Сибирский сепаратизм: Угроза территориальной целостности России

 

Министерство образования  и науки РФ

Федеральное агентство  по образованию

Уральский государственный  университет им. А.М. Горького

Факультет политологии  и социологии

Кафедра истории политических учений

 

 

 

 

 

КУРСОВАЯ РАБОТА

на тему:

«Сибирский  сепаратизм: Угроза территориальной целостности России»

 

 

 

 

 

 

 

Исполнитель: Еремеев  Денис Васильевич

Руководитель: Надежда Ивановна Сивкова

 

 

 

                                                   Екатеринбург, 2011 г.

Оглавление

 

Введение

 

Сепаратизм (фр. separatisme, от лат. separatus – «отдельный») – стремление отделиться, обособиться; политико-социальное явление, основанное на движении за отделение части государства и создание нового государственного образования или за предоставление части страны автономии.

Актуальность данной темы заключается в огромной значимости изучения проблем сепаратизма в  нашей стране, поскольку стремление регионов к отделению порождает огромные социальные, экономические и политические проблемы, несет угрозу вооруженного противостояния, открытой конфронтации. Это приводит к человеческим жертвам, появлению беженцев, разрушению региональной хозяйственной инфраструктуры, социальных институтов, снижению эффективности территориальной власти. Очевидно, что сепаратистские процессы являются негативными и для государства в целом: нарушается механизм функционирования политической системы, падает легитимность центральной власти, общегосударственная идеология испытывает кризис. Сепаратизм, создавая угрозу государственному суверенитету, подрывает территориальную целостность, нарушает принципы геополитической безопасности государства, снижая его международный престиж.

Развитие современного общества определяется двумя абсолютно противоположными тенденциями: центростремительными, выражающимися в общемировой интеграции, и центробежными. Последние проявляются в региональной локализации, одной из форм которой и является феномен сепаратизма. Политическая практика красноречиво свидетельствует о том, что сепаратизм все чаще становится причиной вооруженных конфликтов. Это превращает его в одну из наиболее острых проблем современности.

На первый взгляд, сепаратистские тенденции объясняются дисбалансом между количеством независимых государств и числом проживающих в них этнических групп, что потенциально несет в себе зачатки дезинтеграции, связанные со стремлением этноса к обособлению, суверенному политическому и государственному контролю своей территории. Однако даже в экономически и социально развитых государствах, не имеющих на своей территории этнорегионов, проявляются признаки сепаратизма, обусловленного диспропорциями экономического развития, спецификой социокультурной среды, историческими предпосылками, характером политического управления и т.д. Поэтому, по нашему мнению, отождествлять сепаратизм и национально-освободительную борьбу неправильно, поскольку сепаратизм, в отличии от национально-освободительной борьбы одного этноса от власти (доминирования) другого, не всегда имеет этнический подтекст.

Совокупность региональных проблем становится фактором, стимулирующим  недовольство различных слоев населения  политикой Центра. Вследствие этого  возникает стремление региона к  политическому обособлению или повышению своего правового статуса. Таким образом, в более или менее острой форме проблема сохранения территориальной целостности может появиться в любом государстве, особенно в период политической нестабильности и слабости центральной власти.

Еще в 90-е годы в России со всей очевидностью проявились сепаратистские тенденции: от постепенной дезинтеграции Дальнего Востока, Калининградской области до открытого провозглашения независимости Чечней. Активизация данных процессов позволила скептикам говорить о неизбежности распада России (вслед за СССР) как имперского, внутренне не интегрированного образования, существование которого возможно только при наличии сильной и жесткой центральной власти. Разумеется, Российская Федерация никак не тождественна ни СССР, ни тем более Российский империи. Так же, как СССР возник на развалинах Российской империи, наша страна возникла на развалинах СССР вместе с другими такими же странами-осколками: Украиной, Казахстаном, Киргизией и т.д. Но это не означает, что в России не существует проблемы распада страны – с исчезновением Советского Союза Россия вступила лишь в новую стадию развития. В этой стадии возможно дальнейшее дробление территории, причём, это касается не только России, но и других стран, входивших в СССР.

Почему эта тема стала  вдруг так актуальна сегодня? Произошло это, как станет ясно из курсовой, в связи с прошедшей  переписью населения.

Цель работы:  анализ сибирского сепаратизма.

Задачи работы: анализ возникновения явления «сибирский сепаратизм», анализ возможности угрозы для целостности России со стороны сибирского сепаратизма.

Объект работы: целостность  России как государства.

Предмет работы: «сибирский сепаратизм».

При написании работы использовались данные периодики и  масс-медиа.

