Предмет и метод философии

К философии с полным основанием можно отнести заявление одного героя из "Зубра" Д. Гранина: "Таким образом, в настоящее время этот вопрос совершенно ясен, что говорит о его слабой изученности". Действительно, философия из ясного делает неясное, из безмятежного и самодовольного - напряженное и озабоченное. Подлинно человеческое существование - существование беспокойное, преследуемое извечными "зачем" и "почему". Философия показывает, что ясное не следует путать с привычным и автоматически воспринимаемым, что многие вещи кажутся нам ясными и очевидными только в силу ограниченности нашей точки зрения."...Каков дневной свет для летучих мышей, - заметил как-то Аристотель, - таково для разума в нашей душе то, что по природе своей очевиднее всего". Она выявляет противоречия и проблемы, о которых в своей наивности наше сознание даже не подозревает. В этом смысле философское знание не только проблемное, но и парадоксальное. Многие, однако, считает, что туманом неопределенности и проблемности философы хоть как-то слаживают острые углы своей беспомощности и профессиональной некомпетентности. Философию рассматривают иногда как парадигму (модель, образец) принципиально неразрешимых, но постоянно решаемых проблем в отличие, скажем, от математики - парадигмы принципиально решаемых (за конечное число шагов) проблем. Есть даже такая шутка: наука - это то, что вы знаете, философия, напротив, - то, что вы не знаете.

Философия - род перманентного  исследования, сомнения, вопрошания. Отсюда такое разнообразие мнений, точек  зрения, концепций, такая непримиримость споров. Философу, как было кем-то удачно сказано, остается только одно - согласиться  с несогласием. В философии вопросы  иногда значат больше, чем ответы на них. Перефразировав Эддингтона, можно  было бы сказать: прогресс философии  следует измерять не числом вопросов, на которые она способна ответить, а числом вопросов, которые она  способна задать. Философия учит, как  жить в мире с проблемами, которые  мы не в силах разрешить или  которые по-своему, с большим индивидуальным допуском разрешаются все-таки в  каждом конкретном случае. Философский  взгляд на вещи открывает перед человеком "бесконечно золотистую даль вечной проблематики, трудной и глубокой, но простой и усладительной" (А.Ф.Лосев).

Философское знание не только проблемно, но и альтернативно. На любой  фундаментальный вопрос философия  дает множество самых разных, в  том числе и противоположных  ответов. Нет, следовательно, Ответа, но есть ответы. Причем преимущества, равно  как и недостатки каждого из них, не столь очевидны и убедительны, как может показаться на первый взгляд.

Сказанное подводит нас к  мысли, что философия в действительности представлена не только знанием, но и  выбором. Выбор компенсирует недостаток информации, снимает неопределенность ситуации, подводит черту под бесконечными сомнениями и колебаниями исследователя. Выбор вносит дополнительный ценностный момент в философию. Совершается  он отнюдь не по логике доказательства, дискурса или интеллектуального расчета. Скорее всего, тут работает логика предпочтения, симпатии, любви. У Н.А. Бердяева есть прекрасное описание такого вот акта выбора, или философской любви: "Подлинный философ - человек влюбленный, избравший предмет познавательной любви. Творческое философское познание есть прекращение сомнения над тем, кого избрал и полюбил. Влюбленный творческим актом избирает кого полюбить среди дурной множественности женщин. Влюбленному нечего говорить, что кроме избранной и любимой им есть еще много женщин не худших, а даже лучших. И влюбленному философу нечего говорить, что кроме избранной и любимой им истины есть еще множество истин не менее правдоподобных".

Противопоставление выбора-любви  знанию-пониманию не должно, разумеется, заходить слишком далеко. В конце  концов выбор - то же знание, но только подкрепленное какими-то ценностными - нравственными, политическими, любыми другими. А где выбор, там и свобода, внутренне мотивированное самоутверждение человека. Знание является основой свободы, но и свобода - основой знания. Позволительно поэтому говорить о философии как знании, опыте свободы.

Философское знание является также знанием критико-рефлексивным. Философ должен постоянно терзать  себя (наверно, и других) каверзными вопросами, вносить во все здоровый скептицизм, не принимать ничего на веру, безжалостно обнажать все свои доводы и аргументы. Философия - это  вечно неудовлетворенный поиск. Она ставит под сомнение и проверяет  на прочность все догмы, поучения, авторитеты, все ценности, которые  имеют хождение в обществе. Философская  критика выявляет преходящие моменты, т. е. ограниченность и относительность, любого знания. Философия выносит  на суд разума, рациональной критики  все, включая свои собственные, формы  мысли, созерцания и воображения. В  этом плане, кстати, она отличается от риторики, которая всеми доступными ей средствами стремится убедить  слушателя, читателя в той или  иной истине (идее, положении). Главное  орудие философии - не убеждение и, добавим, не проповедь, хотя есть в ней и  такое, а открытие и критическая  обкатка истины. Философ открыто  признает, что в отдельных случаях  или ситуациях истины вообще нельзя достичь или что в ней там  по каким-то причинам (они, как правило, называются) нельзя убедиться.

