Социально-политические взгляды Томаса Гоббса

Однако  эти прогрессивные принципы и  положения, содержавшиеся в теориях  общественного договора и естественного  права, не получили полного развития в социологии Гоббса. Более того, они зачастую сознательно ограничивались философом, подвергались такому толкованию и интерпретации, которые не только притупляли их (радикализм, «о и приводили в отдельных случаях к консервативным и даже реакционным выводам. Причина этого нам уже известна. Это -- политическая ориентация Гоббса, его колебания в период английской буржуазной революции между королевским лагерем и лагерем парламента, его неспособность встать на сторону тех сил, которые добивались углубления и развития революции по демократическому пути, т. е. в интересах народных масс, а не господствующих классов -- буржуазии и нового дворянства.

Классовая ограниченность социально-политических воззрений автора «Левиафана» проявилась уже в том, что многие исследователи  Гоббса называют апологией государственной власти. Государство, по его взглядам, это -- великая и могучая сила, своего рода «смертный бог», безраздельно властвующий над людьми и возвышающийся над ними. И хотя люди создали эту силу для защиты своей жизни и обеспечения безопасности, т. е. в своих собственных интересах, она действует так, как считает нужным.

Не  случайно поэтому в первом, английском издании «Левиафана» Гоббс употреблял для обозначения понятия «государство»  слово «commonwealth», означав, ни в чем  сама не записи от своих подданных, требует от них беспрекословного подчинения и полного послушания.

Договорная  теория происхождения и сущности государства, развитая Гоббсом, не включала, а, наоборот, исключала принцип народного  суверенитета, который провозглашал народ источником и конечным обладателем всякой власти. В отличие от тех радикальных представителей теории общественного договора (например, Мильтона в Англии, Руссо во Франции), которые подчеркивали первенство народа по отношению к правителям, Гоббс исходил из то го, что подданные заключают договор не с сувереном, а между собой и что важнейшим следствием этого соглашения является отказ подданных от своих прав (за исключением права самозащиты) в пользу суверена и принятие ими обязательства «признавать как свои собственные все действия и суждения» носителя верховной власти (3,II, 198). Что же касается самого государства, то, обладая наивысшей возможной властью, оно «безнаказанно может делать все, что ему угодно» (3, I, 350): устанавливать законы, разрешать судебные споры граждан, налагать на них наказания, пользоваться по своему усмотрению их силами и средствами, объявлять войну и заключать мир. Наделяя государство неограниченной, абсолютной властью, Гоббс, по логике вещей, существенно ограничивал права подданных. Последние не могут, например, осуждать действия суверена или тем более его наказывать. Подданные не могут также «общественное благо» и являющееся английским эквивалентом латинского выражения «res publica» же протестовать против установлений верховной власти или же добиваться изменения формы правления (см. 3, II, 198--202). Логическим выводом из подобного антидемократического толкования демократической в своей основе договорной теории государства является положение: «Верховная власть не может быть по праву уничтожена решением тех людей, соглашением которых она была установлена».

Для оправдания абсолютной власти государства  Гоббс выдвигает тезис: «Верховная власть не столь пагубна, как отсутствие ее...» (3, II, 208). Развивая его, философ утверждал, что неудобства и стеснения, проистекающие из-за неограниченной власти суверена над подданными, не идут ни в какое сравнение с бедствиями и несчастьями, сопутствующими гражданской войне, или с состоянием безвластья, когда люди не подчиняются законам и не признают над собой никакой власти, удерживающей их от грабежа и насилия (см. там же). Словом, единственной альтернативой состояния войны всех против всех служит, по Гоббсу, ничем не ограниченная государственная власть.

Интересно, что прерогативы верховной власти распространялись Гоббсом и «а имущественные отношения граждан и на их духовную жизнь. Государство и только государство может предписывать те правила, которые указывают каждому человеку, какими благами он может пользоваться и какие действия он может предпринимать с целью преумножения этих благ. Государство стоит на страже частной собственности граждан, да и само существование собственности целиком зависит, по Гоббсу, от установления верховной власти, ибо до этого, естественном состоянии, когда все люди имели право на все, ни о каком владении собственностью не могло быть и речи. Государство призвано осуществлять контроль и за умами своих подданных, следить, в частности, за тем, чтобы не получали распространение мнения и учения, противодействующие миру и согласию. С этой целью Гоббс считает не только возможным, но и необходимым введение цензуры над книгами, а также над проповедями и обращениями к народу. Не трудно догадаться, что Гоббс прежде всего имел в виду различные религиозные политические учения, которые обосновывали идею божественного происхождения государственной власти и категорически отвергали теории естественного права и общественного договора. Тем самым подрывалась, как считал Гоббс, идея абсолютной власти государства, что способствовало возникновению раздоров, создавало предпосылки для гражданской войны.

