Асимметрия информации: достижения, результаты и критика

Асимметрия информации: достижения, результаты и критика

После своего принципиального  заявления о значимости информации Стиглер занялся проблемой поиска информации индивидом на конкретном рынке. Он рассматривал дисперсию цен  как постоянно возникающую проблему неопределенности, причем даже для  цен на однородные продукты. Эта  дисперсия - мера неосведомленности  агентов на некотором рынке.

Стиглер применил в своей  модели кривую Гаусса и получил закон  распределения цен для наблюдений. Эти "наблюдения" позволяют покупателю сэкономить, последовательно приближаясь  к самой низкой цене, предложенной на данном рынке. Каждое наблюдение требует  времени, а, как известно, "время - деньги", и Стиглер вводит функцию  издержек для потребителя: "Издержки поиска информации можно считать  приблизительно пропорциональными  числу выявленных продавцов, поскольку  покупатель тратит время на этот поиск. Затем используется традиционный принцип  максимизации: "Если стоимость поиска равна своей предельной выгоде [для  потребителя], то достигнут оптимальный  уровень наблюдения". Здесь уровень  абстракции не выше, чем в обычном  учебнике по микроэкономике.

Далее Стиглер дополняет  свои рассуждения новыми моментами. Он полагает, что поиск менее эффективен для неделимых товаров, и показывает, что при экономии на масштабах  производства конкуренция между  продавцами сделает невозможным  значительный разброс цен.

Особая роль отводится  опыту: он рассматривается как память о прошлых наблюдениях. Если покупатель выходит на новый рынок, этот опыт, разумеется, не может сыграть значительной роли. Стиглер отмечает, что у  покупателя есть лишь смутное представление  об оптимальном уровне издержек поиска, и предполагает, что оценка дисперсии  цен осуществляется последовательно, в несколько этапов, к анализу  которых, впрочем, он так и не приступает.

Стиглер не выходит за рамки  исследования случая рутинного поведения. А именно, прежде чем начать поиск, покупатель располагает накопленным знанием, позволяющим ex ante оценить наблюдения, которые он собирается проводить. Действительно, речь идет о частном случае, когда рыночный агент вправе предположить, что окружающая среда претерпевает лишь частичные и незначительные изменения. Неопределенность же, на которую ссылается Стиглер, одновременно и локальна, и экзогенна. Возможно, именно поэтому вопросу взаимодействия между предварительными знаниями и выбором процедур сбора информации уделено столь мало внимания.

Теория Стиглера позволяет  свести выбор в условиях неопределенности к общему случаю неоклассической  модели выбора в условиях определенности. Но если мы погружаемся в экономический  мир, подверженный изменениям методов  производства и потребительских  вкусов, то природа знания становится существенной проблемой. Без четких представлений о формировании и  эволюции знаний мы не поймем, каким  образом индивидуальный агент способен оценить экономию при сборе информации и соответствующие издержки. Наоборот, в полностью рутинном мире, не ставшем, однако, стационарным, повторение предыдущей сделки может оказаться более  простой и быстрой процедурой выбора, чем наблюдение и сбор информации.

Таким образом, модель "рутинного" сбора информации, разработанная  Стиглером, не отвечала потребностям решения  действительных проблем информационной экономики ввиду своей крайней  ограниченности и упрощенности.

Наследники-оппоненты: Джозеф Стиглиц и Джордж Акерлоф

Неполнота теории Стиглера стала  исходным пунктом исследований авторов, которые изначально намеревались действовать  в рамках предложенной парадигмы, однако перешагнули ее границы.

В статье, написанной на основе нобелевской лекции, Дж. Стиглиц  так определил свои расхождения  со Стиглером: "Некоторые авторы, например, нобелевский лауреат 1982 г. Дж. Стиглер, признавая значимость информации, полагали, что если реальные издержки информации учтены, то результаты стандартного экономического анализа останутся прежними. Информация становилась всего лишь стоимостью сделки".

П. Даймонд рассмотрел подобную ситуацию с присущей ему изобретательностью и строгостью.

Пусть в момент t предприятия  продают на данном рынке свои продукты по цене р, которая является равновесной. Предположим, что для потребителя  единая стоимость сбора информации равна cr - а.

Допустим, в момент t + 1 предприятие  решает продать свой продукт по цене (р + (а/2)). По определению, когда рост цены ниже единой стоимости сбора  информации и покупатели рациональны  в неоклассическом смысле, это  предприятие не потеряет клиента  и получит прибыль выше той, которая  соответствует равновесию. Если такое  поведение наблюдается другими  предприятиями, они выровняются  по этой новой цене, чтобы также  получить аналогичную прибыль.

