Контрольная работа по "Философии"

Дискуссии по вопросу прочтения Писания впервые возникают не как чисто философские, а как результат несовпадения интерпретации текстов Писания в трудах Отцов Церкви. Для решения этой проблемы был необходим соответствующий инструментарий. И, в качестве такого инструментария используются грамматика, риторика и диалектика. Здесь они выступают уже не как «свободные искусства», а как средство проникновения в христианские истины. Таким образом, происходит обращение веры к знанию. Официальная христианская доктрина всегда доверялась только церковным иерархам и, поэтому, до определенного момента, обсуждение вопроса о соотношении веры и разума оставалось уделом узкого круга лиц. Ситуация изменилась с возникновением монастырских школ и созданием университетов. Они стали «катализаторами» развития в теологии вопроса о соотношении веры и разума. На университетских семинарах, где церковь официально дозволяла вести дискуссии на любую тему, а также в монастырских школах вопрос о соотношении веры и знания приобрел новую аудиторию и новое звучание.

41. Понятие общества

Первоначальное значение понятия «общество» - общность, союз, сотрудничество (латинский глагол «социо» означает соединить, затевать совместный труд).

Социальная философия начинается с уяснения общих характеристик общественной реальности и общественного человека (человека в его социальных качествах), для того чтобы в результате обрести конкретное знание своего предмета в его целостности и многообразии его определений. Первый шаг на этом пути связан с ответом на вопрос: что такое общество с философской точки зрения? Речь идет не о каком-то конкретном сообществе, некогда существовавшем в прошлом (в истории) или существующем ныне, а об «обществе вообще» («обществе как таковом»).  
Разумеется, «общество вообще» есть абстрактное (теоретическое) понятие. «Общества вообще» фактически не существовало и не существует. В действительности существовали и существуют вполне конкретные общества. За ними могут скрываться различные исторические формы общества — древние племена, греческие полисы, азиатские монархии, феодальные, средневековые и современные общества. Когда под обществом подразумевают конкретную организацию или группу людей, то обычно указывают на их формальные признаки. Например, говорят о семье (как элементарной «ячейке общества»), о разнообразных социальных, возрастных, этнических группах или объединениях. Или же понятие «общества» отождествляют с современным государством, а также с глобальным «мировым сообществом».  
Универсальная абстракция типа «общество вообще» бедна по содержанию. Из нее нельзя логическим путем извлечь какие-то конкретные признаки различных «обществ», когда-либо существовавших в истории. Тем не менее подобные абстракции не только допустимы, но и необходимы. Они являются основаниями, благодаря которым удается сравнивать самые различные общества, существовавшие в разных исторических эпохах, или различные сообщества людей, существующих в современном мире. Другими словами, философское понятие общества играет роль своего рода условий (ориентиров) познания любого конкретного общества, какого-либо социального явления, свойства или отношения. В данной главе мы как раз и ставим задачу прояснить возможности и плодотворность понятия «общества вообще».  
Даже самые абстрактные философские понятия обретают смысл в соотнесении с нефилософскими представлениями обыденного повседневного сознания. Пока мы не задумываемся о том, что такое общество, представляется, будто бы нам это понятие хорошо известно. Мы используем слово «общество» совершенно свободно, не осознавая проблематичности его смысла и не боясь ошибиться; общество для нас — это все другие люди, как те, с кем мы непосредственно общаемся в нашей жизни от рождения до смерти, так и те, о существовании которых мы не знаем. Мы живем в обществе, и оно (наряду с природой) составляет среду и условие нашей жизни. Если для человека все «другие» люди — это общество, то и он сам для других и с точки зрения этих других, — также «часть общества», принадлежит к обществу. В большинстве языков слова, характеризующие общество и общественную жизнь, этимологически восходят к словам, обозначающим то, что характеризует не изолированного единичного человека, а является «общим» для некой совокупности, множества индивидов, принадлежит им всем и объединяет их.  
