную межгосударственную экономическую корпорацию, в которой контрольный пакет акций, вероятно, все же перейдет к Пекину. В перспективе ШОС может стать одним из основных конкурентов ОПЕК и соответственно влиять на ценовую политику на мировом рынке энергоресурсов. При этом для Запада становится очевидным тот факт, что в случае, если стратегическая инициатива перейдет к Пекину, то большую часть трансконтинентальных коммуникаций Китай перетянет на свою территорию. Следовательно, центральноазиатские энергоресурсы станут работать на экономику КНР в ущерб геоинтересам Запада. Более того, после предоставления Пакистану, Индии и Ирану статуса наблюдателей может измениться формат ШОС уже в масштабах Центрально-Азиатско-Кавказского региона. О своем намерении вступить в Шанхайский клуб на московском саммите уже проголосовали Индия и Пакистан. 
 
Также сегодня пристальный интерес западных экспертов вызывает позиция Тегерана, объявившего Россию и Китай приоритетными странами в своей внешней политике Ирана и объявил о намерении максимально активизировать сотрудничество со всеми странами ШОС. Сегодня можно с большой долей уверенности предположить, что в ответ на создание Черноморской хартии под патронажем США в противовес западному сообществу светит появление Каспийской хартии ШОС. Понятно, что расширение шанхайского формата от морских ворот Индийского океана до каспийских нефтеносных шельфов нанесет ощутимый удар по региональным позициям Запада по всему геополитическому периметру влияния на Востоке. При этом стратегическим успехом в геополитике Шанхайского клуба является тот факт, что с присоединением Ирана к ШОС реальным может стать ныне гипотетический вариант строительства экспортного маршрута нефтепровода: Россия - Казахстан - Туркменистан - Иран. В первую очередь, этот вариант решит проблему транспортировки в 2010 году примерно 20 млн. тонн казахской нефти (при прогнозируемой добыче 100 млн. тонн в год) и прогнозное увеличение Россией нефтедобычи на Каспии примерно до 10 млн. тонн в год. По экспертным данным российского института энергетики и финансов, не исключено, что объемы добычи Россией нефти не только сопоставимы, но и могут превосходить азербайджанские объемы добычи. 
 
На сегодняшний день альянс: Россия, Индия и Китай (РИК) – является наиболее привлекательным рынком для крупных иностранных инвесторов. Инвестиционная привлекательность альянса и наличие крупных энергоресурсов свидетельствуют, что РИК определенно находятся в фокусе интересов как сопредельных центральноазиатских стран, так и государств Азиатско-тихоокеанского региона (АТР). Бесспорно, что в перспективе многовекторные интеграционные геоэкономические процессы в Центральной Азии приведут к расширению географических границ ШОС и пространства геополитического влияния в рамках треугольника трех крупнейших (как по населению, так и по территории) держав, что неизбежно приведет к перестановке сил в мире. Именно этого и опасаются западноевропейские страны, это же вызывает крайнюю тревогу и Вашингтона, который рискует потерять в XXI веке роль мирового лидера. Очевидно, что США не устраивает биполярный мир, так как Соединенным Штатам придется столкнуться с угрозой значительных экономических потерь на энергетическом фронте. Более того, нетрудно догадаться, к чему может привести расширение границ влияния шанхайской геополитики в глобальных масштабах. Прежде всего, продвижение шанхайских интересов за пределы государственных границ стран-членов ШОС однозначно ведет к выдавливанию США из центральноазиатского региона. Поражение геополитики Вашингтона в Центральной Азии естественно отразится на отношениях Европейского союза и США. В последующем вполне очевидно, что страны-"еврокарлики" вынуждены будут оглядываться и прислушиваться к объединенному мнению евроазиатских гигантов, сопрягая свои стратегические позиции по ключевым проблемам с их интересами. 
 
Таким образом, намечающийся шанхайский треугольник имеет реальные перспективы стать в XXI веке единоличным хозяином центральноазиатского региона и влиять на векторы геополитики стран Запада. В этой призме сегодня для Бишкека остается открытым главный вопрос: какое место займет Кыргызстан в иерархии шанхайских интересов наступившего столетия? Пока очевидно, что непоследовательность политики Бишкека в отношении партнеров по ШОС может привести к самым негативным выводам со стороны шанхайских лидеров, для которых Кыргызстан на сегодня, скорей всего, является больше географическим понятием, нежели серьезным партнером. 
 
Сыргак АБДЫЛДАЕВ, 
политический обозреватель "ОР" 
 
10.11.2005

Китай, нефтяная геополитика и уйгурское восстание

“KOPP-Verlag”, Германия - 21 июля 2009 г.  
"China, ?l-Geopolitik und der Aufstand der Uiguren"

После трагических  событий 5 июля в Синьцзян-Уйгурском  автономном регионе Китая, стоит, вероятно, внимательнее проанализировать роль, сыгранную в этом близкой к американскому правительству "независимой" неправительственной общественной организации (НОО) "Национальный фонд в поддержку демократии" (ФПД). Все признаки указывают на то, что, используя таким образом "частные" НОО американское правительство активно вмешивается во внутренние дела Китая.

