Сибирский сепаратизм: Угроза территориальной целостности России

Кроме этого, существует колоссальный  государственный стабилизационный фонд, номинированный в доллары в США и инвестированный в американские облигации.  Россия в экономическом плане держится за счет экспорта природных ресурсов, преимущественно сосредоточенных в Сибири.  Смелее говоря, мы живём за счёт Сибири. Деньги, заработанные в крае, за счет его потенциала, уходят в столицу и за кордон.  Это происходит в условиях, когда в самой Сибири накопилось множество необычайно сложных проблем, нерешение которых  «аукнется» не только сибирякам, но и всей Российской Федерации. Прежде всего, следует отметить экономическую проблемность,  ориентированную по преимуществу на экспорт организацию хозяйства края, его специализацию на добыче и вывозе природных  ресурсов – нефти, газа, леса, металлов, о которой говорится уже много лет¹⁰.

В Сибири сегодня также не решены проблемы  инфраструктурного характера. В частности, изношенность фондов ЖКХ и промышленности  в среднем по стране достигает 50-80%. Но «публично» замерзают сибирские и дальневосточные Усть-Кут и Владивосток.  Уже сейчас остро стоит вопрос об иной организации сибирского хозяйства. Как пишет иркутский философ М.Я. Рожанский в  статье «Социокультурные основы сибирского регионализма», сейчас «исчерпан экономический и экологический ресурс экстенсивной  эксплуатации сибирской природы, а интенсивная экономика требует принципиально иного отношения к инфраструктуре, иначе  говоря, обустройства Сибири». Обустроить это огромное пространство в рыночных условиях без колоссальных средств невозможно. 

Остро стоит сегодня  в Зауралье экологическая проблема. Рожанский в этом ключе характеризует современное состояние Сибири  как «экокультурный кризис». В понимании ученого это «…разрушение природных оснований хозяйственной жизни и утрата опыта  равновесного существования в природе, аккумулированного в культуре этнических групп и народов, не выдержавших столкновение  с индустриальной цивилизацией и тотальной имперской властью». Сегодня это определяет необходимость в хозяйственной жизни,  при сохранении индустриальной мощи, ставить в приоритет «экофильные» хозяйственные ориентации. Более того, М. Рожанский  видит «самоопределение» Сибири именно в «практическом и неотложном поиске решения тех проблем, которые имеют глобальное  мировое значение и которые называют «вызовом ХХI века».  Демографическую ситуацию в крае сложно назвать иначе, как катастрофической. В Сибири значительна убыль населения,  обусловленная как характерной для всей России в период рыночных реформ «естественной» убылью населения, так и существенно  более высоким, чем в центре, миграционным потоком из края. К примеру, в Иркутской области с населением 2.5 млн. человек,  по данным государственной службы статистики, основные демографические показатели проявили негативную динамику в 2008 г.:  смертность выросла на 2.4 % и составила 43.2 тыс.; миграция из региона достигла 43,8 тыс. человек - молодых,  квалифицированных и наиболее трудоспособных граждан. Правда, за прошлый год в регион въехало 38.4 тыс., но это не смогло  компенсировать потери: миграционная убыль все равно составила 5.4 тыс. человек. 

По данным исследования Г. Витковской и Ж. Зайончковской за пять лет (с 1993 по 1998 гг.) население пограничной с Китаем  зоны Сибири и Дальнего Востока стало меньше на 456 тыс. (4.3%). Если учесть, что население всей России за тот же период  сократилось на 2 млн. человек, то на эту зону пришлась четверть всей убыли. Учитывая факт, что доля этой приграничной  территории в населении страны составляет всего 7%, то становиться понятной острота демографической проблемы в Сибири. 

Следствием вышеперечисленного является геополитическая «ситуация» – реальная возможность утраты огромных и богатейших  территорий, переход Сибири и Дальнего Востока либо под протекторат, либо в состав Китая или США. Однако в подобной  развертке событий важно помнить, что Русь стала Россией, когда в её состав вошла Сибирь; в случае её потери встанет  вопрос о существовании такой территориальной, исторической, национальной, культурной и геополитической реальности,  как Российская федерация Сибирь в контексте мировой культуры. Опыт самоописания. Коллективная монография. Томск: AHO Изд-во "Сибирика", 2003. - 216 с.¹¹. 

Сибирское областничество – движение за экономическую, политическую и культурную самостоятельность  Сибири. Оно имеет  свою историю, идеологию и объективные предпосылки. Возникло областничество в середине XIX столетия. Тогда сибиряк,  видный историк А. П. Щапов сформулировал земско-областную теорию, направленную против государственной централизации  Российской империи. Продолжили, развили эту идею и явились её яркими выразителями в своих трудах и деятельности  Н. М. Ядринцев, Г. Н. Потанин и др. 

