Природа идеального

Напротив, если идеальный образ усвоен индивидом лишь формально, лишь как жесткая схема и порядок операций, без понимания его происхождения и связи с реальной (не идеализованной) действительностью, индивид оказывается неспособным относиться к идеальному образу критически, то есть как к особому, отличному от себя, предмету. В таком случае он как бы сливается с ним, не может поставить перед собой как предмет, сопоставимый с реальной действительностью, и изменить его в согласии с действительностью. В данном случае, собственно говоря, индивид и не действует с идеальным образом и на основе этого образа; скорее этот догматизированный образ действует в нём и посредством его. Здесь не идеальный образ оказывается деятельной функцией индивида, а, наоборот, индивид — функцией образа, господствующего над его сознанием к волей как извне заданная формальная схема, как «отчужденный» образ, как фетиш, как система непререкаемых «правил», неизвестно откуда взятых. Такому сознанию как раз и соответствует идеалистическое понимание природы идеального, в частности — неопозитивистское.

 

И наоборот, материалистическое понимание природы идеального оказывается  естественным для человека коммунистического  общества, где культура не противостоит индивиду как нечто извне заданное ему, самостоятельное и чужое, а является формой его собственной активной деятельности. В коммунистическом обществе, — как показал Маркс, — становится непосредственно очевидным тот факт, который в условиях буржуазного общества выявляется лишь путем теоретического анализа, рассеивающего необходимые иллюзии этого общества, — тот факт, что все формы культуры суть только формы деятельности самого человека.

 

«Все, что имеет прочную  форму, — как, например, продукт и  т. д., — выступает в этом движении лишь как момент, как мимолетный момент… Условия процесса и способы его предметного воплощения сами, равным образом, бывают лишь его моментами, а в качестве его субъектов выступают только индивиды, но индивиды в их взаимных связях, которые они как воспроизводят, так и производят заново. Выступает их собственный постоянный процесс движения, в котором они обновляют самих себя в такой же мере, в какой они обновляют тот мир богатства, который они создают».

Здесь и исчезает всякая основа для представления об идеальном  как о самостоятельной субстанции, независимой от деятельности индивидов и извне детерминирующей их деятельность.

 

Идеальное есть только там, где есть человеческая личность, индивидуальность. Поэтому дальнейшая разработка проблемы идеального впадает, в частности, в  психологию, в исследование процесса становления личности и процесса личностного действия в идеальном плане действительности. Философский же план проблемы идеального исчерпывается решением вопроса об общей, общественно-исторической природе идеального, о роли и функции идеального образа в процессе реального, материально-практического преобразования природы общественным человеком и об условиях, внутри которых вообще возможно и существует идеальное, как активная форма деятельности общественно-определенного индивида.

Эта проблема была решена впервые только на почве материализма, обогащенного достижениями философской диалектики, то есть только на основе диалектического материализма. Ни на какой другой основе эта проблема не могла и не может быть решена по самой своей природе. [2, с. 147]

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3. Философы  об идеальном

 

3.1. Спиноза

 

То  что, предмет оказывается  идеализованным лишь там, где создана  способность активно воссоздать этот предмет, опираясь на язык слов и  чертежей, где создана способность  превращать «слово в дело», а через дело в вещь, прекрасно понимал Спиноза.

То  что, предмет оказывается  идеализованным лишь там, где создана  способность  активно воссоздать этот предмет, опираясь на язык слов и  чертежей, где создана способность  превращать «слово в дело», а через  дело в вещь, прекрасно понимал Спиноза. Установив, что мышление есть деятельность мыслящего тела, имеющего дело с реальными телами в реальном пространстве, а вовсе не со «знаками», не с «концептами», он связывал «адекватные идеи», выражаемые словами языка, как раз с умением, со способностью воспроизводить в реальном пространстве заданную этими словами форму — геометрический контур — объекта этой идеи.

Именно  на этом понимании он основывал  свое различие между дефиницией, выражающей существо дела, то есть идеальный образ  объекта, и номинально-формальной дефиницией, выражающей более или менее случайно выхваченное свойство этого объекта, его внешний признак.