То, что Вашингтон вмешивается  во внутреннюю политику Китая в Синьцзяне, обусловлено не столько озабоченностью о мнимых нарушениях Пекином прав человека в отношении уйгурского народа, сколько стратегически-геополитическим положением региона на евразийском континенте. К тому же, Синьцзян играет ключевую роль в будущем экономико-энергетическом сотрудничестве Китая с Россией, Казахстаном и другими центрально-азиатскими государствами - участниками Шанхайской организации сотрудничества (ШОС).

Ведущая роль в организации  протестов перед китайскими посольствами во всём мире, принадлежит Всемирному Уйгурскому Конгрессу (ВУК)- международной  организации изгнанных уйгуров  со штаб-квартирой в Вашингтоне.

ВУК является работодателем большой группы постоянных сотрудников и обладателем дорогостоящего англоязычного веб-сайта. Организация поддерживает тесные отношения с ФПД, финансируемым американским конгрессом. Согласно официальным докладам ФПД, Всемирный Уйгурский Конгресс получает ежегодные выплаты от фонда в размере от 215.000 долларов на "исследования в области прав человека и организацию проектов по защите прав человека". Президентом конгресса является Рабия Кадыр, которая, по её собственным словам, прошла путь "от прачки до миллионерши" (видная деловая женщина и политический активист, в изгнании в США с 2005 г., прим. перев.). Она является также президентом обосновавшейся в Вашингтоне Американской Ассоциации Уйгур, ещё одной организации по защите прав человека, получающей значительные финансовые вливания американского правительства через „Национальный фонд в поддержку демократии".

И ранее многие, стоявшие за "Пурпурной революцией" в  Лхасе в марте 2008 г., организации  получали деньги от ФПД. То же самое  можно сказать и о "Шафраново-жёлтой революции" в Бирме/Мьянма и практически о каждой, ведущей к дестабилизации, удавшейся или не удавшейся, попытке смены режима прошедших лет в Восточной Европе, от Сербии через Грузию, Украину и Киргизию, до недавних беспорядков в Тегеране, произошедших там после выборов.

Аллен Вайнштейн, один из "отцов-основателей" ФПД, в 1991 г. в  одном из интервью по этому поводу выразился достаточно откровенно: "Многое из того, что сегодня делаем мы, 25 лет назад было тайной миссией  ЦРУ".

ФПД, являясь якобы частным, неправительственным, неприбыльным фондом, получает, тем не менее, на свою международную работу, ежегодные финансовые выплаты американского конгресса. Денежные ручейки стекают в фонд в основном из четырёх "родников". Это тесно связанный с Демократической партией Обамы "Национальный демократический институт международных отношений", близкий Республиканской партии "Международный республиканский институт", поддерживаемый Американской федерацией труда, Конгрессом производственных профсоюзов (АФТ-КПП) и министерством иностранных дел США "Американский центр международной рабочей солидарности" и ассоциируемый с Американской торговой палатой "Центр международного частного предпринимательства".

Спрашивается, не стоит  ли за беспорядками в Синьцзян-Уйгурском автономном регионе ФПД и какую позицию занимает по этому поводу правительство Обамы.

Поддерживает ли оно  или осуждает такое вмешательство  в суверенную политику государств, на которые официальный Вашингтон  хотел бы оказать давление. Этот вопрос требует скорейшего ответа; первым важным шагом в прояснении политики Вашингтона под руководством Обамы было бы данное ФПД, министерством иностранных дел США и близкими к правительству неправительственными организациями разъяснение, не поддерживали ли они сепаратистские стремления уйгуров и организацию беспорядков. И не случайность ли, что выступления уйгуров произошли всего лишь несколько дней спустя после исторической встречи стран - участников ШОС?

Уйгурские организации в изгнании, Китай  и геополитика 

По данным официального веб-сайта ВУК, "домашняя частная" неправительственная организация правительства США ФПД была организатором состоявшейся 18 мая этого года очень важной конференции по правам человека под названием "Восточный Туркестан: 60 лет под китайским коммунистическим господством". К принимающей гостей стороне относилось так же странное сообщество под названием "Организация наций и народов, не имеющих представительства", чьим почётным председателем и учредителем является Эркин Альптекин, тоже уйгур в изгнании. В период учреждения своей организации Альптекин был директором уйгурского отделения и заместителем директора отдела национальностей на радио Свободная Европа/Радио Свобода, являвшегося официальным рупором Информационного Агентства США. Тогда же в 1991 г. Альптекин основал и Всемирный Уйгурский Конгресс, став его первым председателем. По данным того же интернет-портала ВУК он - "близкий друг Далай Ламы".