Главную задачу они видели в борьбе за экономическую и культурную самостоятельность Сибири, устранение отношений  колониального типа между  Москвой и Зауральем, хищничества  в использовании богатств Сибири. Областники также  опирались на исторический и культурный процесс обособления сибирских земель. «Объективным» подкреплением этому  движению стало не только колониальная политика центра, но и формирование в Сибирском регионе, как считали областники,  особого российского субэтноса, «сибирской цивилизации». Эти идеи областничества требуют рассмотрения.  Что касается особой нации сибиряков, то можно констатировать, что сибиряк дореволюционной России, действительно  был отличен от великоросса. Это было обусловлено историей Сибири, природно-климатическими условиями края,  уникальным составом населения и особостью в труде и быте сибиряков. Прежде всего, необходимо сказать, что исторически в Сибири не было крепостного права. Сюда шли люди свободолюбивые – казаки и крестьяне, искавшие  воли и лучшей доли. Правда, Сибирь являлась одновременно местом ссылки. Но, и в том числе поэтому, здесь меньше чувствовалось влияние имперской бюрократии, и отношение сибиряков к чиновничеству было менее подобострастным и почтительным, чем в Великороссии. 

Суровость природы –  безбрежная тайга, холод, дикие звери, невероятные расстояния – накладывали  определенный отпечаток  на характер жителей зауральских территорий: леность, расслабленность духа были несовместимы с вложением неимоверных  сил в освоение земель. Поэтому сибиряк по необходимости был трудолюбив, находчив, смел и суров, поэтому  он же был в материальном плане благополучнее «российского» крестьянина, самостоятельнее в отношении к миру.  

Пришлое русское население, смешавшись с коренными жителями и привнеся свой русский национально-культурный потенциал,  впитало «азиатскость» местных народов. Кроме того, Сибирь ещё и в силу геополитических причин экономически была в  определённой степени ориентирована на Восток – Китай, Монголию. Поэтому дореволюционные областники были убеждены  в сибирской идентичности, особости сибиряков.  Да, сибиряк (до 1917 года) был отличен от «россиянина» и, действительно, имел «особенное лицо, яркое и характерное».  Однако, несмотря на свои существенные отличия, оставался русским по духу человеком: религиозно и нравственно,  являлся носителем русского цивилизационного своеобразия. Его, как и «европейского» родича заботили православные  проблемы смысла жизни, добра, справедливости. Эта духовная связь сохраняла сибиряка как русского человека. Поэтому  же «лейтмотивом публичных выступлений и действий «сибирских патриотов» всегда были интересы территорий, а не нации».  Вот что пишет о предпосылках областничества А. В. Старцев в статье «Homo Sibiricus: особенности сибирского  областничества»: «отсутствие должного почтения к властям, независимость в суждениях, сравнительное материальное  благополучие, а также осознание колониального положения своего родного края – всё это неизбежно делало сибиряка  областником, стремившимся освободиться от назойливой и далеко не бескорыстной опеки метрополии». «Однако, –  продолжает он, – в отличие от многих движений за независимость сибиряки никогда не разыгрывали «национальной карты»  и не использовали в своей идейной основе национальных идей». 

Сам же главный деятель  областничества Потанин говорил  о своём сепаратизме так: «Я употреблял сепаратизм не как цель,  а как  средство». Часто ведь, действительно, необходимо заявить о себе так  ярко, заговорить о великом и столь масштабном,  чтобы это могло «поднять» и «сдвинуть», в том числе, и «московского колосса». В противном случае всё полезное,  но блеклое, исчезает без следа, тает легкой рябью на воде… 

«Чтобы придать достоинство  местному патриотизму, – писал Потанин, – необходимо было присоединить к нему стремление  к великому будущему Сибири¹². Без этих великих образов будущего местный патриотизм оставался такой смешной идейкой в глазах студентов и сибирского юношества, как местный патриотизм какого-нибудь Пошехонья». Поэтому областники ХIХ века  не были, в сущности, сепаратистами. Их движение носило скорее психологический, чем политический характер: они остро чувствовали отчужденность края от России и выразили её в своем политическом порыве. Областники, заявив о себе ярко,  ничего кардинального для края не добились, но поплатились тюрьмой и ссылкой. Однако они, несомненно, оставили  след в истории и литературе Сибири, выразили рождение самосознания Сибири – огромной своеобразной территории,  и ее жителей – сибиряков.

Сегодня, опираясь на их подвижничество и опыт, находясь в  подобной исторической ситуации, поднимаются  новые  областники. Они вспоминают забытые нерешенные и актуальные наболевшие проблемы.  Правда, разговор о сибирском субэтносе, как основании  областничества, в настоящее время занимает совсем  незначительное место.