Общество не существует и даже не может мыслиться без образующих его (входящих в него, составляющих его) индивидов. Но не менее важно видеть, что любое общество — это не просто люди и отнюдь не только люди. Это люди, жившие в нашей стране и на Земле двести лет назад, тогда как российское общество и мировое сообщество продолжают существовать. Это не только «большие» общества, такие как человечество, народы и государства, но и «малые». Когда празднуют юбилеи университетов, театров, общественных организаций, существующих десятки и сотни лет, очевидно, что за многие годы состав студентов и преподавателей, актеров и зрителей, членов организаций многократно обновлялся. Общества характеризуют непрерывностью их существования, отличной от длительности жизни людей, и эта непрерывность существования не связана с жизнью и смертью входящих в их состав индивидов. Гибель и разложение обществ — это не физическая смерть составляющих их индивидов. Когда историки пишут об исчезнувших цивилизациях и ныне уже не существующих народах, они не имеют в виду, что некогда жившие в них люди не оставили после себя потомства, а фиксируют прерывность исторического существования конкретных обществ. Это означает, что общество не сводимо к совокупности (к множеству) составляющих его индивидов и обладает особым отличным от индивидуальной жизни людей надындивидуальным способом бытия.  
Своеобразие общественной реальности в ее внешней определенности может быть зафиксировано в соотнесении с другими видами реальности. Каждый человек и все поколения людей, рождаясь, застают уже существующее общество в качестве данных им предпосылок, условий и среды собственной жизни. В этом смысле общество — это объективная реальность, то есть существующая независимо не только от представлений тех или иных индивидов, но и от их индивидуального бытия. Оттого, что кто-то усомнится в объективном существований общества, оно не перестанет существовать.  
Сказанное не означает, что в характеристике «общества» индивиды (люди) могут быть оставлены без внимания и что ими (их существованием в конкретной исторической и индивидуальной определенности) можно пренебречь. Правда, в истории социальной философии общество понималось и понимается по-разному. Под ним подразумевали и систему законодательства и форм правления, и нормативный социальный порядок, и совокупность ценностей, и совокупность общественных отношений и семиотических или коммуникативных систем. Обсуждая модели общества, исследователи порой считали возможным отвлечься от существования индивидов (с присущими им конкретными историческими, индивидуальными и тому подобными свойствами). Однако они вправе были абстрагироваться от существования именно данных индивидов, но не от существования людей вообще, образующих общество. Стремление философа в своем анализе общества пренебречь свойствами индивидов оправдано и допустимо лишь в определенных границах, за пределами которых оно утрачивает свою правомерность. Общество — это объективная реальность в том смысле, что оно существует независимо от каждого индивида и его сознания, но оно отнюдь не существует обособленно и независимо от существования всех людей. В той мере, в какой общество существует только благодаря живым людям, по способу своего бытия оно остается реальностью субъективной, хотя для каждого отдельного человека оно предстает как реальность объективная, существующая независимо от него. Отвлечение от конкретных качеств живых людей является лишь исследовательским приемом, фиксирующим различные измерения или аспекты общественной жизни с целью их изучения. Такие приемы составляют промежуточные шаги в познании общества. Они необходимы на пути к теоретическому осмыслению социальной реальности в ее многомерности и целостности.  
Другое, также устойчивое понятие общества и социальных качеств, закрепившееся в языке и в обыденном сознании, обычно противопоставлялось понятию о природе и естественным качествам. На всем протяжении развития социальной философии идеи противопоставления «общественного» «индивидуальному», «общественного» «природному» определили сквозные темы, вариации на которые составили разнообразие концепций общества. 

58.  Типология общественного развития  О.Тоффлера,У.Ростоу.

     У. Ростоу

Самая известная такая концепция была создана американским экономистом Уолтом Уитменом Ростоу. Она была изложена в его нашумевшей в свое время книге «Стадии экономического роста. Некоммунистический манифест». В ней было выделено пять стадий экономического роста и вместе с тем развития общества. 
В качестве первой стадии выступало традиционное общество: общество с ограниченными производственными возможностями, с преимущественно сельскохозяйственным производством, т.е. аграрное, иерархической социальной структурой, властью в руках земельных собственников, доньтонианским уровнем науки и техники. Вторая стадия — период создания предпосылок для подъема, или переходное состояние, третья — стадия подъема (взлета), четвертая — стадия быстрого созревания, пятая -век высокого уровня массового потребления.

