Предыстория кантовской критики

3. Продуктивное воображение как  квадратура круга. Произвол

 

Начиная разговор о роли продуктивного  воображения в кантовской "Критике", следует сразу же подчеркнуть, что  ходячие представления об этой таинственной "способности", как о способности человека "фантазировать", строить гипотезы, интуитивно "усматривать" что-либо и т. д., хотя и заключают в себе определенный рациональный смысл, в целом не совпадают с собственно кантовской постановкой вопроса.

 

Повторяем, основная и определяющая проблема кантовской "Критики" - это вопрос: как становится возможным применение категорий, как возможен синтез чувственности и рассудка, каков механизм, движущая. Пружина этого синтеза? Ведь чувственность и рассудок (т. е. априорные доопытные категории и эмпирическое чувственное многообразие) рядоположны и никак не связаны между собой.

 

Где здесь выход? Выход, очевидно, один - отказаться от рядоположности и допустить  некую высшую, мистически непостижимую сферу чувственного рассудка и, рассудочной  чувственности, сферу эмпирической апостериорной априорности, случайной необходимости, всеобщей единичности! Итак, приходится предполагать сферу, где сходятся все начала и концы, где квадратура круга оказывается осуществленным фактом.

 

Здесь еще раз следует подчеркнуть, что утверждение в качестве, таковой сферы "трансцендентальной апперцепции", впервые постулированное Фихте, отбросившим "вещь в себе", а значит - все собственно эмпирическое, - основано на извращении кантовского учения.

 

Трансцендентальная апперцепция  Канта - это абсолютно бессодержательное "я -мыслю", это чистый рассудок, разум, пребывающий в полной противоположности ко всякой эмпирии. "В синтетическом первоначальном единстве апперцепции... я осознаю только, что я есть. Этот акт есть мышление, а не наглядное представление ... сознание о самом себе еще вовсе не есть самопознание". Т. е. самопознание, в противоположность абсолютно пустому, лишь формальному сознанию своего бытия, не есть акт трансцендентальной апперцепции, т. е. "я" лишь мыслящего.

 

Итак, "существуют два ствола человеческого познания, происходящие, возможно, из общего, но нам неизвестного корня, а именно, чувственность и рассудок; посредством первой предметы даются, посредством второго мыслятся". В одном месте Кант говорит об "общем корне" как "возможном", в другом - как о "существующем". Но этот корень "нам неизвестен".

 

Но действительно ли до такой  уж степени "неизвестным" остался  Канту этот "корень"? Послушаем  самого Канта: "В исследуемом нами случае, очевидно, должно существовать нечто третье, однородное в одном отношении с категориями, а в другом отношении с явлениями и обусловливающее возможность применения категорий к явлениям. Это посредствующее представление должно быть чистым (не заключающим в себе ничего эмпирического) и тем не менее, с одной стороны, интеллектуальным, а с другой-чувственным. Такой характер имеет трансцендентальная схема".

 

"Схема чувственного понятия  ("чувственного понятия"! - квадратного  круга. - Ю. Б.)... есть продукт и  как бы монограмма чистой способности  воображения а priori". К этому можно добавить еще: "Этот схематизм нашего рассудка в отношении явлений и чистой формы их есть сокровенное в недрах человеческой души искусство, настоящие приемы которого нам едва ли когда-либо удастся проследить и вывести наружу".

 

Итак, схема, т. е. "продукт и как бы монограмма чистой способности воображения", есть. в то же время "схематизм нашего рассудка". Следовательно, способность воображения лежит в конечном счете и в основе "трансцендентальной апперцепции" - "я мыслю", рассудка как "я", "я", объединяющего все концы и начала "моего" сознания. Читаем Канта: "Трансцендентальное единство апперцепции относится к чистому синтезу способности воображения, как к априорному условию возможности всякого сочетания многообразия в одном знании. Но а priori может происходить только продуктивный синтез способности воображения, так как репродуктивный синтез опирается на условия опыта. Следовательно, принцип необходимого единства чистого (продуктивного) синтеза способности воображения до апперцепции составляет основание возможности всякого знания, в особенности опыта".

 

Однако оставим пока в покое "продуктивную способность воображения" и попробуем предварительно рассмотреть  ее "продукт" и "монопрамму" - "схему". ,,. Здесь следует, прежде всего, подчеркнуть, что именно это узловое понятие Канта (а через него и сама "продуктивная способность воображения") подверглось наибольшему извращению в послекантовской философии. Буржуазная философия (начиная с Фихте и кончая современными неокантианцами-без каких-либо исключений) не нашла ничего лучшего, кроме трактовки "схематизма времени" и самой "продуктивной способности" в плане ходячих пошлостей ассоцианистской психологии. Так, например, Виндельбанд пишет: "Если индивидуум произвольно по законам ассоциации создает из материала своих восприятий новые сопоставления, то эту деятельность называют воображением...". Иронизируя над своим "великим устелем", Виндельбанд продолжает далее: "Такова- "коперниковская точка зрения", открытие которой Кант выписывал себе и которая необходима для того, чтобы ждать понятным отнесение наших представлений к предметному миру". Следует подчеркнуть, что Виндельбанд - один из наиболее добросовестных буржуазных последователей Канта. Но как истинный "неокантианец" , конечно, усматривает "коперниковский переворот" отнюдь не в учении о способности воображения.