Таким образом, в момент t + 2 у нас будет новая равновесная  цена р' =р + (а/2). Процесс может повториться, и тогда не исключено, что цена последовательно поднимется до монопольного уровня, хотя, согласно гипотезе, рынок  является совершенно конкурентным.

Рассуждения Даймонда выявляют парадокс гипотез Стиглера: если известна стоимость всех переменных величин, вызванных неопределенностью, и  в особенности форма и характеристики соответствующих кривых, у этой неопределенности нет больше смысла; она более не существует.

Стиглиц показал, что встречаются  случаи, при которых даже монопольная  цена - не предел. Дисперсия цен может  быть, таким образом, устойчивой, и  для объяснения этого не обязательно  прибегать к предположению о  существовании различий в типах  осуществляемых услуг.

Проблема неопределенности, вызванной несовершенством информации, оказалась потенциально еще более  дестабилизирующей для неоклассической теории, чем могли подумать Стиглер или Маршак. Она затрагивает совокупность процессов принятия решения во всех контекстах, а не только в случае фирм и домохозяйств.

Дж. Акерлоф столь же категоричен. Речь не идет о попытке провести "косметический ремонт" неоклассической  теории. Для Акерлофа изучение информационной асимметрии было первым шагом на пути развития поведенческой макроэкономики (behavioral macroeconomics). Для этого следовало  воспринять изначальный дух "Общей  теории..." Кейнса, осознать роль психологических  и социальных факторов как когнитивных  искажений, значимость общественных устоев или слепо подражающего поведения.

Асимметрия информации как  таковая была проанализирована Акерлофом, начинавшим с изучения рынка подержанных  автомобилей. На первый взгляд проблема проста. Подержанный автомобиль может  содержать дефект, о котором знает  только владелец машины. Потенциальный  покупатель не обладает прямым доступом к этой информации, поскольку не имеет возможности узнать всю  историю использования машины. Если цена выше средней, то значит машина в  хорошем состоянии. Это логика потенциального покупателя, полагающего, что продавец не рискнул бы предлагать высокую  цену просто так.

Приобретение репутации  и повторение сделки могли бы снизить  влияние информационной асимметрии. Но теория репутации сама не лишена проблем и логических парадоксов. Акерлоф признает, что она неприменима  к анализу кредитования, страхования  и труда, то есть там, где имеются  систематические "провалы" рынка.

Гипотеза о том, что  распределение информации и знания неравномерно и обусловлено экономическим  и социальным положением агентов, оказывается  весьма продуктивной. Учет информационной асимметрии применительно к рынку  труда позволяет объяснить непригодность  понятий равновесной зарплаты и  самого "рынка труда", по крайней  мере в том смысле, который в  них вкладывает стандартная теория.

Возражая Стиглеру, Стиглиц  и его коллеги показали, что  информационная асимметрия порождается  действиями самих агентов независимо от того, пытаются ли они приспосабливаться  к внешним шокам или максимально  использовать свою рыночную власть. Подобный подход имеет фундаментальные следствия. Речь идет о том, что разброс цен  является результатом функционирования рынка, что он не вызван каким-то внешним  несовершенством. Проблему разброса цен  нельзя решить путем корректировки  процесса арбитража, осуществляемого  самими рынками. Более того, этот разброс  даже может быть увеличен за счет тех  самых возможностей арбитража, которые  присущи рынкам совершенной конкуренции. "Провал" рынка не является локальным  или конъюнктурным, он становится теперь структурным и необратимым. В  результате возрастает значение нерыночных способов принятия решений, подчеркивается роль организаций и иерархий. Мы больше не находимся в мире издержек, которые можно было бы минимизировать посредством соответствующих реформ. Рынок и конкуренция уже не способны конституировать главенствующую парадигму.

Экономика информации: достижения и результаты

В ходе своих плодотворных исследований Акерлоф и Стиглиц  анализировали различные последствия  информационной асимметрии, пройдя путь от изучения отдельных рынков (кредит, страхование, подержанные автомобили, рынок труда) до макроэкономических исследований, посвященных, например, вопросам экономики развития или  критике понятия естественного  уровня безработицы. На наших глазах происходит настоящий переворот  в оценках нормативных результатов  неоклассической теории. Данные изменения  влекут за собой важные практические последствия, но этим их влияние не ограничивается. Оно значимо и  для экономической теории и, в  частности, для макроэкономики.

Нормативный вклад и практические следствия информационного подхода

Сомнение в самой парадигме  эффективности конкурентных рынков сыграло ключевую роль в практических приложениях информационной экономики. Стиглиц вновь и вновь показывает, что конкуренция - не тот механизм, который позволяет рынку спонтанно  уравновешивать совокупный спрос и  совокупное предложение. Рынки сами по себе не являются эффективным механизмом обработки информации.