 

Глава 1. Теоретические вопросы анализа конфликтного потенциала сибирского сепаратизма

1.1. Феномен сепаратизма в контексте  истории России

 

Очевидно, что для определения  обоснованности прогнозов возникновения или не возникновения сепаратизма в России важно выявить степень реальной угрозы территориальной целостности России. Хотя прошедший период президентства В. Путина ознаменовался явным ослаблением дезинтеграционных процессов: наблюдается снижение радикализма требований региональной политической элиты, растет авторитет федерального центра, укрепляется властная вертикаль, наметилась динамика стабилизации социально-политической и экономической жизни Чечни, говорить о полной ликвидации сепаратизма не представляется возможным. Сохраняется его правовая, экономическая и идеологическая база. Тем значительнее становится научное знание  причин, способных вызвать активизацию сепаратизма, привести к распаду государства, и возможных мерах по противодействию этому¹.

Вместе с тем, мировой  опыт показывает практическое отсутствие действенных механизмов урегулирования сепаратистских конфликтов, даже в теоретическом плане не разработаны критерии, с помощью которых можно оценить уровень сепаратизма территории с целью его предотвращения на ранних стадиях развития, а все монографии обычно сводятся к конкретным территориям и описаниям процессов, которые уже произошли.

Какие же примеры сепаратизма  можно наблюдать в нашей стране?

Военно-идеологический сепаратизм

Классическим и наиболее серьезным примером сепаратизма  является Чечня, где идеологам независимости удалось не просто добиться у части общества поддержки идеи обособления, но и поставить ее сторонников под ружье. Следует выделить две составляющих сепаратистской идеологии. Первая – классическая партизанская, основанная на модели «сопротивления агрессору». Вторая – контрпропагандистская и существующая не столько для внутреннего, сколько для внешнего употребления: ее целевой аудиторией является российское и зарубежное общественное мнение. Здесь чеченские радикалы демонстрируют подобие тайваньского проекта – готовность к опоре на собственные силы, жесткое противостояние «агрессору», наличие серьезного военного потенциала, апелляция к мировому общественному мнению. «Экспортная версия» в большей мере имитирует идеологию, делая ставку не на PR самих чеченцев, а на дискредитацию противника.  
В отличие от «партизанской» модели, контрпропагандистская линия дает крайне ограниченный Не случайно попытки сепаратистов открыть «вторые фронты» на Западе или в северокавказских республиках серьезных результатов не дали. Возможности для экспансии сепаратистской идеологии в соседние национальные республики по-прежнему невелики: финансово они очень сильно зависят от Москвы, к тому же население Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесии и Дагестана из-за его этнической неоднородности крайне сложно мобилизовать на борьбу с «русской экспансией». Поэтому периодически возникающие проекты вроде «Великой Адыгеи» на базе Кабарды, Черкесии, Адыгеи и Абхазии носят пока исключительно виртуальный характер.

 
Интеллектуальный сепаратизм

 
Татарстан переживает сейчас интересную эволюцию. Радикальные национальные движения номинально существуют и даже проявляют в «Интернете» некоторую активность, однако давно уступили лидерство «мягким сепаратистам», использующим лозунги обособления исключительно для торга с федеральным Центром. Кроме того, Татарстану удалось стать главным претендентом на роль альтернативного официальной Москве генератора гуманитарных подходов, создающим собственную модель исторического, этнологического и политологического описания российской реальности. Именно интеллектуальная деятельность канализирует в республике татарскую активность. В Казани серьезно занимаются проблемой адаптации собственных наработок российского общественного мнения – как либерального, так и склонного к традиционным ценностям, но воспитанных на работах склонных к «реабилитации» роли татар в русской истории Л.Гумилева или А.Фоменко. Кроме того, здесь проявляют большой интерес к взаимодействию с другими, альтернативными московской, исследовательскими школами, существующими на Украине и в странах Восточной Европы.

Интересно, что эта  активность не получает никакой подпитки из другого центра «поволжского сепаратизма» - Башкортостана (уместно напомнить, что в годы Гражданской войны  Татаро-Башкирия была одним из основных центров борьбы за право наций на самоопределение). Пассивность Башкортостана объясняется большей осторожностью режима Рахимова в отношениях с Москвой, подавлением в республике свободы слова, а также крайне напряженными отношениями между Казанью и Уфой².  
 