 

Он  разъяснял это  различие на примере  круга, окружности. Круг можно определить как «…фигуру, у которой линии, проведенные от центра к окружности, равны…». Однако такая дефиниция  «…совсем не выражает сущности круга, а только некоторое его свойство», к тому же свойство производное, вторичное Другое дело, когда дефиниция будет заключать в себе «ближайшую причину вещи». Тогда круг должен быть определен следующим образом: «…фигура, описываемая какой-либо линией, один конец которой закреплен, а другой подвижен». Последняя дефиниция задает способ построения вещи в реальном пространстве. Здесь номинальное определение возникает вместе с реальным действием мыслящего тела по реальному пространственному контуру объекта идеи. В этом случае человек и владеет адекватной идеей, то есть идеальным образом вещи, а не только знаками, признаками, выраженными в словах. Это — глубокое, притом материалистическое понимание природы идеального.[3,с.36]

 

Идеальное существует там, где:

налицо способность  воссоздать объект в пространстве, опираясь на слово, на язык в сочетании  с  потребностью в этом объекте,плюс материальное  обеспечение этого  акта.

 

 

 

 

3.2. Гегель

 

Определение идеального сугубо диалектично. Это  то, чего нет  и вместе с тем есть. Это то, что не существует в виде внешней, чувственно воспринимаемой вещи, и вместе с тем существует как деятельная способность человека. Это бытие, которое, однако, равно небытию, или наличное бытие внешней вещи в фазе её становления в деятельности субъекта, в виде его внутреннего образа, потребности, побуждения и цели.

Именно в этом смысле идеальное бытие вещи и  отличается от её реального бытия. Но столь же принципиально оно отличается от тех телесно-вещественных структур мозга и языка, посредством которых эта вещь существует внутри субъекта. От структур мозга и языка идеальный образ предмета принципиально отличается тем, что это — форма внешнего предмета, а не форма мозга или языка.

От  внешнего же предмета идеальный образ  отличается тем, что он опредмечен непосредственно не во внешнем веществе природы, а в органическом теле человека и в теле языка, как субъективный образ.

 

Непосредственно идеальное  есть, таким образом, субъективное бытие  предмета, или «инобытие» предмета, — бытие одного предмета в другом и через другое, как выражал эту ситуацию Гегель. (Следует отметить, что в переводах сочинений Гегеля термин «идеальное» — ideelle — передается как «идеализованное», чтобы отделить это значение от ideale, как относящегося к проблеме идеала, которое у Гегеля выступает как проблема эстетики. При чтении переводов это нужно иметь в виду).[3,с.39]

Идеальное как форма  деятельности общественного  человека существует там, где происходит, по выражению Гегеля, процесс «снятия  внешности», то есть процесс превращения  тела природы в предмет деятельности человека, в предмет труда, а затем  в продукт этой деятельности; это можно выразить и так:

-форма внешней   вещи, вовлеченной в процесс труда,  «снимается» в субъективной форме   предметной деятельности;

-последняя же  предметно  фиксируется в субъекте  в виде  механизмов высшей нервной деятельности.

 

А затем  обратная очередь  тех же метаморфоз

-словесно выраженное  представление превращается в   дело,

-а через дело  —  в форму внешней, чувственно  созерцаемой вещи, в вещь.

Эти два встречных  ряда метаморфоз реально  замкнуты на цикл:

 

-вещь — дело —  слово — дело — вещь.

В этом постоянно возобновляющемся циклическом  движении только и существует идеальное, идеальный образ вещи.

 

 

 

3.3. Маркс

 

С точки  зрения Маркса, вещь, вне и независимо от сознания и воли человека существующая и чувственно воспринимаемая им, составляет начало и конец этого циклического, постоянно возвращающегося «к себе» движения. Но именно потому, что это движение носит циклический характер, начало его, а потому и конец, можно усмотреть не в вещи и деятельности с нею, а в слове и в деятельности со словом.

 

Тогда схема получится  как раз обратной по сравнению  с марксовской: слово — дело —  вещь, а затем обратно.

 

Эта схема и составляет тайну всей гегелевской конструкции, изложенной в «Феноменологии духа», а шире —  вообще всего объективного идеализма, в том числе теологии.