 

Согласно кантовским интерпретаторам  схема есть не иное, как простая  ассоциация, чисто пассивное усмотрение аналогии временных (а следовательно, и пространных, ибо "чистый образ  всех предметов чувств вообщe есть время") отношений и - категорий.

 

Не будем, однако, здесь подвергать критике это ходячее представление  о кантовской "схеме", но используют в качестве своего рода "эвристического" принципа выяснения подлинной сущности и значения продуктивной способности воображения, после чего у нас еще будет повод вновь, уже под другим углом зрения рассмотреть "схему". Такой "ход" представляется возможным тем более, что есть все основания предполагать, что и сам Кант использовал подобный "эвристический" прием, чем и дал повод к многочисленным недоразумениям "интерпретаторов".

 

Итак, мы можем чисто пассивно фиксировать  аналогии между некоторыми временными и пространственными отношениями  и категориями, всеобщими и необходимыми понятиями вообще. Например, "схемою субстанции служит устойчивость реального во времени", схема причинности "состоит в последовательности многообразия" и т. д.

 

Как нетрудно заметить, здесь воспроизведены все те же старые "схемы" классического  эмпиризма, на основании которых  Юм пришел... отнюдь не к утверждению необходимости и всеобщности рассудочных понятий!

 

И в самом деле, пассивная фиксация подобных аналогий еще абсолютно  ничего не решает. Из случайного факта  одновременности ощущений, например, не следует с необходимостью, что перед нами единая и общезначимая для всех вещь. Другой человек мог бы, возможно, произвести другую "ассоциацию", что и случается, когда "тень принимают за плетень". История познания доставляет бесчисленные примеры подобных "случаев".

 

Итак, не снимается все тот же старый вопрос-как возможен синтез чувственности (т. е. эмпирического многообразия ощущений, иманентно организованных лишь интуитивными формами времени и пространства; "организованными" лишь в том смысле, что все ощущения во времени и в пространстве) и рассудка (т. е. необходимых и общезначимых, но вневременных и внепространственных предметных форм). Иными словами, как случайная одновременность или последовательность наших ощущений может превратиться в объективно существующую я вещь или, скажем, причинное отношение между вещами?

 

Согласно постановке вопроса, имплицитно присущей во всей "Критике чистого  разума", вывод здесь может  быть один. Синтез чувственности и  рассудка может быть произведен лишь в деятельности, а именно-в произвольной. и в этом смысле "слепой", субъективной деятельности продуктивной способности воображения. Ведь "предустановленную гармонию" по Канту творит не "Бог", а сам субъект. И эта гармония оказывается делом его произвола!

 

Мы сознательно употребляем  здесь именно это "жестокое" слово - "произвол", чтобы подчеркнуть всю оригинальность кантовской постановки вопроса. Сам Кант еще предпочитает употреблять более мягкие термины- "самодеятельность", "свобода". И тем не менее "произвол" более точно выражает историческую специфику кантовского открытия, ибо Кант как буржуазный идеолог не дает,конечно, иной действительной деятельности, кроме слепой" деятельности "атомизированного", изолированного субъекта. Впрочем, и сам Кант часто поясняет: "свобода, т. е. произвол!".

 

Итак, Кант утверждает: "Синтез есть первое, на что мы должны обратить внимание, если хотим судить о первом происхождении наших знаний. Синтез вообще, как мы увидим это впоследствии, есть исключительно действие способности воображения, слепой, хотя и необходимой функции души; без этой деятельности, мы не имели бы какого знания, хотя мы и редко осознаем ее в себе".

 

"Соединение (conjunctio) многообразия  вообще никогда не может быть  воспринято нами через чувства,  и, следовательно, не может  также заключаться в чистой  форме чувственного наглядного представления (т. е. в априорных формах чувственности. - Ю. Б.); ведь оно есть акт самодеятельности силы представления... мы не можем представить себе ничего соединенным в объекте, чего нигде не соединили сами; среди всех представлений соединение есть единственное, которое не дается объектом "вещью в себе". - Ю. Б.), а может быть произведено только самим субъектом, ибо оно есть акт его самодеятельности".