Молодой сепаратизм

 
В отличие от Северного Кавказа  и исламского Поволжья, финно-угорские народы, проживающие на территории нынешних Марий Эл, Мордовии, Удмуртии, Карелии, Коми, во времена Гражданской  войны и распада России в начале XX века особой сепаратистской активности не проявляли и оказались скорее в лагере «догоняющих». Однако возможности для создания альтернативной официозу исторической и культурной традиции здесь весьма велики. Это обусловлено несколькими причинами. Во-первых, финно-угры относятся к одной этноязыковой общности, близки по чертам быта, культуры, уровню развития социально-экономических традиций, историческому опыту (совместное сопротивление татаро-монголам, Казанскому ханству, Московской Руси). Во-вторых, процессы глобализации поощряют свободный информационный обмен как между проживающими в России финно-уграми, так и взаимодействие с этнически близкими эстонцами, финнами и венграми (которые, в свою очередь, готовы спонсировать проекты информационного и культурного сотрудничества). В-третьих, большая часть финно-угорских регионов (особенно в Поволжье) заметно отстает по уровню жизни от других территорий и болезненно ощущает недостаток внимания федеральных властей к своим проблемам. Иногда это сопровождается недовольством отдельными политическими шагами Москвы – такими, как попытка ввести кириллическую основу всех официальных языков в РФ, вызвавшая широкий протест в Карелии. Не исключено, что в ближайшее время будут предъявлены претензии к проекту ликвидации автономии Коми-Пермяцкого округа.  
У сепаратистской активности в этих регионах существует два источника. Первый – стремление местной элиты к повышению собственного статуса (а иногда и улучшению материального положения) через контакты с Финляндией, Венгрией и Эстонией. Значительная часть недавних лидеров национальных движений уже стала частью местного истеблишмента. Большинство из них делает акцент на возрождении культуры финно-угорских народов, обходя вопросы «политического самоопределения» стороной. Второй – деятельность местных маргинальных сил, обвиняющих региональные власти в «потакании» Москве («партия Дорьям асънымос» в Коми, группа эрзянских националистов вокруг газеты «Эрзянь Мастор» в Мордовии). Национал-радикалы высказывают крайне негативные оценки российского влияния на историю финно-угорских народов, обвиняя Москву в ассимиляции, а также в колониальной политике выкачивания ресурсов («Взоры Москвы, а теперь и всего мира с вожделением направлены на нашу землю. Идут эшелоны с лесом, углем, цистерны с нефтепродуктами. По трубам течет нефть. Но это только начало, утверждает правительство республики заодно с нефтяными и газовыми королями России. Нас ждут новые трубы, обезображивающие нашу Парму, изрытая рудниками земля (бокситы Тимана, марганец Инты, золото Кожима)». Особенностью предлагаемой национал-радикалами идеологической модели является апелляция к первым годам Советской власти и к Ленину, с именем которого связывают провозглашение права наций на самоопределение. В эту логику вполне укладывается резкая критика сотрудничества местных властей с Русской православной церковью, в которой радикалы видят одного из проводников «имперской политики».

При этом финно-угорским национал-радикалам (сконцентрированным в Северо-Западном и Приволжском  федеральных округах) еще предстоит определиться с выбором стратегических союзников. Первый путь («Зюйд Ост») предполагает реанимацию проекта «Идель-Урал» и ориентацию на сотрудничество с Татарстаном. Второй вариант («Норд Вест»), ориентированный на интеграцию финно-угорских народов в Европу (где их естественными союзниками будут Будапешт, Хельсинки и Таллинн) сложнее, но и привлекательнее. Этот сценарий может быть реализован лишь в случае активизации сепаратистских настроений в русских регионах Северо-Запада России. Подобная модель представляется пока крайне эксцентричной, но все же есть несколько обстоятельств, делающих ее гипотетически возможной. По своему экономическому потенциалу и развитости инфраструктуры Северо-Запад опережает большинство регионов РФ, а географическое положение крайне благоприятно для «автономного» существования. Очевидно, что идеологическое обоснование такой автономии тоже является «делом техники» (например, противопоставление новгородской и санкт-петербургской исторической традиции «московской). Некоторые эксперты, говоря о неоднородности русского населения в РФ, выделяют наряду с «московским», «южным», «уральским» и «сибирским» еще и «северо-западный» русский субэтнос, способный к культурной переориентации на Польшу и Литву.

Существует соблазн  заявить, что союзники у финно-угорских сепаратистов на Северо-Западе РФ существуют уже сейчас. Действительно, косвенные указания на это существуют – например, идея проведения в Ивангороде референдума о присоединении к Эстонии, а среди русских Карелии существует интерес к созданию совместно с Финляндией «еврорегиона», изоляционистские настроения иногда проявляются в Санкт-Петербурге (вот несколько любопытных фрагментов из заявлений «питерских сепаратистов»: «Мы в полной мере отдаем отчет в том, что с момента разгрома Новгородской республики войсками Московских царей, на территории исторической Ингерманландии никогда не было действительно демократического и правового устройства — ни в годы Московской, ни Шведской оккупаций». «Всей страной в "золотой миллиард" безусловно не попасть. Но 5-6 миллионов человек, проживающих в геополитически важном районе, войти туда еще могут… Работать над тем, чтобы граница "Большой Европы" прошла не по Нарве, а по Волхову, мы считаем делом достойным и нужным».  
Однако громко заявившие о себе проекты – «Ингерманландия», «Движение за автономию Петербурга» - носят скорее эпатажный и квазисепаратистский характер (как и более известная Балтийская республиканская партия в Калининградской области, выступающая за «сингапурский» сценарий предоставления региону максимальных торговых свобод). Поэтому для реализации проекта «проникновения в Европу» финно-угорским национал-радикалам предстоит, как минимум, дожидаться очередного дезинтеграционного цикла в развитии России³.  
 
Маргинальный сепаратизм