Проблема смысла жизни в философии Камю

Гуссерль  и феноменологи восстановили мир  в его многообразии и отвергли трансцендентное могущество разума. Вселенная духа тем самым неслыханно обогатилась. Лепесток розы, межевой  столб или человеческая рука приобрели  такую же значимость, как любовь, желание или законы тяготения. Теперь мыслить не значит унифицировать, сводить  явления к какому-то великому принципу. Мыслить - значит научиться заново видеть, стать внимательным; это значит управлять  собственным сознанием, придавать, на манер Пруста, привилегированное  положение каждой идее и каждому  образу.

Как не почувствовать  глубокое родство всех этих умов? Как  не увидеть, что их притягивает одно и то же не всем доступное и горькое  место, где больше нет надежды? Я  хочу, чтобы мне либо объяснили  все, либо ничего не объясняли. Разум  бессилен перед криком сердца. Поиски пробужденного этим требованием  ума ни к чему, кроме противоречий и неразумия, не приводят. То, что  я не в силах понять, неразумно. Мир населен такими иррациональностями. Я не понимаю уникального смысла мира, а потому он для меня безмерно иррационален. Если бы можно было хоть единожды сказать: "это ясно", то все было бы спасено. Но эти мыслители с завидным упорством провозглашают, что нет ничего ясного, повсюду хаос, что человек способен видеть и познавать лишь окружающие его стены».

Чем же взгляды  Альбера Камю отличались от взглядов всех вышеназванных философов? Специфику  позиции Камю составил отход от экзистенциалистской  точки зрения на природу как нечто  изначально враждебное человеку. Морализаторский, проповеднический пафос, которым отмечены его сочинения, позволил Камю снискать славу «совести либерального Запада». В наибольшей степени в его  творчестве проявляется характерная  для экзистенциализма тенденция  к стиранию границ между философией и искусством. Камю продолжает традиций французской эссеистики, восходящие к Вольтеру, Дидро, Монтеню Ларошфуко. Существенное влияние на него оказали  идеи Кьеркегора, Ницше, Хайдеггера, Шестова, творчество Достоевского, Кафки.⁴

Особенности творчества Камю определены решением центральной проблемы: философского оправдания стоического, бунтарского  сознания, противопоставленного «безрассудному молчанию мира». Творчество Камю —  безостановочный философский поиск, который направляется страстным  переживанием за Человека, оказавшегося жертвой, свидетелем и соучастником трагического надлома времени и  истории в 20 веке. В «Мифе о  Сизифе» Камю стремится ответить на вопрос: как, в чем найти надежду  на позитивное бытие в мире, в  котором религиозная надежда  умерла? Постулируя изначальное мироощущение человека как абсурд, Камю характеризует  этот абсурд как границу осознанности и ясности понимания бытия. Совмещение онтологического и гносеологического  смыслов осуществляется в переживании  мира человеком, выпавшим из обыденного течения жизни или истории. Осуществившееся  видение абсурдности бытия означает видению им своего человеческого  удела. Мужественную честность перед собой, героическую готовность к борьбе, трезвость оценки непосредственного опыта Камю противопоставляет самоубийству и «философскому самоубийству» (религии, мифосознанию, утопиям и т.д.) как вариантам ухода жизни и мысли от устрашающе-трезвого видения абсурдности существования. Он показывает, что человек, утративший шкалу ценностей, есть угроза культуре и цивилизации. Потому для сохранения святого в мире Камю призывает к бунту против мира. И хотя протест против человеческого удела обречен на частичное поражение, но и также необходим человеку, как собственный труд — Сизифу. ⁵

Взгляды Камю претерпели значительную эволюцию. Внимание начинающего автора сосредоточено  на онтологических и гносеологических проблемах. Анализ понятий бытия, существования, случайности, свободы приводит его  к выводам о тотальной абсурдности  существования, изначальном и непреодолимом  конфликте между людьми, свободе  как имманентно присущем человеку состоянии (свойственном по самой его природе). В этическом плане эти положения  выливаются в концепцию имморализма, нашедшую свое художественное выражение  в пьесе «Калигула», 1938. Проблемам  абсурдизма и индивидуализма посвящена  его повесть «Посторонний», 1942.⁶ В ранних эссе Камю исповедовал своеобразную языческую философию, прославлял слияние человека с природой, благодаря которому человек обретает внутреннюю гармонию, становится сам собой. Однако в повести «Посторонний» Камю описал современный мир как мир бесправия, отчуждения, обреченности и равнодушия, в котором человек ощущает себя «посторонним». Лишь на пороге смерти человек чувствует себя умиротворенным и счастливым.⁷