Нетрудно заметить, что размещая страны по стадиям, У. Ростоу не принимает во внимания существующие в них системы социально-экономических отношений. Например, СССР и Аргентина в равной степени относятся к четвертой стадии. Игнорирует он и ставшее к тому времени привычным подразделение стран на «первый мир» и «третий мир». Одни страны «третьего мира» он относит ко второй стадии, другие к третьей, а некоторые — даже к четвертой. Он обращает внимание на другое деление социоисторических организмов: 1) страны, в которых отправным пунктом модернизации было традиционное общество, и 2) страны, в которых такого общества не было — европейские переселенческие колонии (США, Канада, Австралия, Новая Зеландия). 
По Ростоу, движения вперед от первой стадии к последующим обычно происходили не вследствие внутреннего развития общества. Главным было внешнее давление со стороны более развитых обществ. Внешнее вторжение — в буквальном или переносном смысле — давало толчок к разложению традиционного общества или ускоряло уже начавшийся ранее процесс. Наиболее важной и могущественной силой модернизации был «реактивный национализм», который возникал как протест против вмешательства в дела данной страны более развитой нации. Так было в Германии и России. Но если модернизация была результатом «увлекающего примера» более развитых обществ, то чем же тогда был вызван этот процесс в Великобритании, которая первая пошла по этому пути. В одном месте работы У. Ростоу объясняет это необычайно редким стечением множества совершенно независимых друг от друга обстоятельств — статистической случайностью в истории, которая, раз случившись, уже не могла быть обращена вспять.180 Ростоу В.В. Стадии экономического роста. Некоммунистический манифест. Нью-Йорк, 1961. С. 52.При этом он забывает, что сам же писал о вступлении всей Западной Европы в это время в переходный период. 
В другом месте У. Ростоу относит Англию к числу стран, в которых модернизация была национальной реакцией на вторжение или угрозу вторжения более развитых держав. Англии угрожала могущественная Испания, выступавшая в союзе с Римской церковью, затем она оказалась в квазиколониальной зависимости от Голландии, и, наконец, в XVIII в. вступила в борьбу с более могущественной в то время Францией.181 Там же. С. 56. 
Таким образом, У. Ростоу понимал модернизацию не как только и просто процесс подтягивания отсталых стран к уровню, достигнутыми передовыми, а как процесс индустриализации и связанных с нею экономических, политических и социальных изменений вообще. Страны Запада вступили на путь модернизации давно и поэтому значительно продвинулись по нему. Теперь по этому пути предстоит пройти все остальным странам, отставшим от первых. 
Концепция У. Ростоу — ярчайший пример линейно-стадиального понимания исторического развития. И недаром при классификации концепций модернизации ее нередко объединяли в одну группу с марксистским ортодоксальным пониманием истории. Действительно между концепций У. Ростоу и ортодоксальным марксистским взглядом на будущее отсталых стран было много общего. Официальная марксистская доктрина состояла в том, что отсталые страны застряли на стадии одной из докапиталистических общественно-экономических формаций, в большинстве случаев, —феодальной. И теперь каждой из них предстоит подняться на более высокую стадию исторического развития. Правда, при этом, в отличие от У. Ростоу, марксистские ортодоксы допускали, что эти отставшие страны могут подняться до самой высокой стадии, достигнутой к настоящему времени человечеством, минуя все промежуточные.