Доказательство этого  положения основано на применении инструментов неоклассики и возможно лишь в  ее рамках. Необходимо довести подход неоклассической теории до абсурда, получив при помощи одних и  тех же средств противоположные  результаты, чтобы показать: нормативные  выводы ортодоксальной теории несостоятельны. Это верно как для товарных, так и для финансовых рынков, при  исследовании которых возникают  многочисленные проблемы, как только мы отбрасываем нереалистичную гипотезу о совершенстве информации.

Например, Стиглиц приходит к весьма неожиданному с точки  зрения стандартной экономической  теории заключению: необходимо различать  ситуации неликвидности и неплатежеспособности. Это различие было бы невозможно, если бы мы придерживались гипотезы о совершенстве информации или утверждали, что конкурентные рынки являются эффективными инструментами  распространения информации.

Данный вывод звучит скандально для стандартной теории, ибо если мы допускаем подобное различие, то заявления о необходимости жестких  бюджетных и финансовых ограничений  становятся несостоятельными; однако именно при помощи этих аргументов обосновывается жесткая экономическая  политика, а также меры, применяемые  на начальных стадиях перехода к  рыночной экономике.

Но каким бы скандальным  ни был полученный Стиглицем результат  с позиций стандартной экономической  теории, следует подчеркнуть: он абсолютно  согласуется со всем тем, что мы знаем  о функционировании предприятий  в реальном мире. Чтобы в этом убедиться, достаточно прочитать историю банкротства "Роллс-Ройса" в 1970 г., написанную человеком, который стал президентом фирмы после ее реструктуризации британским правительством. Стиглиц формулирует важную мысль: гипотеза совершенной, или просто равномерно распределенной информации базируется не на абстрагировании от реальности, а на ее искажении. Отбросим эту гипотезу, и абстрактная модель снова станет соответствовать реальному миру.

Стиглиц формулирует свою позицию по поводу приватизации. Если бы рынок являлся наиболее эффективным  способом обработки информации, то не было бы нужды в предприятиях, частных или государственных. Предприятия  же независимо от формы собственности  представляют собой иерархии, то есть нерыночные системы. Существование  этих иерархий - результат их большей  эффективности в управлении информацией  и специализированным знанием, но вовсе  не доказательство того, что приватизация, или изменение формы собственности, сама по себе приводит к росту эффективности.

Стиглиц отмечает, что между  общественными и частными иерархиями имеются значительные различия. Поскольку  иерархии представляют собой системы, внутри которых существует информационная асимметрия, приватизацию можно рассматривать  как процесс, направленный на повышение  эффективности управления этой асимметрией.

В частной и государственной  иерархии на отношения принципала и  агента непосредственно влияет структура  распределения богатства. Причем в  государственной иерархии, которая  эгалитарно по определению, пространство для маневра при разрешении проблемы "принципала -агента" значительно  шире, чем в частном секторе. Однако один из наиболее фундаментальных нормативных  аспектов теории асимметричной информации состоит именно в том, что при  рассмотрении неопределенности или  несовершенства информации как эндогенной характеристики рынка мы не можем  провести различие между распределительной  эффективностью (в государственных иерархиях) и распределением богатства (в частных иерархиях).

Другой подход к анализу  данной проблемы таков: нормативный  вывод из неоклассической модели в версии Эрроу-Дебре (конкурентные рынки являются наиболее эффективным  распределительным механизмом) основан  на утверждении о том, что информация и неопределенность заданы экзогенно. Любое рассмотрение информации и  неопределенности в качестве эндогенных опровергает этот нормативный вывод  и следствия, которые из него получены.

Наконец, теперь уже нельзя защищать гипотезу о том, что "провал" рынка сам спонтанно приводит к появлению институтов, позволяющих  его исправить. Стиглиц использует здесь термин "функциональная ошибка" (functionalist fallacy). Предполагать спонтанное возникновение институтов равнозначно  парадоксальному утверждению о  том, что существует метарынок институтов, который в состоянии предоставить оптимальный объем организационных  ресурсов.

Такой логический парадокс заставляет Р. Арнота и Дж. Стиглица утверждать, что сочетание частных институтов с рынком может привести к еще  худшему результату, чем "провал" рынка, который породил это положение. Данный теоретический результат  полностью подтверждается исследованиями развития частных институтов защиты и урегулирования спорных вопросов, проведенными в странах, где государственные  институты недоразвиты или ослаблены, как в России. В этом отношении  особенно интересна работа Ф. Варезе о русской мафии. Автор показывает, что дисфункциональность, присущая данному типу организаций в статике, а тем более в динамике, оказывается  значительно важнее, чем те преимущества, которыми он обладает.