Со своим  стремлением к научной точности и математической ясности, новая  философия попыталась избавиться от мифических форм выражения. Однако немногие философские работы двадцатого века, вызвали к себе столь же широкий интерес, как «Миф о Сизифе» Камю (1942). В этой работе Камю использовал тему из античных преданий о богах и героях. Его особенно привлекал Сизиф — смертный, бросивший вызов судьбе. Сизиф не покорился авторитарным богам, и боги отплатили ему тем, что навечно приговорили его поднимать валун на вершину холма, откуда тот немедленно скатывался вниз. Бесконечное выполнение этой задачи не приносило ему ничего, но он не отступался от нее.

Камю  доказывал, что мы не далеко ушли от Сизифа. «Миф о Сизифе» начинается такими словами: «Существует лишь одна поистине серьезная философская  проблема, и это проблема самоубийства. Рассудив, стоит нам жить или не стоит, мы ответим на фундаментальный  вопрос философии». Камю не думал, что  для разрешения этой проблемы мы можем  прибегнуть к помощи Бога или религиозной  веры. Целью его поисков является жизнь «без опоры на вечные ценности». Он считал, что апелляция к Богу и религии более не заслуживает  доверия, ибо в наше время абсурд вышел на передний план.

Абсурд  настигает нас как чувство, которое, по словам Камю, может охватить человека «на любом перекрестке». Человек  «чувствует себя чужим, посторонним» - даже самому себе. Это чувство возникает  при столкновении мира с теми требованиями, которые мы предъявляем как существа разумные. Камю разъясняет, что абсурд возникает на пересечении человеческой нужды и неразумного молчания мира. Мы спрашиваем о тысячах «почему?»  и не получаем ответа. Мы ищем решений, но вместо этого пробуждаем абсурд, ибо мысль утверждает нечто не прежде, чем со всей очевидностью отрицает утвержденное. «Абсурд, - писал Камю, - зависит не только от мира, но и  от человека». Таким образом, задавая  вопрос о смысле жизни, мы сознаем, что  требование ответа порождает ощущение абсурдности. Однако жажда рациональных ответов не должна исчезнуть, несмотря даже на то, что она остается неутоленной. Ее присутствие делает нас людьми.

Если  бы не было человеческого сознания, то не было бы и абсурда. Но оно существует, и поэтому смысл, который мы принимаем  как данность, распадается даже прежде, чем познается. «Получается, что  на сцене идет представление о  крахе, - замечает Камю. - Подъем, трамвай, четыре часа в конторе или на фабрике, обед, трамвай, четыре часа на работе, сон, и Понедельник Вторник Среда  Четверг Пятница и Суббота  — вечно в одном и том  же ритме — и по этой дороге легче  легкого следовать все время. Но однажды рождается «почему», и  все окрашивается смесью усталости  и изумления». Ощущение абсурда не тождественно понятию абсурда. Это  ощущение возникает потому, что «абсурд  по сути своей — это развод». Абсурд — результат столкновения и разделения человеческого сознания и мира.

Убежденный  в неизбежности абсурда, Камю настаивал  на том, что существование подразумевает  «абсолютное отсутствие надежды» Он не видел ничего, что помогло бы ему подняться над абсурдом. Но смерть могла бы положить этому конец. Поэтому самоубийство превращается в альтернативу. И действительно, если существование пронизано столь  мучительным абсурдом, то не правильно  ли сказать, что абсурд приглашает нас  умереть и даже повелевает самоубийство?

Камю  отвечает решительным «нет». Не являясь  разрешением проблемы, самоубийство — лишь последнее убежище. Фактически это непростительный экзистенциальный грех: «Человеку важно умереть  непримиренным, - настаивал Камю, - и  не по собственной воле». Самоубийство усиливает отрицание смысла, делая  невозможным извлечение выгоды из признания  того, что «абсурд имеет значение лишь постольку, поскольку его не признают». Абсурд никуда не исчезнет, если мы заявим, что отказываемся умирать. Наоборот, он останется. Но Камю полагал, что для победы над абсурдом мы должны оставить его в покое. Парадоксально, но он даже рекомендует придавать особое значение созерцанию абсурда, так как «жизнь станет гораздо лучше, если в ней не будет смысла».