Критика естественным образом  связана с рефлексией. И в том, и в другом случае мысль специально концентрируется на том, что она  творит, с кем или с чем имеет  дело. Рефлексию можно было бы назвать  критической самоотчетностью философии. Как рефлексия философия дает познанию его самосознание. Это самосознающее или познавательное мышление, поиск осознающего себя знания. Рефлексивная мысль есть мысль, обращенная на самое себя. Обычная исследовательская мысль - это мысль о каком-то предмете, и только. В случае же рефлексии мы имеем дополнительно перед собой метамышление, мысль о "мысли о предмете". Предметом здесь выступает уже сама мысль о предмете, сама мыслительная деятельность, само мышление. Профессиональный философский язык фиксирует это самообращение мысли как переход от состояния "в себе" в состояние "для себя". Довести мышление до рефлексии значит поднять его на уровень идеи, ясно и связно представляемой - для себя и для других.

Крититико-рефлексивная определенность философии - одно из самых динамичных ее свойств. В нем заключен мощный источник развития философской культуры в целом. Критическая рефлексия просто незаменима в анализе проблемы подлинности и неподлинности человеческого бытия.

Философское знание можно  охарактеризовать также, как знание гуманистическое. Уже самой постановкой вопроса о мире как целом мы затрагиваем человека, поскольку в мире этом он непременно представлен, выполнен, состоялся.

Без человека мир не полон, его нельзя считать целым, он не замыкается на целостность.

Философию интересует всеобщее в его человеческом, гуманистическом измерении и смысле. Она исследует мир, отображенный на человека, и человека, отображенного на мир. Все ее проблемы являются по существу лишь разными проекциями проблемы человека. Иными словами, судьба человека - центральный пункт всякого серьезного философствования. Философия смотрит на мир не только с точки зрения сущего, но и должного, человечески - проективного. Знание становится философским там и тогда, где и когда оно проецируется на бытие человека и вовлекается в формирование его мировоззренческой позиции.

Не отрицая значимости индивидуально взятого бытия, философия тем не менее стремится понять человека в его родовых (род Homo) характеристиках и связях. В данном плане она выходит на общечеловеческие ценности, защищает достоинство, свободу и счастье человека, отстаивает право индивида на творческое и позитивное развитие всех его способностей и талантов, на гармонию и полноту его духовной и материальной жизни. Гуманистический пафос философии направлен на борьбу против эксплуатации, отчуждения, социальной несправедливости в отношениях между людьми,- словом, против того, что мешает раскрытию человеческого в человеке, что не дает человеку быть Человеком.

Говоря о гуманистической  координате философского знания, нельзя не вспомнить знаменитые пушкинские строки: "А гений и злодейство Две вещи несовместные. Не правда ль?" Вопрос поставлен риторически, но в действительности он - открытый. Закрыто-риторическим его делает только один план - нормативный: да, гений не должен злодействовать, гениальность не должна нести с собой зла. Во всех же остальных случаях-планах возможны самые различные комбинации "гения" и "злодейства", вплоть до злого гения, гения зла. На такой ответ нас наводит современная экологическая ситуация - ведь это же не что иное, как "злодейское" следствие или последствие научно-технического творчества человеческого гения.

Более конкретно рассматриваемый  аспект проблемы можно представить  в виде таких вопросов, как: не входит ли добро, добротворство в сущностное определение философского знания? может ли философия учить злу? вправе ли мы оценивать философское знание в нравственных категориях?

Философия и культура отвечают на эти вопросы по-разному. Для  Сократа, например, добро и знание были синонимами; зло - от незнания, заблуждения, невежества. В том, что знание освобождает  и развивает человека, укрепляет  нравственные устои жизни, был уверен и век Просвещения. Во взаимосвязи  познания, сознания и морали убеждает также этимология этих слов. В английском языке, например, слова сознание (consciousness) и совесть (conscience) являются однокоренными. То же и в немецком: das Gewissen - совесть, das Wissen - знание. Сразу два значения - сознание и совесть - имеет слово conscience и во французском языке. И по русской этимологии "совесть" происходит от "ведать" - знать. Этимология не предопределяет, разумеется, понятийное значение слов. И все же в данном случае можно, видимо, говорить о том, что сознание должно быть совестливым, моральным, должно использоваться во благо, а не во вред человеку.

Специфика философского знания, философии концентрированным образом  выражается в двух ее принципиальных отношениях - к собственно науке  и к религии. На них и остановимся.