О. Тоффлер

Тоффлер предлагает свою схему феноменологии исторического процесса, которая игнорирует традиционные историографические концепции. Следует отметить, что Тоффлер опирается на очень объемный фактический материал, ссылки на научную и публицистическую литературу, статистические данные. Тоффлер подчеркивает оптимистический характер своей работы, т.к. верит в реальность новых перспектив и потенциала "третьей волны", которая "доказывает, что в самой сердцевине разрушения и распада мы можем обнаружить сейчас потрясающие свидетельства зарождения и жизни. Ясно и, как мне кажется, неоспоримо, что ... зарождающаяся цивилизация может стать более здоровой, благоразумной и устойчивой, более пристойной и более демократической, чем любая из известных нам до сих пор. Первая волна, по Тоффлеру, началась примерно 10 тыс. лет назад с переходом от собирательства и охоты к сельскохозяйственной жизни и появлению первых ростков цивилизации. Цивилизации в течение тысячелетий росли и приходили в упадок, воевали и вступали в союзы, сливались, образуя причудливую смесь, однако все они обладали некоторыми фундаментальными сходствами - везде основой жизни была земля и деревенское поселение служило источником основного продукта. Господствовало простое разделение труда и небольшое количество четко определенных каст и классов: знать, духовенство, воины, рабы (или крепостные). Власть была авторитарной и положение человека определялось фактом его рождения. И во всех странах экономика была децентрализованной и замкнутой - каждое сообщество производило большую часть того, что потребляло. При этом были и исключения - например фактории, выпускавшие массовую продукцию в Древней Греции и Риме, которые Тоффлер определяет как отдельные намеки на то, что должно придти вслед за сельскохозяйственной цивилизацией - предвестники Второй волны.  Столкновения двух волн привело к возникновению многих политических и военных конфликтов, начиная от акций протеста сельскохозяйственных производителей по поводу индустриализации жизни, до Гражданской войны между севером и югом в Америке. Тоффлер показывает, как американские поселенцы изгоняя индейцев со своей земли, перемещая фермы все дальше и дальше к Тихому океану создавали цивилизацию Первой волны. Однако за ними вслед шли агенты Второй волны - индустриализаторы и в середине XIX века на Северо-Востоке возник быстро растущий индустриальный сектор, интересы которого через некоторое время вступили в непреодолимое противоречие с социально-экономическими отношениями рабовладельческого юга. Многим кажется, пишет Тоффлер, что Гражданская война велась по причинам нравственного характера, как борьба против рабства. "Борьба шла за решение более широкого вопроса: кто будет управлять богатым новым континентом - фермеры или индустриализаторы, т.е. силы Первой или Второй волны? Будет ли грядущее американское общество в основе своей сельскохозяйственным или индустриальным? Когда победу одержали северяне, жребий был брошен. Индустриализация Соединенных Штатов была гарантирована". 
Вторая волна вызвала к жизни три определяющие социальные структуры (главные институты) - малая семья, обучение фабричного типа и гигантские корпорации. "Таким образом, повсюду в мире Второй волны... большинство людей двигалось по одной и той же стандартной жизненной траектории: воспитанные в малых семьях, они шли в потоке через школы фабричного типа, а затем поступали на службу в крупную корпорацию, частную или государственную. На каждом этапе жизненного пути человек находится под контролем одного из главных институтов Второй волны".  
Индустриализация, внедрение новых технологий, совершенствование энергетической базы создали условия для массового производства, которое вызвало к жизни новую систему распределения. Если в обществах Первой волны превалировало распределение товаров, изготовленных на заказ, то теперь наступила эпоха массового распределения и массовой торговли. Постепенно все сферы жизни подчиняются производственно-рыночным интересам. Все социальные институты (правительственные учреждения, школы, больницы ...) приобретают черты фабричности - разделение труда, иерархическая структура и обезличенность. В своей книге Тоффлер подробно и последовательно анализирует систему из шести ведущих принципов, действующих во всех странах Второй волны: стандартизация, специализация, синхронизация, концентрация, максимизация и централизация. Причем он отмечает, что эти принципы как некая программа Второй волны "приложима как к капиталистическому, так и к социалистическому крылу индустриального общества, поскольку они неизбежно выросли из одного и того же базового разрыва между производителем и потребителем, а также благодаря всевозрастающей роли рынка". Эти же принципы, усиливая друг друга, создали самые крупные, жесткие и могущественные бюрократические организации, элиты и суперэлиты Второй волны.  