Гоббс выступает как противник теории разделения власти, согласно которой  законодательная, исполнительная и  судебная власти не должны совпадать. Применительно к английским условиям речь шла о разделении власти между королем, палатой лордов и палатой общин. Ссылаясь на изречение «царство, (разделенное в самом себе, не может сохраниться», Гоббс доказывал, что разделение власти явилось одной из причин гражданской войны в Англии и высказывал убеждение в том, что принцип неотделимости прав верховной власти будет восстановлен в ближайшем будущем. Гоббс оказался в данном случае плохим пророком. Как известно, буржуазная политическая мысль придерживалась в дальнейшем той точки зрения, что принцип разделения власти не ослабляет, а, напротив, усиливает государственную организацию. И в самой Англии, и в других буржуазных государствах этот принцип стал одним из элементов буржуазной демократии.

Ни  один политический мыслитель, начиная  с Платона и Аристотеля, нe обходил  своим вниманием вопрос о формах государственного правления. Не мог пройти мимо этого вопроса и Гоббс. Он различает три вида государства: монархию, демократию и аристократию. К первому виду относятся государства, в которых верховная власть принадлежит одному человеку. Ко второму -- государства, в которых верховная власть принадлежит собранию, где любой из граждан имеет право голоса. Этот вид государства Гоббс называет также народоправством (см. 3, II, 209). К третьему виду относятся государства, в которых верховная власть принадлежит собранию, где правом голоса обладают не все граждане, а лишь известная часть их (см. 3, I, 354; II, 209). Что касается других традиционных форм правления (тирании и олигархии), то Гоббс не считает их самостоятельными видами государства. Тирания -- это та же монархия, а олигархия ничем не отличается от аристократии. Смысл этих терминов состоит, по Гоббсу, в том, что в них вкладывается порицание соответствующих форм государственного устройства. Те, кто осуждает монархию, именуют ее тиранией. Те же, кто недоволен аристократией, называют ее олигархией. На том же основании люди, несогласные с демократией, характеризуют ее как анархию, что обозначает отсутствие всякого правления. Однако последнее вообще невозможно, ибо негосударство не может быть видом государства (см. 3, I, 355). Стирая различия между перечисленными выше формами государственного правления (монархией и тиранией, аристократией и олигархией), подчеркивая субъективность и условность каких бы то ни было оценок политических режимов, Гоббс делал шаг нааад даже по сравнению с Аристотелем. У Аристотеля классификация форм государства исходила не только из того, сколько людей находится у власти (один, немногие или большинство), но и из того, как и в чьих интересах осуществляется правление. Если правители руководствуются общественными интересами, то соответствующие формы государства являются, по Аристотелю, правильными. Там же, где правители руководствуются прежде всего собственными интересами, мы имеем дело с извращенными, неправильными формами государственного строя. Согласно же Гоббсу, неправильных форм правления вообще не существует, поскольку государство устанавливается в интересах мира и безопасности всех граждан. Английский философ как бы молчаливо исходил из того, что верховная власть в любом государстве -- будь то монархия, аристократия или демократия -- всегда стоит на страже общих интересов подданных, а потому последние должны принимать ее в той форме, в которой она существует, и не помышлять об изменении этой формы. И хотя, как нам известно, все эти соображения были продиктованы стремлением Гоббса избежать «раздора и смут», не допустить повторения гражданской войны, нет необходимости доказывать, что объективно он выступал против права народа свергать неугодных правителей, добиваться установления таких форм государства, которые бы не «а словах, а на деле соответствовали интересам большинства населения. Но какую из трех названных форм государственного правления предпочитает и рекомендует сам Гоббс? Этот вопрос представляет немалый интерес и позволяет с большей точностью определить социально-политическую ориентацию английского мыслителя. Решение указанного вопроса связано с определенными трудностями, поскольку сам Гоббс не давал на него однозначного ответа не придерживался последовательно одной какой-либо точки зрения. В этой связи представляется упрощением стремление некоторых исследователей безоговорочно объявить Гоббса монархистом или же сделать его решительным сторонником абсолютной королевской власти (см. 30, 194; 71, 64). Дело в том, что, хотя Гоббс и отдает предпочтение монархии перед другими формами правления, он видит в ней лишь такое государственное устройство, которое с наибольшей полнотой отвечает его главному принципу -- принципу абсолютной власти. Вопрос же о формах, или видах, государства он считает подчиненным этому принципу допускает возможность как аристократии, так и демократии с тем непременным условием, чтобы верховная власть в этих государствах была столь же мощной, что и в монархии.

Мы  уже цитировали в первой главе  то место из сочинения Гоббса «О гражданине», где он развивал мысль о том, что всем разновидностям государства должна быть в равной мере приписана верховная власть. Аналогичные мысли были высказаны им и в «Левиафане». «...Верховная власть остается той же независимо от того, кому она принадлежит» (3, II, 207),-- подчеркивал Гоббс. Далее он говорил, что «власть, если только она достаточно совершенна, чтобы быть в состоянии оказывать защиту подданным, одинакова во всех ее формах» (там же, 208). Гоббс как бы хотел сказать: всякая власть хороша, если она абсолютна. Он был поэтому не столько сторонник абсолютной монархии, сколько абсолютизма вообще, как такового. Монархия же в его глазах «удобнее остальных видов государства» (3, I, 296), во-первых, потому, что полнее других выражала идею абсолютной власти, и, во-вторых, потому, что была более пригодна к осуществлению той цели, во имя которой и создано государство, «а именно к водворению мира и обеспечению безопасности народа» (3, II, 211). Нельзя забывать, наконец, что всякую форму правления, в том числе и монархию, Гоббс выводит из общественного договора, хотя и считает, что этот договор носит безусловный и нерасторжимый характер и что с момента его заключения вся полнота власти передается в руки суверена.