Камю  утверждал, что существует логика, имеющая  смысл перед лицом абсурда. «Я хочу знать, - писал он, могу ли я жить со своим знанием, и только с ним... Я не знаю, есть ли у мира трансцендентальный смысл. Но я знаю, что мне неизвестен этот смысл и что он не станет мне известен в одночасье». Итак, надеяться на то, что в этой жизни  можно выйти за пределы абсурда, равнозначно философскому самоубийству. Невозможно сохранить честность, поддавшись искушению этой надеждой. Но в то же время Камю понимал, что одного разума недостаточно, чтобы убедить  нас в его правоте. Для того чтобы сделать те выводы, которых  Камю ожидал от своей логики абсурда, нужна сила воли. Наряду с прочим нам придется решить,  почему «в человеческом сердце столько упрямой надежды».

Сизиф —  это герой абсурда. Он любит жизнь  и ненавидит смерть. ОН осужден  за свои страсти, но его величие состоит в том, что он никогда не сдается и всегда честен. Он принимает рок лишь затем, чтобы бросить ему вызов. Тем самым он придает существованию смысл, тот смысл, который не способен опровергнуть абсурд, но отказывается ему поддаться. Сизиф — это творец, созидающий смысл в обстоятельствах, которые, по видимости, лишают человеческую жизнь всякого значения.

Камю  хотел, чтобы мы все научились  жить так, как живет Сизиф. Он пространно рассуждал о том, что в этом направлении нас может вести, например, художественное творчество, однако в принципе каждый индивидуум должен найти свой выход самостоятельно.

Важно обратить внимание на картину, которой завершается  «Миф о Сизифе». Хотя было бы естественным сосредоточиться на Сизифе, толкающем  свою скалу на вершину холмы, Камю просит нас подумать о Сизифе, достигшем  вершины. Ему известно, что валун  скатится вниз — так и происходит. Но, направляясь вниз, чтобы закатить его обратно, Сизиф не отчаивается. Он превозмогает судьбу, презирая ее, и  поэтому, заканчивает свою книгу Камю, «мы должны представлять себе Сизифа счастливым». Сизиф видит ясно; он прекратил надеяться на избавление. Но, расставшись с надеждой, он сотворил смысл — не только для себя, но своим примером и для других. Хотя существование никогда нас не удовлетворит, жизнь осмысленна, если наша решимость делает ее такой.⁸

В годы войны  в центре внимания Камю оказывается  проблематика бунта во всех его ипостасях. Камю выделяет две формы выражения  бунта — революционную деятельность и творчество, причем свое предпочтение сам философ отдает творчеству. Политической революции он противопоставляет  революцию культурную, подчеркивая  ее гуманистический, этический характер. Камю размышляет и над темой солидарности, совместной борьбы против зла. Однако установка на позитивные ценности сочетается с пессимистической уверенностью в  том, что зло непобедимо, его торжество  можно лишь отсрочить.

В годы, предшествовавшие трагической гибели Камю в автомобильной катастрофе, его пессимизм усиливается, Камю показывает на примере Кламанса, героя  повести «Падение», 1956, что человек  порочен по своей природе и  неисправим, поэтому для него нет  ни выхода, ни надежды. ⁹

Камю  стремится выработать новый гуманизм, который смог бы объединить всех людей  и принести им свободу. Он полагает, что красота спасет мир. Красота  не делает революций, но приходит день, когда революции испытывают в  ней нужду. Камю считал, что можно  отрицать несправедливость, не прекращая  приветствовать природу человека и  красоту мира. Его гуманизм направлен  не на то, чтобы сделать человека счастливым, а на то, чтобы сделать  его сознательным, свободным от опутавших  его метафизических, нравственных и  политических предрассудков и иллюзий, чтобы сделать человека свободным  от различных догм и лживых идеологий. Красота не может служить никакой партии и никакому государству — она состоит на службе лишь у сострадания и свободы. Красота и свобода способны вывести людей из изоляции, обогатить их духовно, нравственно, чувственно и интеллектуально, помочь установить социальную справедливость.¹⁰

Таким образом, Камю выдвигает учение о чуждости человека в мире. Бессмысленность  и безнадежность человеческого  существования не могут быть доказаны, они должны быть просто приняты; в  этом заключается достоинство человека.¹¹

Немалое влияние оказали на творчество Камю современники-экзистенциалисты. Проблеме выбора смысла жизни, в частности, посвящены  работы следующих философов XX века: Жан-Поль Сартра («Тошнота»), Мартина  Хайдеггера («Разговор на проселочной  дороге»), Карла Ясперса («Смысл и  назначение истории»).

