Конфуцианство как основа современной китайской идеологии

«Низкий человек» является полной противоположностью «благородному  мужу», то есть тому, кто посвящает  свою жизнь служению государству  на основе жэнь-человеколюбия: «Благородный муж думает о морали; низкий человек  думает о том, как бы получше устроиться. Благородный муж думает о том, как бы не нарушить законы; низкий человек думает о том, как бы извлечь выгоду» [10, 148]. С точки зрения конфуцианства, современный западноевропейский индивид является типичным «низким человеком», так как его поведение основано на принципах прагматизма и утилитаризма, преследовании личного материального интереса в ущерб общественной пользе.

Труднодостижимый  идеал «благородного мужа» доступен лишь тем, кто способен развить в  себе лучшие нравственные качества, необходимые для управления государством. В этом смысле «благородный муж» – это государственный муж, политик и чиновник, который берет на себя ответственность за благо общества и является образцом для всех остальных. Он, помимо осознания приоритетности государственных интересов, обладает сильной волей, рассудительностью и непритязательностью, близкой к аскетизму. Такому человеку чужды погоня за удовлетворением чувственных вожделений, необдуманные поступки, субъективизм в принятии решений. Он напоминает платоновский идеал мудреца, осуществляющего управление государством на основе разума, подчиненного общекосмическому закону. «Благородный муж» изгоняет из своей души все чувственное, индивидуальное и субъективное и тем самым погружается в сверхличностную сферу политического, где действуют всеобщие законы. При этом его действия совпадают с требованиями высшего природного закона – Дао. Признание незыблемости такого закона характерно для большинства течений китайской философии, что позволило конфуцианству органично включить в себя некоторые концепции других школ. Однако в идеологии конфуцианства, в отличие от западных либеральных моделей, нет преклонения перед правовыми нормами и возведения их в абсолют. Не качество законов, а качество государственных чиновников определяет силу и процветание государства. Даже самые лучшие законы не спасут государство в том случае, если у власти окажутся необразованные и безнравственные люди.

С момента превращения  конфуцианства в государственную  идеологию во II в. до н.э. была введена система экзаменов для чиновников, которая позволяла осуществлять отбор правящей элиты не на основе происхождения, а на основе интеллектуальных и волевых способностей. Это дало импульс развитию образования, которое способствовало дальнейшему укреплению государства. Конфуцианская система экзаменов позволяла человеку любого достатка и социального положения при наличии соответствующих способностей достичь высокого положения в системе государственного управления. Тесная связь государства и образования, показавшая на практике свою эффективность в Китае, является одним из серьезных аргументов против существования частных учебных заведений и любых иных способов «приватизации» образовательного процесса в либеральных системах.

Следует отметить, что с такой же идеей образованных правителей выступали крупнейшие представители античной философии – пифагорейцы, Сократ, Платон, Аристотель, стоики и неоплатоники, однако их концепции не нашли последовательного практического воплощения и были благополучно забыты западной традицией. Более того, идея образованной и высоконравственной правящей элиты большинством современных западных философов и политологов считается идеалистической, утопичной и даже объявляется безнадежно устаревшей. В исследовании политической сферы преобладают установки макиавеллизма, требующие изгнания любых нравственных оценок и идеалов. Пренебрежительное и презрительное отношение к якобы «ненаучным» учениям древних является характерной чертой западного мышления, которое в каждую новую эпоху стремится начинать все с нуля.

В отличие от этого, китайская культура, бережно  сохранявшая традиции, была способна не только по достоинству оценить  гениальность древних философов, но и использовать их идеи для практического  улучшения жизни. Конфуцианская  теория управления позволила преодолеть важнейшие противоречия, которые несут угрозу стабильности общества. В первую очередь, отбор правящей элиты из всех социальных слоев устранял противоречие между богатыми и бедными, обеспечивал поддержку большинства населения. Кроме того, политическая направленность образования позволяла ликвидировать характерное для других цивилизаций, прежде всего для западной, противостояние интеллигенции и власти. Образованный человек, интеллигент, оказывался включен в государственную систему и направлял свои усилия на ее поддержку и сохранение, а не на критику и разрушение. В конечном счете, такая система позволяла свести к минимуму глобальное противоречие между индивидуальным и общественным, так даже самые глубокие внутренние мысли и переживания человека не входили в противоречие с государственными интересами. Для западной традиции, особенно эпохи Нового времени, столкновение верхов и низов, интеллигенции и власти, индивидуального и общественного заканчивалось разрушительными потрясениями.