Без учета перечисленных выше соображений нельзя понять, почему Гоббс все же порвал с роялистами в период английской буржуазной революции, почему он с одобрением относился и к индепендептской республике, н к протекторату Кромвеля. Правда, после реставрации власти Стюартов в Англии Гоббс счел необходимым в ряде сочинений выразить свою лояльность монархии. Этой же цели послужило и второе, латинское, издание «Левиафана». В нем, частности, английское слово «commonwealth» было заменено латинскими «civitas» (государство), «civitas popularis» (народное государство) и даже словом «monarchia» (монархия). Были ли эти шаги продиктованы желанием Гоббса избежать преследований со стороны правительства Карла 2, снять с себя обвинения в том, что он поддерживал в свое время республику и протекторат? Несомненно. По складу своего характера Гоббс не был способен к роли борца за свои взгляды и убеждения". Не мог он стать по своему образу мыслей и жизни и таким монархоманом, какими были, например, в Англии пуританские идеологи типа Мильтона и Паркера, которые доказывали законность неповиновения и сопротивления королевской власти в случае превращения короля в тирана.

И все же выводить колебания Гоббса в вопросе об отношении к монархии вообще и монархии Стюартов в частности  только из свойств его характера, из особенностей его личности было бы совершенно недостаточно. Необходимо учитывать, что Гоббсово учение о государстве само по себе утверждало законность всякой существующей власти и обязывало граждан к повиновению ей независимо от того, в какой конкретной форме эта власть была воплощена. Так что автору «Левиафана» не приходилось кривить душой, когда он в первом издании своей книги требовал признания республики, а во втором -- заявлял о своей верности реставрированной монархии.

Говори  о Гоббсе как об идеологе абсолютизма, как о стороннике и пропагандисте теории абсолютной власти государства, мы не должны полагать, однако, что согласно этой теории подданные вообще лишались всякой свободы. Напротив, Гоббс считал, что свобода подданных вполне совместима с неограниченной властью суверена, если под свободой понимается не свобода от законов, а свобода делать то, что «е указано в соглашениях с властью. Конкретно же речь шла о свободе купли и продажи имущества, заключения торговых сделок и договоров, выбора местожительства, образа жизни, воспитания детей и т. д. (см. 3, И, 234). Таким образом, имелись в виду не политические, гражданские свободы, а свобода владения частной собственностью, предпринимательства, что свидетельствует о том, что Гоббсу были близки и понятны интересы нового дворянства и буржуазии. Он выступал и против мелочной регламентации со стороны верховной власти личной жизни граждан, предоставляя им известные права и свободы в этой области. Законы не должны регулировать дела людей более детально, чем того требует благо граждан и государства» (3, I, 380),--отмечал философ. Но Гоббса все же нельзя считать идеологом буржуазной демократии. Те скромные свободы, которыми могут и должны пользоваться, по его мнению, подданные, не шли ни в какое сравнение с требованиями демократических слоев английского общества, с теми целями и задачами, которые ставили перед собой эти слои в буржуазной революции.

Рассмотрим  еще один, весьма важный аспект концепции  свободы, развитой Гоббсом с наибольшей полнотой в его главном социологическом и политическом сочинении. Мы имеем в виду мысль Гоббса, согласно которой подданные обладают свободой защищать свою жизнь. Эта свобода проистекает, по его мнению, из того, что существует неотчуждаемое право каждого человека «спасать себя от смерти, увечья и заточения» (3, II, 166"). Поэтому в целях самозащиты все люди могут оказывать сопротивление тем, кто покушается на их жизнь или же пытается лишить их самого необходимого: пищи, воды, воздуха и т. п.

Интересно, что Гоббс считал возможным и  оправданным защиту человеком своей жизни даже от тех, кто посягает на нее «на законном основании» (там же, 238), т. е. по приказу верховной власти. Но с другой стороны, он доказывал, что никто не имеет права оказывать сопротивление «мечу государства» в целях защиты другого человека (даже если тот невиновен). Это последнее соображение мотивировалось тем, что представление такого права лишило бы суверена «возможности защищать нас» и разрушило бы «саму сущность правления» (там же, 240).

Суть  этих рекомендаций вполне ясна: защищайте  собственную жизнь всеми доступными нам средствами, но не оказывайте помощи и содействия другим людям, если даже их жизнь в опасности, если они  неповинны. Примечательно, что эгоизм и индивидуализм, которые стоят за этими рекомендациями, оправдывались ссылками на необходимость установления «внутреннего мира среди подданных» « их защиты «против общего врага» (3,II, 238).