Предтеча  экзистенциализма, датский философ XIX века Сёрен Обю Киркегор утверждал, что жизнь полна абсурда и  человек должен создавать свои собственные  ценности в равнодушном мире.

Согласно  философу Мартину Хайдеггеру, люди были «вброшены» в существование. Экзистенциалисты рассматривают состояние «вброшенности» в существование (existence) до и в  контексте любых других концепций  или идей, которыми люди обладают, или  определений самих себя, которые  они создают.

Как сказал Жан-Поль Сартр, «существование приходит до сущности», «человек прежде всего  существует, наталкивается на себя, чувствует себя в мире, а затем  определяет себя. Нет никакой человеческой природы, поскольку нет никакого Бога, чтобы иметь её замысел» —  следовательно, нет никакой предопределённой человеческой природы или первичной  оценки кроме той, что человек привносит в мир; люди могут быть оценены или определены по их действиям и выборам — «жизнь до того, как мы её проживём, — ничто, но это от вас зависит придать ей смысл».

Говоря  о смысле человеческой жизни и  смерти, Сартр писал: «Если мы должны умереть, то наша жизнь не имеет смысла, ибо её проблемы остаются нерешёнными  и остаётся неопределённым само значение проблем… Всё сущее рождено без  причины, продолжается в слабости и  умирает случайно… Абсурдно, что  мы родились, абсурдно, что умрём»

Что касается его собственной философской  позиции, Камю считал вопрос о смысле жизни самым неотложным из всех вопросов. Он выделял так называемые им «методы  Ла Палисса и Дон Кихота», эти  методы применять нужно «для всех существенных проблем, которые грозят смертью и удесятеряют страстное  желание жить. Только в таком случае, когда очевидность и восторг  уравновешивают друг друга, мы получаем доступ и к эмоциям, и к ясности». Камю в своем «Абсурдном рассуждении» проводит грань между бессмыслицей жизни и необходимостью уйти из жизни: «исподволь утверждалось, будто взгляд на жизнь как на бессмыслицу равен  утверждению, что она не стоит  того, чтобы ее прожить. На деле между  этими суждениями нет никакой  необходимой связи. Просто должно не поддаваться замешательству, разладу  и непоследовательности, а прямо  идти к подлинным проблемам. Разве  абсурдность жизни требует того, чтобы от нее бежали - к надежде  или к самоубийству? Вот что  нам необходимо выяснить, проследить, понять, отбросив все остальное. Ведет  ли абсурд к смерти? Эта проблема первая среди всех других, будь то методы мышления или бесстрастные игрища духа. Упорство и проницательность - таковы привилегированные зрители этой абсурдной и бесчеловечной драмы, где репликами обмениваются надежда  и смерть». Камю очень тонко подметил фактор, благодаря которому люди начинают задумываться о смысле жизни. И этот фактор — скука, рутина, монотонность и однообразность нашей жизни. Совершая одни и те же действия каждый день, имея возможность расписать свои дела на месяцы вперед, с большой вероятностью предсказывая, чем мы будем заниматься в тот или иной период, мы неизбежно сталкиваемся с осознанием того, что перемены и некоторая неизвестность все-таки украшают существование на Земле человека. Именно тогда мы начинаем задумываться о том, что пора что-то изменить, пора найти новые истины, пора изменить образ жизни или свое отношение к ней. Камю пишет: «Скука является результатом машинальной жизни, но она же приводит в движение сознание. Скука пробуждает его и провоцирует дальнейшее: либо бессознательное возвращение в привычную колею, либо окончательное пробуждение. А за пробуждением рано или поздно идут следствия: либо самоубийство, либо восстановление хода жизни». ¹²