 

Кант хорошо понимал всю колоссальную значимость своего открытия. Он писал: "Что воображение (т. е. произвольная деятельность. - Ю. Б.) есть необходимая составная часть самого восприятия, об этом, конечно, -не мал еще ни один психолог. Это происходит отчасти вследствие того, что эту способность ограничивают только деятельностью воспроизведения, а отчасти вследствие то, что предполагают, будто чувства не только дают нам впечатления, но даже и соединяют их и производят образов предметов, между тем как для этого, без сомнения, кроме восприимчивости к впечатлениям, требуется еще нечто, именно функция синтеза впечатлений". "Итак, нас есть чистая способность воображения, как основная способность человеческой души, -лежащая в основании всех априорных знаний. При помощи ее мы приводим в вязь многообразие наглядного представления, с одной стороны, с условием необходимого единства чистой апперцепции (чистого рассудочного понятия вообще. - Ю. Б.), другой стороны. Эти крайние звенья, именно чувственность и рассудок, необходимо должны соединяться друг другом при помощи этой трансцендентальной функции способности воображения".

4. Продуктивное воображение и  интеллектуальная интуиция. Конечность  человеческого знания

 

Сразу же возникает множество вопросов. Если придать случайному совпадению данного порядка ощущений характер общезначимости и необходимости (т. е. придать этом ощущениям характер объективного предмета) - если все это есть дело слепого произвола,-то какова же цена этой "общезначимости" и "необходимости"?

 

Но, во-первых. Кант отнюдь не пытается утверждать, что "предмет" - это  и есть вне и независимо от нас существующая "вещь в себе". Предмет, согласно Канту, это лишь "явление", продукт субъективной деятельности воображения: это наше, человеческое произведение, хотя здесь необходимо подчеркнуть и то, что "продуктивное" воображение ничего не "продуцирует" в собственном юле этого слова, во всяком случае, ничего не "сочиняет". Его функция заключается лишь в произвольной деятельности синтеза, в возведении случайного эмпирического комплекса в ранг объективного предмета. Но в "-то и заключается его "продуктивность". Ибо произведенный в результате синтеза "предмет" уже больше не дается ни в каких эмпирических комплексах. В качестве необходимого и всеобщего он получает "идеальную" жизнь вне и до всякой эмпирии.

 

Данный вопрос можно рассмотреть  с другой стороны. Предмет, несмотря на свой априорный (необходимый и всеобщий) характер, именно потому ,и является лишь субъективным произведением, что в основе синтеза эмпирического содержания чувственности и всеобщих рассудочных форм лежит произвол продуктивного воображения. В противном случае, т. е. если бы в основе этого синтеза лежал не произвол, а нечто само по себе необходимый предмет не был бы просто "явлением", но получил бы двойную характеристику как "веши для нас", так и "вещи в себе".

 

Последнюю возможность Кант предусмотрел, выдвинул опять-таки! "эвристическую" гипотезу божественной "интеллектуальной интуиции", т. е. интуиции (чувственности) не произвольно и слепо, но необходимо, органически соединенной с рассудком. Продуктом подобной "разумной интуиции" (или "интуитивного разума") был не "предмет" знания, не явление, но сама "вещь всеет такой интуиции был бы актом божественного творения. Допускать реальное существование субъекта подобного "творчества", согласно Канту, нет никаких оснований.

 

Здесь перед нами раскрывается кантовское учение о "конечности" человеческого сознания, что суть следствие конечности человеческого существа вообще, но прежде чем рассматривать это учение, уточним (и тем самым разграничим) понятия: "интуиция", "интеллектуальная интуиция" и "продуктивная способность воображения".

 

а) Что касается "интуиции"-здесь  все ясно. Интуиция - это чувственность, чисто пассивная воспринимающая способность. Ода дает нам эмпирическое многообразие ощущений-"материю  наглядных представлений". Априорные  формы самой интуиции время и пространство.

 

б) Существование "интеллектуальной интуиции", понятие которой было создано рационализмом Просвещения, Кант резко отрицает, ибо она покоится на ничем не объяснимой мистической "предустановленной гармонии" совершенно независимых друг от друга "вещей самих по себе" и наглядных представлений разума.

 

Чтобы понять здесь суть кантовской аргументации, необходимо помнить, что  он везде исходит из главной антиномии  философии Просвещения - антиномий  рационализма и эмпиризма. Это относится и к интеллектуальной интуиции. В самом деле, всем развитием докантовской философии было доказано, что всеобщность и необходимость (т. е. единственно существенные характеристики разума) не могут быть получены из опыта, эмпирически. Всеобщность не дана непосредственному чувственному восприятию, она-продукт разума. Иными словами, всеобщность я необходимость не могут быть эмпирическими; они доопытны, внеопытны, априорны. Таков разум. В этом его великое преимущество, но в этом же-и огромный недостаток, ибо сам по себе он пуст, он не обладает содержательной наглядностью эмпирической чувственное (т. е. интуиции). Чтобы избежать этого порочного круга, просветительский рационализм вынужден был прибегнуть к понятию интеллектуальной интуиции, т. е. неэмпирического всеобщего и необходимого, а постольку внеопытного и доопытного разума, который вместе с тем является я наглядным созерцанием - доопытным, априорным созерцанием!