Проблема познаваемости мира в мировой философской мысли

1.Введение

Все люди от природы стремятся  к знанию. Все, что простирается перед  нами и происходит в нас, познается  посредством наших чувственных  впечатлений и размышления, опыта  и теории. Ощущения, восприятия, представление  и мышление, степень их адекватности тому, что познается, отграничение истинного  знания от иллюзорного, правды от заблуждения  и лжи - все это с древнейших времен тщательно исследовалось  в контексте разных проблем философии, но прежде всего такого ее раздела, как теория познания.

Теория познания и «общая метафизика», рассматривающая проблемы бытия и сознания, образуют основу всей философии. На них уже зиждутся более специальные разделы, посвященные  вопросам социальной философии, эстетики, этики и т.п. Теория познания есть общая теория, уясняющая саму природу  познавательной деятельности человека, в какой бы области науки, искусства  или житейской практики оно ни осуществлялось.

Человечество всегда стремилось к приобретению новых знаний. Овладение  тайнами бытия есть выражение  высших устремлений творческой активности разума, составляющего гордость человека и человечества. За тысячелетия своего развития оно прошло длительный и  тернистый путь познания от примитивного и ограниченного ко все более  глубокому и всестороннему проникновению  в сущность окружающего мира. На этом пути было открыто неисчислимое множество фактов, свойств и законов  природы, общественной жизни и самого человека, одна другую сменяли научные  картины мира. Развитие научного знания происходило одновременно с развитием  производства, с расцветом искусств, художественного творчества. Знание образует сложнейшую систему, которая  выступает в виде социальной памяти, богатства ее передаются от поколения  к поколению, от народа к народу с  помощью механизма социальной наследственности, культуры. 

2.Познание как предмет философского анализа

Человеческий разум, поднимаясь по спирали познания, на каждом новом  витке вновь и вновь пытается ответить на вопрос: как возможно познание, познаваем ли мир в принципе? Это не простой вопрос. В самом деле, Вселенная бесконечна, а человек конечен, и в границах его конечного опыта невозможно познание того, что бесконечно. Этот вопрос преследовал философскую мысль в самых разных формах.

В попытке ответить на него можно обозначить три основные линии: оптимизм, скептицизм и агностицизм. Оптимисты утверждают принципиальную познаваемость мира, агностики, напротив, ее отрицают. Пример оптимистического взгляда на познание - позиция Г. Гегеля, выраженная в словах: «У скрытой  и замкнутой вначале сущности вселенной нет силы, которая могла  бы противостоять дерзанию познания; она должна раскрыться перед ним, показать ему свои богатства и  свои глубины и дать ему наслаждаться ими»[1]. Скептики же не отрицают принципиальной познаваемости мира, но выражают сомнение в достоверности знания; тогда как агностики отрицают познаваемость мира.

Однако выделение этих трех линий представляется серьезным  упрощением. Все гораздо сложнее. Ведь если агностики отрицают познаваемость  мира, то это не голое, ни на чем не основанное отрицание. На многие вопросы, указываемые ими, пока действительно  невозможно дать ответ. Основная проблема, которая подводит к агностицизму, заключается в следующем: предмет  в процессе его познания неизбежно  преломляется сквозь призму наших органов  чувств и мышления. Мы получаем о  нем сведения лишь в том виде, какой они приобрели в результате такого преломления. Каковы же предметы на самом деле, мы не знаем и знать  не можем. Мир простирается перед  нами, безначальный и бесконечный, а  мы подступаем к нему с нашими формулами, схемами, моделями, понятиями и категориями, стремясь поймать его вечность и  бесконечность в "сачок" наших  представлений. И сколько бы хитроумно мы ни завязывали "узелки" понятий, категорий и теорий, не самонадеянно ли претендовать на постижение таким образом сущности мироздания? Получается, что мы замкнуты миром наших способов познания и не в состоянии сказать нечто достоверное о мире, как он существует сам по себе, - вот вывод, к которому неизбежно ведет логика данного рассуждения при определенных гносеологических допущениях.

Однако практический вывод  агностицизма на каждом шагу опровергается  развитием науки, познания. Так, некогда  основоположник позитивизма О. Конт заявил, будто человечеству не суждено  узнать химический состав Солнца. Но не успели высохнуть чернила, которыми были начертаны эти скептические слова, как с помощью спектрального  анализа был определен состав Солнца. Некоторые представители  науки XIX в. уверенно считали атомы  не более, чем мысленной функцией, хотя и удобной для теоретических  конструкций, но не реальной сущностью. Но пробил час, и Э. Резерфорд, войдя  в лабораторию, мог воскликнуть: «Теперь я знаю, как выглядит атом!», а еще через полвека была выявлена твердо установленная пространственная химическая структура генов. «Великое чудо в прогрессе науки, - пишет  Л. де Бройль, - состоит в том, что  перед нами открывается соответствие между нашей мыслью и действительностью, определенная возможность ощущать  с помощью ресурсов нашего разума и правил нашего разума глубокие связи, существующие между явлениями».