Сегодня в противовес областнической позиции мы должны констатировать, что сибиряки не  представляют своеобразной единой нации. Они, безусловно, в чём-то и отличны от жителей центральной  России,  но эта разница не настолько велика, чтобы стать этнокультурным основанием сепаратистских тенденций. Сибиряк XIX века  и сибиряк ХХ века – это разные люди. Дело в том население Сибири увеличилось в советское время в три раза и происходило это во многом за счет миграции из Европейской России. В настоящее время сибиряки, живущие по  преимуществу в городах, являются скорее носителями центростремительных общероссийских настроений, чем  сепаратистских идеалов. Урбанизированный образ жизни направляет их сознание на центр, а связь с деревней,  которая ориентирована на местное, природное, родное (и, таким образом, могла бы являться фактором областничества),  незначительна. 

Поэтому в настоящее  время только вопрос о социально-экономическом  положении Сибири, – самое сильное и самое важное  основание концепции новых областников. Публицист и основатель «Областнической альтернативы Сибири» М. Кулехов  справедливо возмущается колониальным статусом края. Но доводит следствие своего возмущения до крайности –  необходимости отсоединения Сибири от России¹³. Оправдан ли такой радикализм?  Нет. Очевидно, что Сибирь самостоятельно существовать не сможет. Если подходить к этой проблеме с сугубо  экономических позиций, то явственно видна проблема: господство частного капитала в российской экономике в целом  и сибирской в частности. Большая часть производств принадлежит финансово-промышленным группам, причем с  московской регистрацией и оффшорными собственниками. Правда, сегодня проявляется новая тенденция к  огосударствлению экономики. Но и государственные корпорации также зарегистрированы в Москве и частично,  как ВТБ, Газпром, Сибнефть и др., в Петербурге. Не по месту размещения предприятий, не в Сибири. Таким образом,  в Сибири (в рамках капиталистической системы) нет крупных собственных производственных сил для самостоятельного  существования. Что это будет за независимое государство, если вся его экономика принадлежит иностранцам?  Нам представляется, это будет марионеточное государство, которое не сможет защитить свои интересы и станет  легкой добычей сильных соседей… И в этом смысле сибирский сепаратизм объективно работает на Новый мировой порядок.  

Возможен вариант национализации основного экономического потенциала Сибири, но никто просто так ничего не отдаст.  Национализацию можно провести только при поддержке большинства населения России. Но и тогда она будет означать  гражданскую войну, революцию. Готовы ли к этому современные «областники»? Большинство из них придерживаются  либеральных взглядов, «государственник» Кулехов – скорее исключение. Очевидно, что наши земляки-иркутяне М. Зимин,  Ю. Пронин, равно как и красноярец Д. Верхотуров – крупнейшие представители современного «сепаратизма» – не являются сторонниками «закрытой», нелиберальной модели экономики. Кроме того, в случае провозглашения  независимости Сибири реальная власть неминуемо окажется в руках местной элиты, а она ориентирована на выкачивание из Сибири сырьевых ресурсов, а не на развитие местной обрабатывающей промышленности. И она не позволит никаких экономических «экспериментов». 

В необъятном сибирском  крае нет единого экономического пространства. К примеру, Тюменская, Новосибирская область  ориентированы  на запад, а Иркутская область, Якутия и т. д. – на восток. А если нет  единого экономического базиса,  при отделении нельзя будет создать единого общего государства, Сибирь будет разорвана разнонаправленными векторами.  Сюда необходимо добавить инфраструктурную необустроенность и гигантские расстояния… Социокультурно, как отмечалось  выше, сибиряки не едины, население малочисленно, плотность его низка.  Итак, поскольку отсутствует (не принадлежит фактически Сибири) производственный базис, поскольку экономически и  социокультурно сибиряки не едины, исполнение сепаратистского сценария – бесперспективно. 

Однако, вне всякого сомнения, «колониальный» статус экономического локомотива России – это реальность. И посему  областничество и сепаратизм «потенциальный» – как игра – причем на грани фола (чтобы поверили), как крайний способ  заставить центр уделить пристальное внимание интересам Сибири, могут иметь место и в этом качестве оправданны.  Так оно и реализовывалось в ХIХ веке по принципу «ставь недостижимые цели – получишь желаемое». 

Понимая бесперспективность «реального» сепаратизма, нельзя не признать справедливость его идей при оценке фактического  положения края и даже его необходимость для подъема самосознания жителей Сибири, артикуляции сибирских особых интересов  и идейного оружия возвышения Сибири в концептуальном противоборстве с федеральным центром¹⁴.

Ни для кого не секрет, что экономический фундамент  современной России составляет добыча, переработка и экспорт минеральных  богатств, важнейшие запасы которых  находятся за Уралом. Выручка от сырьевых отраслей лежит в основе благосостояния нынешней российской верхушки, прямо (предприниматели) или же косвенно (чиновничество).