 

Библия  также начинается с тезиса «в начале было слово». В  данном аспекте Гегель отличается от авторов Библии лишь тем, что у него в начале было не просто слово, а деятельность со словом. По Гегелю, именно в слове и через слово дух, идеальное впервые становится «для себя предметом», обретает форму, в которой он (дух) может противопоставить самого себя самому себе и действовать «внутри себя», активно изменяя свой собственный «отчужденный образ». [3,45]

 

Второй  же, производной  метаморфозой у Гегеля оказывается  изменение внешней вещи согласно плану и образцу, изготовленному деятельностью со словами, в плане  языка, в плане представления. Форма внешней вещи, созданной реальным трудом человека, в этом случае также начинает казаться лишь «отчужденным образом духа» «внешним бытием», «инобытием идеального». Поэтому заключительный акт «снятия внешности» и состоит в том, чтобы узнать и признать в окружающем мире «зеркало духа», внешнюю копию внутреннего, идеального мира.Именно поэтому словесно зафиксированные универсальные категории логики (универсальные формы развития духа человечества, то есть совокупной духовной культуры) и оказываются целевой причиной истории, а тем самым и «абсолютным началом» всех циклов человеческой деятельности.

 

В этом-то и состоит  та самая мистификация, которой подвергается у Гегеля подлинное существо человеческой активной деятельности. Подлинное отношение  между непосредственно-предметной деятельностью с вещами и деятельностью со словами поставлено «с ног на голову». Слово оказывается первым (и логически и исторически) «телом» идеального образа, а форма внешнего продукта труда — вторым и производным телесным воплощением этого идеального образа. Третья фаза состоит в том, чтобы опять «снять» эту внешность, узнать в форме внешней вещи «отчужденную» в ней форму деятельности, образ идеального и вновь выразить это идеальное в слове — в сочинении по логике.

 

Идеализм, то есть изображение природы как  некоего идеального в самом себе бытия, достигается путем более  или менее сознательной подстановки: на место определенных природных явлений подставляется их идеальное отображение в науке, то есть предварительно идеализованная природа. Это ясно обнаруживается в следующих рассуждениях Гегеля относительно сталкивающихся тел, материальных масс: «…так как массы взаимно толкают и давят друг на друга и между ними нет пустого пространства, то лишь в этом соприкосновении начинается вообще идеальность материи, и интересно видеть, как выступает наружу этот внутренний характер материи, ведь вообще всегда интересно видеть осуществление понятия».

 

Это «осуществление понятия» состоит, по Гегелю, в том, что в  акте соприкосновения (при толчке) «…существуют две материальные точки или атомы в одной  точке или в тождестве…», а  это означает, что «…их для-себя-бытие не есть для-себя-бытие». Но «быть другим», оставаясь в то же время «самим собой», — это значит обладать, кроме реального, ещё и идеальным бытием. В этом секрет гегелевской «идеализации» природы (материи); на самом деле Гегель с самого начала ведет речь не о природе самой по себе, а о природе, как она выглядит в ньютоновской механике, то есть о природе, уже заранее идеализированной и выраженной через специфические понятия ньютоновской физики. В этом же таится и секрет живучести такого идеалистического оборота мысли: ведь говоря о природе, мы всегда вынуждены пользоваться образами и понятиями современной нам науки. Но идеализм, выдавая эти образы за нечто непосредственно тождественное природе самой по себе, тем самым фетишизирует достигнутую ступень знаний о природе, превращая её в абсолют, увековечивая её.[3,с.47]

 

Поставив  эту схему  «с головы на ноги», Маркс  только и  смог усвоить все формальные достижения Гегеля в понимании идеального. Непосредственно идеальное осуществляется в символе и через символ, то есть через внешнее, чувственно воспринимаемое, видимое или слышимое тело слова. Но данное тело, оставаясь самим собой, в то же время оказывается бытием другого тела и это — идеальное его бытие, как значение есть нечто совершенно отличное от его непосредственно воспринимаемой ушами или глазами телесной формы. Слово как знак, как название не имеет ничего общего с тем, знаком чего оно является. Это общее обнаруживается только в акте превращения слова в дело, а через дело — в вещь, и затем — через обратный процесс, через практику и усвоение её результатов.

 

 

 

 

4. Проблема  идеального в современной научной  философии

 

Проблема идеального является одной из ключевых проблем философии. Предельно широкие категории материи и сознания входят в состав основного вопроса философии и образуют важнейшее содержание философской науки. Понятие идеального является квинтэссенцией понятия сознания, идеальное – специфическое качество сознания. Сущность понятия идеального можно определить только через его отношение к материальному миру.