Но и сегодня диапазон философских доктрин, не чуждых агностическим  выводам, довольно широк - от неопозитивизма до феноменологии, экзистенциализма, прагматизма  и др. Их агностицизм обусловлен не только причинами гносеологического  порядка, внутренней логикой, но в определенной степени и традицией, восходящей к философии Д. Юма и 

И. Канта.

Суть кантовского агностицизма, как принято считать, состоит  в следующем: то, чем вещь является для нас (феномен), и то, что она  представляет сама по себе (ноумен), принципиально  различны. И сколько бы мы ни проникали  в глубь явлений, наше знание все  же будет отличаться от вещей, каковы они суть сами по себе. Это разделение мира на доступные познанию «явления»  и непознаваемые «вещи сами по себе» исключает возможность  постижения сути вещей. Каковы предметы на самом деле, мы не знаем и знать  не можем: нельзя сравнить то, что находится в сознании, с тем, что лежит за его пределами, трансцендентно ему. Ведь человек может сравнивать лишь то, что он знает, с тем, что он как-то знает.

Внешний же мир, согласно такому представлению, подобно страннику, стучится в храм разума, возбуждает его к деятельности, оставаясь  в то же время под покровом неведомого: ведь он не может в самом деле войти в этот храм, не подвергшись  при вхождении деформации. И разум  вынужден только догадываться о том, какой же этот странник, придумывает  его образ, который оказывается  чем-то кентаврообразным: что-то от самого странника, а что-то от нашей человеческой природы. Из этого рассмотрения видно, что источником агностицизма неизбежно является гипотеза о трансцендентности знания.

Итак, во-первых, Кант поставил здесь вопрос о принципиальной ограниченности человеческого опыта, во-вторых, признал, что действительность всегда выходит  за пределы любого знания: она в  этом смысле «хитрее» всяких теорий и  бесконечно богаче их. Кроме того, он констатировал, что мир познается  всегда только в формах его данности человеку. Именно последнее обстоятельство и позволило ему утверждать, что  вещь познается в явлении, а не так, как она существует сама по себе. Но это утверждение, будучи абсолютизированным, вырывает непроходимую пропасть между  сознанием и миром и ведет  к агностицизму, понижая, по выражению  Н.О. Лосского, ценность сознания. Мы видим, что корень агностицизма лежит в разрыве некой координирующей связи между субъектом и объектом. Каковы бы ни были гносеологические гипотезы о характере этой связи, без ее включения в теорию знания неизбежен агностический вывод.

Скептическая мысль восходит отчасти к рассуждениям античных философов - Протагора, Горгия, Продика, Гиппия, Антифонта, Фразимаха, которые были предшественниками и современниками вершинных мыслителей древности - Сократа и Платона.

Великий Аристотель заметил: «Кто ясно хочет познавать, тот должен прежде основательно сомневаться». Древние философы, как известно, старались жить в соответствии со своим учением. Гносеологической установке скептиков - эпохэ (воздержанию от суждения) - соответствует в поведении идеал атараксии, т.е. глубокого спокойствия и невозмутимости.

Агностицизм есть гипертрофированная форма скептицизма. Скептицизм, признавая  принципиальную возможность познания, выражает сомнение в достоверности  знаний. Как правило, скептицизм расцветает буйным цветом в период (или в  преддверии) ломки парадигм, смены  ценностей, общественных систем и т.д., когда нечто, считавшееся ранее  истинным, в свете новых данных науки и практики оказывается  ложным, несостоятельным. Психология скептицизма  такова, что он тут же начинает попирать не только изжившее себя, но заодно и  все новое, нарождающееся. В основе этой психологии лежит не исследовательская  жажда новаторства и вера в  силу человеческого разума, а привычка к "уютным", однажды принятым на веру принципам. Горько сожалея о  том, что некоторым ученым действительно  свойственна такая психология, К.Э. Циолковский говорил: смеются и  отрицают немало, и это легко и  приятно. Но какой позор лежит  на человечестве, которое душит великое, избивает и уничтожает то, что потом  оказывается благодетельно для  него самого. Когда же наконец избавится  человечество от этого гибельного порока .