В конце-концов, утверждается в книге Тоффлера, наступает глубокий кризис принципов и структур Второй волны и на ее смену поднимается Третья волна, несущая новые взгляды на мир и новые научно-технологические достижения в области информатики, электроники, молекулярной биологии, которые позволяют выйти за пределы ограниченных жизненных и философских концепций индустриального периода и создают условия для устранения его главного противоречия - между производством и потреблением. По мнению Тоффлера, точкой поворота можно считать 1955 г., когда в США впервые количество "белых воротничков" и работников сферы обслуживания стало превышать число "синих воротничков". Это было десятилетие, когда началось широкое внедрение компьютеров и новых технологий доступных населению. 
Цивилизация Третьей волны противоречит старой традиционной индустриальной цивилизации, т.к. является одновременно и высокотехнологичной, и антииндустриальной. Она несет с собой новый строй жизни, основанный на возобновляемых источниках энергии, на методах производства, исключающих фабричные сборочные конвееры, на новой не-нуклеарной семье, на новой структуре, которую Тоффлер назвал "электронным коттеджем", на радикально измененных школах и объединениях будущего. Возникающая цивилизация ведет нас за пределы стандартизации, синхронизации и централизации. Новая цивилизация, по мнению Тоффлера, будет опрокидывать бюрократию, уменьшать роль национального государства, способствовать росту полуавтономных экономик постимпериалистического мира.  
Развитие компьютерной техники и средств связи приведет, по мнению Тоффлера, к изменению структуры занятости, а в сочетании с усиливающейся интеллектуализацией труда к появлению так называемых "электронных коттеджей", которые позволят перенести работу из офиса в жилище работника. Помимо экономии времени и сокращении транспортных расходов, затрат на обеспечение централизованных рабочих мест, внедрение "электронных коттеджей" приведет, по мнению Тоффлера, к укреплению семьи и усилит тенденции к возрождению привлекательности малых городов и деревенской жизни. "Борьба за "электронный коттедж", предсказывает Тоффлер, очевидно, объединит не только технологов и корпорации, стремящиеся использовать новые технические возможности, но и широкий спектр других сил - защитников окружающей среды, реформаторов труда в новом стиле, широкую коалицию организаций, от консервативных церквей до радикальных феминисток, и основных политических групп - в поддержку того, что может рассматриваться как новое, более удовлетворительное будущее семьи".  
Тоффлер акцентирует внимание на явлении, которое он назвал "демассификацией масс-медиа". В частности, говоря о тенденциях развития средств массовой информации, он отмечает повышение их интерактивности благодаря внедрению новых сетевых компьютерных технологий. Тоффлер утверждает, что наступает эпоха не массовых средств информации, при этом наряду с новой техносферой появляется новая инфосфера, и это будет иметь далеко идущие последствия во всех сферах жизни, включая наше сознание. Тенденции демассификации масс-медиа Тоффлер иллюстрирует процессом снижения тиражей американских и британских "больших газет", который зафиксирован в 1970-х гг. Тот же процесс происходит и с "большими журналами", в частности, при росте населения США с 1970 по 1977 гг. на 14 млн. человек, общий тираж основных 25 американских журналов упал на 4 млн. экз. Одновременно с этим в США произошел буквально взрыв интереса к мини-журналам и газетам. "Такие потери, отмечает Тоффлер, объясняются не только расцветом телевидения. Каждая ежедневная массовая газета встречает все большую конкуренцию со стороны набирающих силу малотиражных еженедельников, газет, выходящих два раза в неделю, так называемых "газет для потребителей", служащих не для столичного потребительского рынка, а в округе и общинам внутри него и дающих более узкую рекламу и новости. Полностью насытив рынок, крупные столичные ежедневники находятся в глубоком кризисе, менее массовые издания заменяют их".