Закономерно, что период запрета конфуцианства с 1949 по 1978 стал для Китая эпохой тяжелых потрясений и конфликтов. «Большой скачок» 1958 – 1960 г.г. закончился упадком экономики и голодом 1959-1961 гг. «Культурная революция» (май 1966 – октябрь 1976) почти на десятилетие ввергла страну в состояние анархии и поставила на грань гражданской войны. Период 1972-1976 гг. был эпохой резких нападок на конфуцианство и торжества другого влиятельного течения древнекитайской философии – легизма, который был официально признан источником официальной идеологии маоизма. Парадоксальным образом, концепция Мао Цзэдуна 70-х гг. «использовать древность во благо современности», стимулировавшая массовое тиражирование текстов древнекитайской философии, несмотря на антиконфуцианскую направленность способствовала распространению и возрождению конфуцианских идей.

Однако маоистская интерпретация ряда принципов легизма  и других школ китайской философии  входила в явное противоречие не только с устоявшимися традициями, но и с национальными интересами страны. Поэтому возвращение современного Китая к проверенной веками идеологии конфуцианства стало логичным и неизбежным шагом. Тем не менее, существенную роль в китайской идеологии, которая умеет в любом учении найти моменты истины, сохранили и принципы легизма.

Такое возвращение  к конфуцианству было связано  с концепцией развития Китая, предложенной Дэн Сяопином, вновь пришедшим к власти в 1978 году. В 1979 году Дэн Сяопин заявил, что «целью социализма с китайской спецификой является достижение к 2000 году уровня общества «сяо кан»» [14, 374]. Термин «сяо кан» для каждого китайца связан с конфуцианской традицией и представляет один из идеалов раннего Конфуция. На русский язык его можно перевести как «общество малого благоденствия» или «общество со среднезажиточным уровнем жизни» [15, 69]. Идеал такого общества понятен не только китайцам, но и всем народам региона Юго-восточной Азии. Это общество, в котором не существует резкого социального расслоения и для нормальной жизни достаточно небольшого уровня доходов, а рыночная экономика находится под контролем государства. Конфуцианское «сяо кан» напоминает идеал социалистического общества и социального государства, которое является целью развития Республики Беларусь. Таким образом, лаконичное заявление Дэн Сяопина означало смягчение не только внутренней, но и внешней политики, которая отныне была ориентирована на достижение регионального идеала общественного устройства на основании сотрудничества и взаимодействия.

Кроме того, «сяо кан» включает в себя не только экономический, но и политический идеал. В обществе «малого благоденствия» «…правитель при назначении на должности подбирает талантливых, добрых и человеколюбивых, отдавая им предпочтение перед родственными связями» [14, 376]. Качество руководства, качество кадров рассматривается в китайской идеологии как важнейшее условие мощи государства.

В экономическом  плане концепция Дэн Сяопина  предполагала плавное введение элементов  рыночной экономики, главным из которых  было право на иные формы собственности, кроме государственной, при одновременном  осуществлении «четырех модернизаций»: сельского хозяйства, промышленности, государственной обороны и науки. Приоритетная поддержка и развитие сельского хозяйства как основы модернизации была обусловлена идеями конфуцианства, в котором сельское хозяйство именуется «стволом» государства, то есть его важнейшей основой. Сельское хозяйство рассматривалось китайским руководством как основа развития экономики, социальной стабильности и самостоятельности государства. Последующие годы показали правильность этой экономической стратегии: Китай вызволил из абсолютной бедности 250 миллионов человек, сократив численность этой группы населения с 25 до 2 процентов [13]. Сегодняшние поразительные успехи китайской экономики, о которых не мог мечтать и сам Дэн Сяопин, являются результатом не столько экономических концепций, сколько разумной и сбалансированной идеологии. В этом смысле Китай смог избежать характерного для западной культуры игнорирования духовных, идейных факторов в жизни общества, в том числе и в сфере материального производства.

Дэн Сяопин был убежден, что использование некоторых принципов капитализма в экономике, позволяющих повысить ее эффективность, отнюдь не должно сопровождаться насаждением либерализма в идеологии: «Для того чтобы осуществить модернизацию, Китаю совсем не нужна либерализация. Он ни в коем случае не пойдет по пути западного капитализма» [15, 141]. Совмещение либеральной экономики с социалистической идеологией представляло собой реализацию принципа «золотой середины» конфуцианства, поиск гармоничного единства противоположностей. Более того, во избежание либерализации духовной жизни, которое могло было быть вызвано либерализацией экономики, по инициативе Дэн Сяопина в 80-е годы разворачивается активная антилиберальная кампания. В выступлении 1986 года в связи со студенческим волнениями он отмечал: «Борьбу против буржуазной либерализации нужно будет вести по меньшей мере в течение 20 лет. Развертывать демократию можно лишь постепенно, нельзя копировать то, что у Запада, иначе это приведет лишь к хаосу… Китай должен идти своим путем, строить социализм с китайской спецификой» [15, 198-199]. Еще раньше, в 1980 г., были приняты меры по усилению идеологической работы. Они включали следующие шаги: возрождение политического обучения, введение курсов марксизма-ленинизма, истории партии, политической экономии и философии во всех высших учебных заведениях. В 1982 году министерство образования утвердило программу, целью которой было воспитание нового поколения, которое будет обладать идеалами, добродетелью, культурой и дисциплиной. Основными принципами воспитания, основанного на коммунистической идеологии, были объявлены «5 любить» («любить страну», «любить народ», «любить труд», «любить науку», «любить социализм») [8]. Эти принципы выражают ориентацию на ценности патриотизма и коллективизма, характерные для как для коммунистической идеологии, так и для конфуцианства. Таким образом, уже в 80-е годы проводится политика на акцентирование в коммунистической идеологии именно тех моментов, которые близки к традиционным установкам конфуцианства.