У подлинно глубокого мыслителя  философское сомнение приобретает  форму смирения перед бесконечностью и недоступностью бытия. Человечеством  многое познано. Но познание обнаруживает перед нами и бездну нашего невежества. Действительность выходит за пределы  любого знания. Плохим тоном философского мышления является склонность к категорическим и окончательным суждениям. В  мире есть так много таинственного, что обязывает нас быть скромными  и в разумных пределах осторожными  в своих суждениях. Настоящий  ученый слишком много знает, чтобы  разделять непомерный оптимизм, он смотрит на "сверх оптимистов" с тем оттенком грусти, с которым взрослые смотрят на игры детей. Мы достоверно знаем лишь сравнительно простые вещи. С полным сознанием скромности, подобающей глубоким умам, хорошо сказал И. Ньютон: «Не знаю, чем я могу казаться миру, но сам себе я кажусь только мальчиком, играющим на морском берегу, развлекающимся тем, что время от времени отыскиваю камешек более цветистый, чем обыкновенно, или красную раковину, в то время как великий океан истины расстилается передо мной неисследованным».

Познание умножает скорбь, говорит Екклесиаст. Разум человека, по словам Рабиндраната Тагора, подобен  лампе: чем ярче свет, тем гуще тень сомнений. Согласно легенде, однажды  Зенон в ответ на вопрос, почему он сомневается во всем, нарисовав  два неравных круга, сказал: «Этот  большой круг - мои знания, тот  малый - твои. Все, что за пределами  круга, - область неизвестного. Ты видишь, что граница соприкосновения  моего знания с неизвестным гораздо  больше. Вот почему я сомневаюсь в своих знаниях больше, чем  ты».

Ф. Шлегель сказал так: «Чем больше знают, тем больше имеют еще  для изучения. Вместе со знанием  растет равномерно и наше познание или, вернее, наше познавание размера  еще не познанного».

По существу, вопрос стоит  так: разум постоянно все глубже и глубже проникает в тайны  бытия, и нельзя знать, как далеко он уйдет со временем.

Что касается отношения материализма к проблеме познаваемости мира, то основным принципом теории познания диалектического материализма является принцип активного отражения. Отражение - это деятельность мозга человека, взаимодействующего с внешним миром, отвечающего на его воздействия. Суть отражения в том, что ощущаются, воспринимаются, мыслятся не сами по себе ощущения, восприятия, представления, а предметы, их свойства, связи, отношения, существующие вне и независимо от сознания субъекта. Тезис: "знание отражает объект" означает, что субъект  познания создает такие формы  мыслительной деятельности, которые, в  конечном счете, определяются природой, свойствами, закономерностями самого объекта (а не свойствами сознания познающего субъекта). Следовательно, содержание знания объективно. Но воспроизведение особенностей отражаемого объекта в образах сознания происходит в соответствии с особенностями отражающей системы. А это значит, что образы сознания, будучи объективны по содержанию, субъективны по форме, т.е. несут в себе определенные характеристики субъекта.

3.Субъект и объект знания

Познание предполагает раздвоенность  мира на объект и субъект. Какие бы вопросы ни решал человек в  своей жизни, теоретические или  практические, материальные или духовные, личные или общественные, он, по словам И.А. Ильина, «обязан всегда считаться  с реальностью, с данными ему  объективными обстоятельствами и законами». Правда, он может и не считаться с ними, но этим он обеспечивает себе рано или поздно жизненную неудачу, а может быть, и целый поток страданий и бед. Так что для сознания характерно постоянное выхождение за пределы самого себя: оно постоянно ищет объект, и без этого ему жизнь не в жизнь.

Мир существует для нас  лишь в аспекте его данности познающему субъекту. Понятия «субъект» и  «объект» соотносительны. Говоря «субъект», мы задаемся вопросом: субъект чего - познания? действия? оценки? Говоря «объект», мы также спрашиваем себя: объект чего - познания? оценки? действия?

Субъект представляет собой  сложную иерархию, фундаментом которой  является все социальное целое. В  конечном счете высший производитель  знания и мудрости - все человечество. В его историческом развитии выделяются менее крупные общности, в качестве которых выступают отдельные  народы. Каждый народ, производя нормы, идеи и ценности, фиксируемые в  его культуре, выступает также  как особый субъект познавательной деятельности. По крупицам, из века в  век, накапливает он сведения о явлениях природы, о животных или, например, о  целебных свойствах растений, свойствах различных материалов, о нравах и обычаях различных народов. В обществе исторически выделяются группы индивидов, специальным назначением и занятием которых является производство знаний, имеющих особую жизненную ценность. Таковы, в частности, научные знания, субъектом которых выступает сообщество ученых. В этом сообществе выделяются отдельные индивиды, способности, талант и гений которых обусловливают их особо высокие познавательные достижения. Имена этих людей история сохраняет как обозначение выдающихся вех в эволюции научных идей.