1.1.4 Философия и наука

Решение проблемы "наука  ли философия?" зависит от того, как  мы понимаем науку и как оцениваем  саму философию. Науку, как правило, отождествляют с системой истинного  знания, но это явное преувеличение. Во-первых, основания любой науки (той же математики - символа научной строгости) являются весьма неопределенными, только принимаемыми в качестве истинных, но не доказанными в этом своем качестве. Они могут быть разными и даже альтернативными. Во-вторых, и на "верхних этажах" науки есть свои неоднородности: теории, содержащие противоречия, недоказанные теоремы, чисто гипотетические построения, спекулятивные прогнозы, парадоксы, жестко конкурирующие друг с другом идеи и концепции и прочие не строго научные образования. В-третьих, наука - это общественный институт, т. е. социальное пространственно-временное многообразие, заполненное людьми, их исследовательскими и иными ролями, в котором находится место всему, вплоть до заблуждений, предрассудков и слухов.

Философия в наше время  тоже институционализирована. Удовлетворяет она и многим требованиям научности, таким, например, как системность, внутренняя самосогласованность, т. е. непротиворечивость, интерсубъективность, прогностичность и др. Но главное, чего нет у философии, но что есть у науки, - это доказательность. В философии, считают многие, можно лишь что-то опровергнуть, в частности посредством приведения к абсурду (reductio ad absurdum), но никогда - доказать. Можно согласиться в данной связи с У. Джемсом, видевшего в философии "коллективное имя для вопросов, на которые не получены ответы к удовлетворению тех, кто их поставил". Ядро научного знания, несомненно, составляет знание истинное, т. е. доказанное или принципиально (через конечное число шагов) доказуемое. Без доказательства, хотя бы принципиального, та или иная сумма знаний может быть названа наукой лишь "из чувства вежливости".

Не стоит, впрочем, огорчаться: не все то, что не наука, - плохо. Вот  искусство - не наука, но в этом-то и  заключена его прелесть. Философия, разумеется, не беспочвенна - она опирается  на общечеловеческий опыт, на достижения и обретения других форм общественного  сознания, включая науку. Но произрастает философия из сокровенной сути человеческой свободы. Нужно ли доказывать философии, если сама она никаких конкретных проблем не решает? Задача у нее  иная - предлагать самые общие мировоззренческие, методологические и смысложизненные ориентиры для поиска таких решений и доказательств.

Вообще, связь между философией и наукой, на первый взгляд, довольно странная: как только что-то созревает  для действительно научного, доказательного освещения, оно тотчас же выпадает из философии. Куда? В конкретную или  специальную науку. Философия, таким  образом, выступает в качестве прагипотезы (первой, изначальной гипотезы) человеческого мышления. Ее работа всегда пионерская, первопроходческая. Это первый и потому, наверно, такой несовершенный познавательный зондаж мира.

Исторически данная тенденция  просматривается достаточно четко. Когда-то, скажем, психология была частью философии, философской дисциплиной. Но как только у не появились свои конкретно-эмпирические методы исследования, она стала вполне самостоятельной наукой, притом не только содержательно, но и организационно. Аналогичная ситуация и с логикой. Традиционная, аристотелевская, логика - область традиционного философского исследования. Современная же, или символическая, логика - это уже раздел математики, математическая дисциплина (с философскими вопросами логики).

Странной рассматриваемая  связь является еще и потому, что  она неоднозначна: различным философским  школам и направлениям она представляется по-разному. Одни, как, например, экзистенциалисты, занимают откровенно антинаучную позицию. Для Хайдеггера, в частности, "измерение  ценности философии идеей науки  есть уже фатальнейшее принижение ее подлиннейшего существа". Другие же, например, позитивисты, прямо-таки преклоняются перед наукой, ее нормами и идеалами. Ныне такая позиция называется также сциентизмом.

Разумно, по всей видимости, было бы настаивать на союзе философии  и науки, союзе, при котором философия  критически и с мировоззренческой  целью обобщает достижения и выводы конкретных наук, обогащая, расширяя и  углубляя, вместе с тем их логико-методологическую и социально-аксиологическую культуру. Слишком резкие противопоставления философии и науки ни к чему хорошему нас не приведут. Можно и поспорить тут с Бердяевым, настаивающим на том, что "философия ни в каком смысле не есть наука и ни в каком смысле не должна быть научной". Пусть философия и не наука, но научной (ориентирующейся на науку, ее достижения, "гносеологические уроки") она может быть вполне. Не очень неправильно будет и сказать, что философия - это особая, или весьма специфическая, наука.

1.1.5 Философия и религия

Отношения философии и  религии всегда были непростыми. На исторических развалинах мифологии, а  это религиозный тип мировоззрения, философия собственно и возникла. В средние века философия была низведена до служанки богословия. В эпоху Просвещения философия  праздновала победу - религия высмеивалась как обман, невежество, просто суеверие. В наше время связь между философией и религией освободилась от прежней конфронтационности, она стала ровной и толерантно-спокойной. Речь, разумеется, идет об основных - мировых религиях. Что до отдельных сект и всевозможных фундаментализмов, то отношения у них с философией достаточно напряженные.