Дальнейшее развитие событий подтвердило правильность подобного подхода: к концу 80-х  гг. стало очевидно, что необходимо внесение ряда изменений и в идеологию  с целью ее адаптации к новой  экономической ситуации. Оппозиционные  выступления 1989 года показали слабые места идеологической доктрины, основанной преимущественно на принципах коммунизма. После событий на площади Тяньаньмэнь принципы марксизма-ленинизма стали постепенно дополняться или даже заменяться в Китае принципами национализма, которые не вызывали отторжения у подавляющего большинства населения страны.

Проникновение националистических идей в официальную  идеологию происходило в 90-е гг. по мере того, как в Китае возрастало осознание негативных последствий  глобализации. Для современной китайской идеологии характерна идея надэтнического национализма, которая позволяет предупредить возможные конфликты между представителями 56 народов, проживающих на его территории. Такой тип национализма позволяет подавить или свести к минимуму своеобразный «этнический индивидуализм», который представляет собой серьезную проблему для многих полиэтнических государств. Китайский национализм лежит в основе формирования государственного сознания граждан и представляет собой выражение одного из важных принципов конфуцианства – принципа опоры на собственные силы. В экономике он выражается в безусловном приоритете интересов национальных производителей и ограничении доступа иностранного капитала. Идеология национализма основана на следующих важнейших положениях:

1.     Отказ от полной открытости страны, предполагающий опору на внутренний, а не на внешний экономический обмен.

2.     Ориентация на сотрудничество со странами Юго-восточной Азии, создание азиатских экономических объединений с целью противостояния глобализации.

3.     Сочетание эффективности экономики со справедливостью распределения материальных благ с целью предотвратить расслоение общества.

4.     Борьба против распространения западных ценностей и космополитизма, укрепление национальной культуры.

5.     Развитие тяжелой и стратегической промышленности с целью обеспечения независимости от иностранного капитала.

Все перечисленные  принципы национализма являются продолжением и переосмыслением ряда идей традиционной китайской философии, в первую очередь  конфуцианства. Следует подчеркнуть, что, несмотря на различия, в подавляющем большинстве эти философские течения восхваляли порядок и стабильность как главные политические ценности и осуждали смуту и хаос. Националистическая идеология является главной опорой существующей власти, направляя свои усилия на поддержку авторитета государства, партии и правительства. Признавая важнейшую роль национализма в современном Китае, в докладе Цзянь Цзэминя на 16 съезде КПК отмечается: «Национальный дух – та духовная опора, от которой зависит существование и развитие нации… За пять с лишним тысяч лет своего развития китайская нация выработала у себя великий национальный дух, ядро которого – патриотизм и который выражается в сплоченности и единении, миролюбии, трудолюбии, мужестве и неустанном стремлении вперед» [17].

В 80-е – 90-е  гг. в Китае, помимо национализма, основанного  на традиционных принципах конфуцианства  и легизма, оформились еще два  идейно-политических направления, оказывающих  влияние на идеологию страны: либерализм и движение «новых левых» [12]. Распространение либерализма началось в 80-е годы, как и в других странах, в кругах интеллигенции. Китайские либералы требовали полного отказа от марксизма, национальных традиций, развития по англо-американскому пути, отмены монополии КПК на власть, введения частной собственности и других хорошо известных «благ» западной демократии. Набиравший силу либерализм мог представлять серьезную угрозу для китайских реформ, однако, как и в большинстве других случаев, он сам поставил себя на грань самоуничтожения.

Сильнейшим ударом для либералов стали инициированные же ими молодежные волнения конца 80-х гг., которые у большинства населения ассоциировались с хаосом, анархией и смутой эпохи «культурной революции». В этот период либерализм утратил популярность даже среди многих представителей интеллигенции, уступив свое место националистическим настроениям, и стал ассоциироваться с нестабильностью, социальным потрясением и революцией. Однако в конце 90-х гг. либерализм вернул себе часть утраченных позиций в связи с реформами, ростом благосостояния, формированием класса предпринимателей и расширению информационных и научных контактов с западными странами.